Рядом с ней сидела Пенни, монтажер и второй самый занятой человек в группе после Кельвина. Она тоже была обложена огромными папками.

— Да, Версаче в Манчестере и Лакруа и Бирмингеме, — подтвердила Пенни.

— Надеюсь, в этот раз вы обо всем договорились, и наряды я оставлю себе, — проворчала Берилл от двери, потянувшись за сигаретами и телефоном. — Хрена с два я буду рекламировать их тряпки задаром.

— Итак, — сказал Трент с наигранной бодростью, — едем дальше. Завтра мы также записываем тридцать семь комических эпизодов.

— Тридцать семь!! В одном городе? — простонала Берилл. — Мы ни за что не используем тридцать семь!

— Ты права, дорогая, — вмешался Кельвин, едва скрывая нетерпение. — Но как я часто объяснял тебе раньше, нельзя накопить, не потратившись. Для того чтобы получилась дюжина приличных комических сюжетов, нужно наснимать кучу материала и посмотреть, что сработает. Люди молчат, они не принимают подачу и зачастую оказываются совершенно скучными, несмешными и несюжетными. Именно поэтому нам нужно раскинуть сети пошире, или останемся после монтажа с голой жопой. При желании мы могли бы потратить на это два дня, но тогда, дорогая, ты была бы вынуждена провести здесь лишних двадцать четыре часа, а я знаю, что тебе бы очень этого не хотелось.

— Да уж, это мне на хер не надо.

— В таком случае, думаю, можно продолжить. Трент?

— Да. Мы начинаем с Хуаниты. Она испанка, и у нее очень смешной акцент.

— Срань господня! — рявкнула Берилл. — Смешной акцент, вот до чего мы докатились!

— Сюжет отлично сработал в прошлом году с забавной шведкой, — примирительно сказал Трент. — И я думаю, что эта будет еще лучше. Она довольно симпатичная, с милым невинным личиком и пустым взглядом. Поэтому план такой: заставить ее спеть что-нибудь очень милое и простенькое вроде «Feelings» или «Yesterday», а вы двое будете хихикать, потому что на фоне глубоких, эмоциональных слов ее акцент кажется исключительно забавным, но бедная Хуанита смотрит на вас бессмысленным взглядом, потому что понятия не имеет, над чем вы смеетесь.

— О боже, — сказала Берилл.

— С каждой секундой ситуация становится все глупее и глупее, потому что, когда одному из вас удается перестать смеяться, другой снова закатывается, и первый тоже присоединяется, и в конце концов вы решаете очень, очень, очень постараться и дать бедняжке возможность спеть, но она успевает пропеть одно слово — и нате вам! Вы снова держитесь за бока. Это будет очень, очень смешно. Вы, ребята, просто отлично делаете такие вещи.

— Кажется, я только что потеряла желание жить, — сказала Берилл.

— Отлично. Хуанита — просто класс, — сказал Кельвин, игнорируя негативную реакцию Берилл. — Следующий.

— Катарина, — ответил Трент. — Милая, симпатичная. С очень смешным украинским акцентом.

— Да вы что! — крикнула Берилл. — Еще одна девушка со смешным акцентом!

Кельвин начал терять терпение.

— Да. У нас их три, и мы делаем их одну за другой.

— Три девушки со смешным акцентом!

— Берилл! Сколько ты работаешь на этом шоу? Мы не будем использовать всех трех, твою мать.

— Если только это не коллаж со смешными акцентами, — вставил Трент.

— Да, — согласился Кельвин. — Если только это не коллаж со смешными акцентами. Но мы, возможно, используем только самый смешной…

— Это будет Хуанита, — сказал Трент. — Кажется, она вообще не в состоянии произносить согласные звуки.

— Не важно. Берилл, дело в том, что, работая с тремя девушками, мы имеем три возможности снять ваш с Родни фальшивый, неубедительный истерический смех, и, даже если мы используем всего одну девушку, мы сможем задействовать материал из всех трех сюжетов и смонтировать лучшие моменты.

— Извини, Кельвин, — сказала Пенни, монтажер. — По-моему, мы точно решили, что делаем коллаж со смешными акцентами. Я попросила приготовить для Берилл три разных пиджака, по одному на каждую из трех девушек со смешным голосом.

— Да, все правильно, — подтвердила костюмерша, снова открывая огромные папки, в которых содержались заметки, рисунки, каталоги и образцы материи. — По одному костюму для Берилл на каждую из девушек со смешным акцентом, чтобы можно было их разместить в разных городах. А для тебя и Родни зеленые футболки ирландской команды регби, потому что у нас запланирован «виртуальный» визит в Дублин в День святого Патрика.

— Черт, вы правы, — согласился Кельвин. — Молодцы, девушки.

Ирландский день прослушивания был назван «виртуальным», потому что из-за жесткого расписания трое судей не могли на самом деле посетить Дублин. Поэтому их «прослушивания» в Дублине придется подделать при помощи монтажа кадров, отснятых, когда Трент, Эмма и команда проводили предварительный отбор в городе, а также кадров из Бирмингема, на которых судьи будут одеты в ирландские наряды. Конечно, это был настоящий монтажный кошмар для костюмеров, парикмахеров и гримеров, а в этом случае также для службы реквизита, потому что осложнение в виде Дня святого Патрика означало, что реквизиторам придется поставить на стол игрушечного лепрекона. [5]

— Так или иначе, Берилл, тебе необходимо участвовать, — сказал Кельвин. — А теперь, может быть, продолжим? Трент. Пропускаем третью девушку со смешным акцентом, думаю, процесс всем ясен.

— Понял, шеф. Так, потом прогоняем максимум массовки перед перерывом, а затем…

— Фу, — сказала Берилл. — Кельвин, ты точно платишь мне слишком мало.

Берилл ненавидела массовку. Она представляла собой около сотни людей, приглашаемых на каждый день прослушивания перед знаменитыми судьями, которые довольно неплохо пели, но были или недостаточно плохи, или недостаточно хороши, чтобы получить собственный сюжет. Их задачей было заполнить холл (чтобы там были не только «сморчки» и финалисты), чтобы получались коллажи участников, которые орут «да!», когда их пропускают во второй и третий туры, после чего становится возможным сосредоточиться исключительно на выбранных персонажах и сюжетах.

— Я тебе действительно нужна для массовки? — умоляюще спросила Берилл.

— Конечно, нужна, ради всего святого! — рявкнул Кельвин. — Мы не можем оставить тебя только защищать «сморчков» и флиртовать с финалистами, верно? Я хочу заметить, что наши зрители и без того поразительно долго готовы пребывать в неведении, но, Берилл, всему есть предел! Мы не можем халтурить. Разумеется, нам нужно видеть, как все трое судей общаются со всеми кандидатами, а не с одними только избранными персонажами.

Берилл угрюмо пожала плечами. В мире было не много людей, которым она могла позволить наорать на себя, но Кельвин был одним из них. На самом деле их было всего двое: Кельвин и врач, который отсасывал ей жир из зада.

— С этим все, — сказал Кельвин. — Продолжай, Трент.

— Ну, сразу после перерыва мы снимаем сюжет с Берилл и Родни.

— Которого здесь нет, и поэтому ему придется объяснять это еще раз.

— Ему все равно приходится объяснять все по три раза, независимо от того, присутствует он или нет, — сказала Берилл.

— Трент. Дальше.

Трент коснулся клавиатуры, и на экране появилась девушка-подросток с выступающими вперед зубами и женщина за тридцать с выступающими вперед зубами, которая очевидно была ее матерью.

— Вики Картер и ее мама, — сказал Трент. — Давайте сначала послушаем маму, ладно?

Трент нажал на кнопку, и мама Вики заговорила с экрана:

— Она просто с ума сходит. Правда, я не могу удержать ее. Всегда поет, знает все песни из шоу. Мы всегда знали, что нужно отдать ее в театральную школу. Юная леди пойдет в театральную школу, и все тут. «Мама, — сказала она, — я собираюсь в театральную школу», и все тут! Ее кумиры — Джуди Гарленд и Селин Дион.

Трент нажал на «паузу».

— А теперь дочь.

— Мама никогда не заставляла меня, — сказала ожившая на экране Вики. — Она просто сказала мне идти за мечтой и верить в мечту и что каждый может достичь своей мечты, если у него хватает храбрости мечтать мечту.