Дорогой дневник.
Сегодня играл с Тревором в сквош. Бог ты мой! Выяснилось, что сказать, будто я не в форме, было бы еще комплиментом. Меня замучила одышка, а уж взмок я так, словно не по мячу лупил, а с головой окунулся в какой-нибудь пруд прямо в одежде. В последнее время я почти не курю, зато выпить всегда готов. Нужно будет подумать над этим вопросом и, может быть, постараться переключиться на какие-нибудь совсем легкие напитки — коктейли или там джин-тоники. Питье пи ва, особенно темного, явно не оказывает на меня положительного действия.
В общем, дело не в этом. Я наконец-то поговорил с Тревом о предстоящем анализе спермы. Мы с ним пришли к выводу, что это ни в коей мере не является проверкой, насколько меня можно считать мужчиной. Никакой, даже самый отрицательный результат, полученный путем размазывания по стеклу той субстанции, что будет выдавлена из моего мужского достоинства, никак не может считаться свидетельством моей неполноценности. Тревор напомнил мне, что я всегда гордился тем, что свободен от стереотипов и предрассудков, одним из которых является стремление каждого мужчины изображать из себя крутого мачо и быка- производителя. В общем, Тревор был предельно тактичен и любезен. Чтобы убедить меня в правильности выстроенной нами системы аргументов, он спросил, стал бы я считать его в меньшей степени полноценным мужчиной, если бы думал, что в том двойном кожаном мешочке, который висит у него между ног, перекатывается какая-то хрень, не приспособленная для того, для чего создавала ее природа. В ответ я, конечно же, заверил Тревора, что его репутация настоящего мужчины ни в коей мере не померкла бы в моих глазах.
Но ведь это же неправда! Я-то знаю, что неправда. На словах я бы, конечно, стал твердить то же самое, а подумал бы вот что: «Эх, жаль старину Тревора! Не повезло бедняге с этим делом. Какой же он мужик, если его сперма не может оплодотворить женщину».
Вот-вот, именно так он и будет думать обо мне, когда выяснится, что проблема нашей с Люси бездетности кроется в моих неправильных сперматозоидах.
Я честно рассказал Люси о своих страхах и сомнениях, и в ответ (вот ведь забавная история) она разрыдалась. Этого я никак не ожидал. Ей-то чего реветь? В конце концов, на данный момент подозрение в гормональной дисфункции ложится на меня. То есть не ее, а меня, вполне возможно, объявят виновным в том, что у нас нет детей.
Я ей так и сказал: «Ну брось ты. Это ведь ко мне относится. Вдруг окажется, что это у меня пустые яйца, — значит, я и виноват!»
Что тут началось! Как она не накинулась на меня с кулаками, я не понимаю. Сквозь слезы и вопли мне с трудом удалось разобрать, что же ее так возмутило. Оказывается, все дело в том, что я позволил себе подумать о нашей проблеме в терминах «виновности и невиновности», а это абсолютно деструктивно и достойно всяческого осуждения. Кроме того, она заявила, что проблема, скорее всего заключается в ней, а не во мне, потому что маточные трубы и остальные органы, участвующие в процессе с женской стороны, куда как сложнее и уязвимее, чем какие-то дурацкие маленькие шарики, и потому, если параметры моей спермы будут признаны пригодными, то, выхо дит, я буду считать ее «виноватой» и начну постоянно напоминать ей о ее неполноценности! Разумеется, это более чем спорное логическое заключение привело к новому потоку слез, всхлипов и рыданий.
«Ну, знаешь! — сказал я. — Во-первых, для меня не так уж и важно, будут у нас дети или нет…»
До «во-вторых» я уже не дошел, потому что, огласив первый пункт своего списка, совершил непростительную ошибку. Люси назвала меня бесчувственной скотиной, а потом, разревевшись еще сильнее, выскочила из комнаты.
Терпеть не могу, когда она плачет. Мне действительно сразу становится ее жалко, и я начинаю думать, в чем же был неправ. С другой стороны, на этот раз она, по-моему, несколько перегнула палку. Неужели я не имею права беспокоиться о качестве собственных сперматозоидов без того, чтобы Люси перевернула все с ног на голову и объявила меня безжалостным, не имеющим к ней никакого сочувствия истуканом? Впрочем, послушав ее жалобы, сдобренные слезами, я начал сомневаться, что вопрос этого самого качества вообще касается меня. Или это опять перегиб?
Ну да ладно, в конце концов жизнь продолжается. В ней есть место не только моим половым органам, хотя я уже стал об этом забывать ввиду предстоящего анализа собственной спермы. Тем не менее попробуем обратиться к другим темам. Я тут поразмыслил на досуге над тем, как мы с Джорджем и Тревором обсуждали в «Кварке» названия наших должностей. Долгая цепочка логических рассуждений привела меня к интересной мысли: а не пора ли мне сваливать с родимой Би-би-си? В конце концов, кругом полно независимых студий и телекомпаний, которые довольно успешно выпускают на экраны свою продукцию. Мне кажется, при таком опыте работы в государственной вещательной корпорации на мои услуги должен быть очень неплохой спрос. Да что там — я буду просто нарасхват. Сознаюсь, что порой сплю и вижу зарплату в виде неучтенной налички в конверте, как это принято на независимых студиях. У нас такого хрен дождешься. Да что там! Видел я ребят из молодых да ранних, которые зашибают раз в пять побольше моего самым элементарным способом, арендовав три квадратных фута на Дин-стрит, наняв секретаршу посимпатичнее, имеющую привычку одеваться как можно скромнее (в смысле количества одежды на теле), и снимая при этом всякую белиберду, например, тысячный, с позволения сказать, комедийно ориентированный документальный фильм о девушках из богатеньких семей, впервые встающих на горные лыжи, или еще что-нибудь столь же банальное. Вот смеху-то! Впрочем, чего мне не следует делать — так это завидовать и злиться. Надо просто поднапрячься и оторвать свою задницу от дивана.
На самом деле я, разумеется, больше всего хотел бы сам писать сценарии действительно хороших комедийных сериалов. Но с тех пор, как эта идея оформилась у меня в голове, прошло достаточно времени, чтобы убедиться, что такая задача выходит за рамки достижимого при моих творческих способностях. Остается разобраться в том, что мне доступно. И тут я прихожу к выводу, что мне просто стоит честно выполнять ту работу, которая у меня (как говорят) неплохо выходит, но получать за нее достойные деньги, а это значит — пора переходить на частный канал или в независимую компанию.
Между прочим, до Большого Испытания осталась всего неделя плюс один день (итого восемь). Время подходит, а я нисколько не нервничаю по этому поводу. Мне нет никакого дела до этого анализа, хотя, если быть точным, до него осталось семь дней и тринадцать часов. Но это я так, для справки. А вообще-то мне глубоко наплевать, в какой день и час состоится это мероприятие, совершенно не заслуживающее моего внимания.
Дорогая Пенни.
Нет, это просто немыслимо! Сэм, оказывается, совершенно зациклился на предстоящем анализе спермы. Какого, спрашивается, черта он так психует? Насколько я представляю себе его отрочество и юность, он столько занимался мастурбацией, что мог бы получить научную степень по этой части. А уж звание почетного онаниста могло бы присуждаться ему практически ежегодно! Да судя по некоторым обрывочным фразам, которые слетают у него с языка по пьяной лавочке, его шаловливые ручонки не знали ни минуты покоя, и даже сейчас он иногда пользуется этим способом снятия сексуального напряжения, когда меня нет рядом.
В общем, по всякому выходит, что мастурбация — это любимое хобби Сэма. И в то же время я наблюдаю, как он мается и бьется головой об стену, будто его приговорили к смертной казни путем повешения за собственный член.
Мало того, ему, оказывается, жизненно важно получить на этом экзамене хорошую отметку или хотя бы проходной балл! Он, видите ли, ужасно боится, что анализ обнаружит какие-то дефекты по количеству или качеству его сперматозоидов. Я просто поверить в это не могу. Надо же быть таким эгоистом! Выходит, больше всего он хочет не столько подтвердить собственное (неправильно понимаемое) мужское достоинство, сколько доказать, что это в моем организме что- то не так. По-моему, это просто очевидно. Вот и получается: когда Сэм молит всех богов, чтобы с его яйцами все оказалось в порядке, он фактически просит их о том, чтобы они ниспослали на меня непроходимость маточных труб, или дисфункцию яичников, или закупорку фолликулов, или… как там еще это называется… в общем, что-то не менее противное и трудно поддающееся лечению. Надо быть честными и признаться друг другу: проблема либо в нем, либо во мне. Мы уже не мо жем во всем обвинять Маргарет Тэтчер, на которую сваливали все свои неприятности, когда были молоды. Теперь это бессмысленно.
Вот в этом-то все и дело. «Что-то не так» с мужчиной может означать только одно: ИКС — Недостаточное Количество (или качество, что в данном случае равносильно) Сперматозоидов. Вот, собственно, и все. Как только тебе об этом сообщают, ты можешь действовать по принципу «предупрежден — значит, вооружен». То есть можно приступать к лечению. Почему-то я уверена, что сложных процедур тут не потребуется. Дело ограничится, скажем, специальными мазями или витаминными добавками в пишу.
Женщина — это совсем другое дело! Я имею в виду, что женская половая сфера — это как… я даже не знаю, с чем сравнить. Нужно подыскать что-то в равной мере сложное, непостижимое и настолько же прекрасное. Например, свод Сикстинской капеллы или альбом Пола Саймона «Грейсленд». В этой системе полно всяких хрупких деталей, и в случае какого-либо сбоя проверять следует практически все, одну за другой. И каждое такое обследование требует от врачей оборудования, по сложности едва ли уступающего тем хреновинам, при помощи которых прорыли туннель под Ла-Маншем! Такого врагу не пожелаешь. А Сэм, оказывается, ждет не дождется, когда меня начнут резать на куски и препарировать.
Сегодня по телевизору показывали фильм о детях, оставшихся сиротами в результате военных действий.
Мне захотелось усыновить их всех.
Всех до единого — здоровых, инвалидов, полумертвых… Там показывали одну девочку, у которой нет ни мамы, ни папы, ни дома. У нее нет ног. Я готова стать ей матерью в любой момент. Интересно только, является ли это желание выражением эгоистичных и покровительственных стремлений западного империалиста, стремящегося вырвать ребенка из его родной культуры лишь для того, чтобы удовлетворить свою собственную жажду материнства? Вполне возможно, но мне на это наплевать. Если выяснится, что у нас с Сэмом не может быть детей (о господи, я, кажется, опять начинаю плакать), я, наверное, перейду работать в какую-нибудь благотворительную организацию, помогающую детям. Не так давно я перевела сто фунтов в Фонд помощи детям войны, но Сэму, впрочем, об этом не сказала. У нас ведь уже есть постоянный договор с одним благотворительным фондом, куда мы переводим деньги с каждой зарплаты. Поэтому, зная за собой некоторую сентиментальность, мы договорились не поддаваться на сиюминутные душевные порывы и делать любые благотворительные взносы только после обсуждения на семейном совете.