— Очень смешно, — проворчала Луиза. — Я выкидываю лилии, как только они появляются, и это нормально для человека, которому они не по душе.

Миссис Харрис рассмеялась.

— А Фоксмур? Она и его выкинула?

— Нет, — сказала Регина, — но могла бы. Она совсем его избегает.

— Это нелепо, — Луиза просмотрела список имен на столе перед ней. — Я просто слишком занята Лондонским женским обществом, чтобы оставаться дома ради визитёров.

— Скрываться в своей комнате или ускользать, когда он проходит мимо, ты об этой занятости говоришь?

— От кого скрывается мисс Норт? — спросила мисс Элиза Креншоу, одна из «шумевших» арфисток, которая сейчас подходила к столу вместе с Венецией.

— Я не скрываюсь. У меня просто нет времени развлекать брата Регины.

— Вы прячетесь от герцога Фоксмура? — воскликнула Элиза. — Вы в своём уме? Я бы трепетала от волнения, если бы тот человек нанёс мне визит!

Луиза смутилась, когда глаза присутствующих обратились к ней и в большинстве из них отразились чувства Элизы.

— Я не от кого не прячусь, — с решительным взглядом она постучала пальцем по списку. — Я поглощена тем, что вычисляю, кого же выбрать нашим кандидатом. По этой причине мы здесь, если помните.

Это отрезвило их.

— Ты, конечно, права, — сказала Регина. — Нам лучше отложить наши другие дела, прежде чем мы пойдем дальше; мы не можем закончить встречу, не решив этот вопрос.

Элиза и Венеция прошли дальше к окну, наблюдая за передней подъездной аллеей школы, в то время как другие девочки, мелькая белым муслином, занимали свои места.

Луиза смерила взглядом младших женщин.

— Вы, девочки, конечно, знаете, что данный вопрос не должен обсуждаться за пределами этой комнаты.

Они одновременно кивнули головами, широко раскрыв глаза от испуга, но страстно желая услышать больше.

— Если вы считаете, что не можете держать язык за зубами, даже со своей семьей, сейчас же уходите, — предупредила их миссис Харрис. — Понято, мисс Креншоу?

Краска залила пухлые щечки Элизы.

— Да, мэм.

— Тогда продолжим, — Луиза посмотрела вниз на список. — Из трёх кандидатов, к коим сузился наш список, я по-прежнему считаю Чарльза Годвина наилучшим для нас выбором.

Регина нахмурилась.

— А я по-прежнему считаю, что он слишком опасен. Одно дело выдвинуть в кандидаты зятя миссис Фрай, но если мы начнем поддерживать радикалов, то члены парламента обвинят нас в разжигании революции. Особенно, если речи мистера Годвина столь же пламенны как его передовицы.

— Я на это и надеюсь. Как ни старался зять миссис Фрай, он не добился того, что нужно нам. Пришло время встряхнуть этих старых привередливых членов парламента.

— Но более умеренный кандидат…

— Будет просто игнорироваться. Как это случилось с зятем миссис Фрай. Радикалы, по крайней мере, знают, как добиться своего, — Луиза повернулась к миссис Харрис. — Вы уже говорили об этом мистеру Годвину?

Миссис Харрис знала этого человека уже много лет, с тех самых пор, как он служил в том же полку, что и её покойный муж-грубиян.

— Нет, я не хотела говорить, пока мы не приняли решение. Но я думаю, что он будет сговорчив. Он уже показал себя рьяным в других реформах.

— Слишком рьяным, по-моему, — сказала Регина. Когда у других двоих взлетели вверх брови, она вздохнула. — Но я думаю, если вы ему доверяете, миссис Харрис…

— Доверяю. Он был мне хорошим другом после смерти мужа.

— Таким же хорошим другом как Кузен Майкл? — поддразнивала Регина.

Миссис Харрис фыркнула.

— Я едва ли могу называть Кузена Майкла другом, когда он настаивает на сохранении в тайне его личности. Упрямый дурак. И я не совсем уверена, что он действительно кузен моего покойного мужа, как он заявляет.

— Проклятье — посмотрите на тот экипаж! — донеслись слова Элизы со стороны окна, прерывая разговор.

— Уйдите оттуда, Элиза, — сказала миссис Харрис с упрёком. — И леди не пристало произносить такие слова, как «проклятье».

— Трудно устоять, когда фаэтон с гербом титулованной особы мчится по школьной подъездной аллее, — Венеция вглядывалась через окно. — Это — герцогский герб?

Когда все взоры обратились к Луизе, её сердце начало беспорядочно биться.

— Это должно быть Фоксмур, собственной персоной! — воскликнула Элиза. — Как романтично для вас, мисс Норт! Он настолько сражен, что преодолел весь этот путь от города, чтобы найти вас!

Леди помоложе прижали руки к груди и вздыхали в приступе полнейшего девичьего восторга.

— Не глупите, — собственные руки Луизы охватила безумная дрожь, и ей пришлось спрятать их в складках юбки из розового в крапинку муслина. — Это вероятно кто-то из родителей.

Миссис Харрис приподняла бровь.

— Помимо того, что никакой герцог никогда не соизволил бы зачислить свою дочь в эту школу, я сомневаюсь, что кто-нибудь из наших родителей пользовался бы фаэтоном. Они для холостяков.

— Герцог никогда бы не поехал за мной, — Луиза разозлилась, когда другие начали усмехаться. — Это чей-то кузен или поклонник.

Это не мог быть Саймон — она ясно дала понять, что он её не интересовал, ни сейчас, ни когда-либо.

Однако он продолжал оставлять великолепные лилии, и с каждым букетом одну и ту же записку: «Уверен, мы можем, по крайней мере, быть друзьями» и подпись, «Ваш Саймон.» Не «герцог» или «Фоксмур.» Саймон. Как будто он никогда не обижал её. Как будто она никогда не была причиной его ссылки.

Как будто он, по всей вероятности, не водил компанию с ее врагами даже теперь.

Не поэтому ли он всё это затеял? Может, члены парламента попросили его отвлечь её от деятельности? Такого исключать нельзя, они на это способны, — да и он тоже. Она и на минуту не поверила, что он в самом деле хотел быть ее «другом.»

— Фаэтон останавливается! — Элиза наклонилась вперед, чтобы лучше видеть. — Джентльмен выходит. На нём кобальтово-синий сюртук, светло-голубые брюки, и ботфорты. Как же мне нравятся мужчины в ботфортах, — она повернулась к ним с улыбкой, её карие глаза блестели. — Исключительный красавец.

— Молодой, к тому же, — добавила Венеция. — Ему не больше тридцати.

— Тридцать три, — выдохнула Луиза. Когда они засмеялись, она выпятила нижнюю губу. — Если это брат Регины. И, вероятно, это не он.

— Посмотрите, у него обезьяна, — воскликнула Элиза.

Луиза застонала. Замечательно. Этот проклятый мужчина довёл её до изнеможения. Возможно, у неё получится незаметно уйти по чёрной лестнице к конюшням… но нет, она не могла уехать без Регины.

Она повернулась к миссис Харрис.

— Где ваши копии Лондонского Обозревателя? — когда школьная директриса заморгала, она добавила, — те со статьями мистера Годвина. Они в вашем кабинете? Я пойду, посмотрю…

— Откровенные прятки не доведут тебя до добра, — добавила Регина. — Я знаю моего брата — он найдет тебя.

— Тогда правильно, нечего с ним связываться, — Луиза достигла двери. — Я же сказала вам, меня нельзя беспокоить его визитами, когда у нас есть незавершённая работа.

— Регина права, дорогая, — сказала миссис Харрис. — Ты не можешь вечно его избегать. Ты ему прямо скажи, что не увлечена им, и положи этому конец.

— Я уже пробовала это на празднике. И весьма ясно дала понять, как мне кажется.

— Однако он продолжает преследовать тебя, — Регина выгнула одну белокурую бровь. — Должно быть, ты не очень убедительна.

— Я не верю, что она избегает герцога, — воскликнула одна из девочек.

— Я не верю, что она избегает человека, который когда-то управлял Индией, — Элиза скривила губки. — Кого заботит, что он — герцог? Третий кузен моего отца — герцог, и он — дурак.

— Мисс Креншоу! — упрекнула миссис Харрис. — Мы не используем слово «дурак», ни при каких обстоятельствах!

— Простите, — пробормотала Элиза.

Луиза подавила улыбку, вспоминая такие же дискуссии со своей гувернанткой. Элиза, с её неосторожным язычком и многообещающей сельской красотой, напомнила ей, какой она была в семнадцать: упрямой, но наивной, легкой добычей для интригана Саймона.