— Привет, — сказал принц, протягивая Шайане руку. — Как дела?

«Удивившись», когда до него дошла потрясающая новость, что наследник престола подал заявку на участие в шоу, Кельвин дал Тренту и его бригаде строжайшие указания относиться на ранних прослушиваниях к его королевскому высочеству так же, как и ко всем остальным конкурсантам. Кельвин знал, что ему предстоит очень трудная работа и что если он хочет превратить любимого мальчика для битья всей нации в поп-звезду номер один, то лучше всего с самого начала дать понять, что принцу не видать никакого снисхождения. Принц и сам очень ясно выразился на этот счет.

— Если я играю, то я играю честно, — сказал он. — Правила Дартмута. Когда я вступил в военно-морской флот, то не ощущал никакого особого отношения, и именно по этим правилам хочу играть и здесь.

— Но разве его появление не вызовет жуткого ажиотажа? — спросил Трент Кельвина.

— Если честно, я так не думаю. Все конкурсанты на прослушиваниях сосредоточены только на одном: на себе. Никто другой их не интересует. Зачем им обращать внимание на какого-то унылого старика в твидовом пиджаке? В конце концов, он явно не будет единственным эксцентричным старичком в зале, правда? Если его и заметят, то что все подумают? Они подумают, что этот парень немного похож на принца Уэльского. Они ведь не подумают, что это и есть важная шишка, верно? Только если мы не начнем устраивать вокруг него шумиху, а мы ее устраивать не начнем. Сколько в прошлом году у нас было двойников Дэвида Бэкхема?

— Восемь. И одиннадцать Пошей.

— И некоторые были очень даже хороши, правда? Но никто не подумал, что это они.

— Нет.

— И мы говорим о серьезных знаменитостях. А не о каком-то паршивом принце. Пусть приходит, обращайся с ним как ко всеми остальными, а там посмотрим, как дела пойдут, ладно?

Принцу Уэльскому отправили приглашение прибыть в Зал Е3 Национального выставочного центра в Бирмингеме. В приглашении было сказано, что он должен быть готов спеть без сопровождения один куплет и припев песни по своему выбору. Поэтому принц перенес посещения двух начальных школ, полкового ужина и мечети, и прослушивание вошло в «придворный циркуляр» с пометкой «культурное мероприятие».

Он прибыл в назначенное утро в первом из двух черных «даймлеров». Многие из собравшихся повернулись посмотреть, но только потому, что они вообразили на минутку, что прибыл сам Кельвин Симмс. Когда из машины вышел всего лишь сутулый, важный мужчина в длинном старомодном плаще, интерес был потерян. Единственной отличительной чертой этого человека было то, что, пока он нервно шел по забитому народом холлу, его сопровождали двое деловых мужчин в дешевых костюмах, оттопыривающихся у подмышек.

— Смотрите, старая мальчишеская группа, — пошутил кто-то, когда их направили прямо туда, где уже сидела Шайана.

— Привет, — ответила Шайана на приветствие принца, едва взглянув на него. Она не хотела ни с кем говорить. Сегодня ее интересовала она сама, и только она.

Ей нужно было оставаться сосредоточенной, потому что она так сильно хотела этого.

— Какую песню вы приготовили? — спросил принц. — Я пою «Jerusalem», и надеюсь, это никого не оскорбит. Люди часто ошибаются, думая, что это социалистическая песня, но я не согласен. Я совершенно уверен, что, когда Блейк записывал свои ужасные строки, он имел в виду гуманизм. Это песня о любви гражданина к своей родине, и я серьезно считаю, что это важно. Вы согласны?

Шайана, как и многие из собравшихся в Бирмингеме конкурсантов, выбрала в тот день «The Greatest Love Of All», песню о любви к самому себе.

Номер принца, 8900, был написан фломастером на большой белой бирке у него на груди. Номер Шайаны был 16 367. Несмотря на то что в холле присутствовало едва ли пятьсот кандидатов, все числа на бирках состояли по крайней мере из четырех цифр, а в основном из пяти.

— Я не число! — громко пошутил принц, оглядывая толпу дружелюбным взглядом. — Я живой человек.

Ни Шайана, ни остальные сидящие рядом не обратили на него внимания. Все были погружены в себя, прокручивали в голове куплеты и припевы, которые могли навсегда изменить их жизни.

Дальнейшие попытки принца объединиться с будущими подданными провалились, когда уже знакомый голос пронесся по залу.

— Отлично, ребята! Это снова Гэри! — крикнул голос в микрофон. — Скажите: «Привет, Гэри!»

— Привет, Гэри! — без особого воодушевления откликнулась толпа.

— О боже, неужели опять этот дурак, — пробормотал принц. — Вот уж действительно отменный шут.

— Скажите: «Привет, Бэри!» — крикнул второй голос.

— Привет, Бэри! — отозвалась толпа.

— Да ЧТО ЭТО с вами? — крикнул Гэри. — Это было УЖАСНО! Скажите: «Привет, Гэри и Бэри!»

Толпа послушно повторила за ними, на этот раз с чуть большим воодушевлением:

— Привет, Гэри и Бэри!

На самом деле Гэри и Бэри не только принцу надоели до чертиков; они надоели всем. Их работа заключалась в том, чтобы уговаривать собравшихся дать съемочной группе возможность снимать взволнованную толпу, а потом использовать эти кадры в коллаже первых кадров ролика программы.

«Девяносто пять тысяч человек. Трое судей. Двенадцать финалистов. Всего один „Номер один“».

Кто-то должен был заставлять эти толпы орать, а также хлопать и махать руками, и эту должность получили Гэри и Бэри, двое бывших студентов театрального факультета, мечтающих работать комедийными артистами.

— Отлично, народ, послушайте меня! Если вы хотите быть «Номером один», то вам нужно ВЕСТИ СЕБЯ как «Номер один»! Вам нужно жить этим, дышать этим, ДЕЛАТЬ это, и начинать нужно сейчас. Кельвин смотрит на вас! Он Темный Лорд рока и он все видит! Поэтому вы должны вложить в это дело всю душу! Посмотрим, как вы скажете «ЙЕ-Е!».

— Йе-е! — сказали все, кроме принца.

— Не буду я этого делать, — пробормотал он. — Здесь не коммунистическая Россия, черт возьми.

— Посмотрим, как вы скажете «О ЙЕ-Е!».

— О ЙЕ-Е!

Весь день Гэри и Бэри работали с толпой, собирали людей в группы, чтобы выкрикивать название шоу, заставляли их всех вместе ходить по залу, махать руками, прыгать, танцевать твист перед огромными баннерами с логотипом шоу «Номер один». Они заставляли их делать все возможное, чтобы создать впечатление у зрителей, будто вовсе не пятьсот человек болтаются по пустому залу как неприкаянные, а огромная толпа народа отлично развлекается и счастливо проживает каждую минуту пребывания на шоу «Номер один». В тот раз, когда Гэри и Бэри прервали попытки принца подружиться с Шайаной, они пытались научить толпу трудной задаче телодвижениями показать буквы, из которых состоит слово «НОМЕР». Буква «Р» была простой, «О» тоже вполне выполнимой, но изобразить «Н» было трудно, а «Е» и «М» практически невозможно.

— Сложите букву «Е» из пальцев! — приказал Гэри. — Да, вот так, три пальца на одной руке и один на другой.

— А потом мы все покажем указательный палец, что будет означать «один», — добавил Бэри.

— Да, именно так! — крикнул Гэри. — Мы все покажем «НОМЕР», а потом одии-иин! Поехали!

На планерке накануне вечером проходило обсуждение того, как заставить толпу показать указательный палец. В конце концов бригада пришла к выводу, что участники должны будут подпрыгивать и дружно тыкать двумя указательными пальцами в воздух, и, хотя все знали, что это означает не «один», а «вверх», проблема заключалась в том, что показать «один» было сложно, да и вообще вряд ли это хорошо бы смотрелось на экране.

— НОМЕР одии-иин! — подхватила толпа, подпрыгивая и тыча поднятыми пальцами вверх.

— Спасибо, вы молодцы! — крикнул Бэри.

— Очень даже молодцы, — согласился Гэри. — Давайте сделаем это еще разок!

Они сделали это четыре раза, после чего толпа перестала прыгать, размахивать пальцами и все вернулись на свои места в очереди.

Затем две съемочные бригады, снимавшие толпу, приблизились к маленькой отдельной группе людей, в которой находились Шайана и принц. Эмма тоже подошла к ним. В руке у нее был планшет, и выглядела она немного озабоченной. Трент, сидевший на парковке в фургоне видеоинженера, только что крикнул ей, что они опаздывают уже на час.