Балфор начал бродить взглядом по толпе, словно ощутил взор Дэвида подобно прикосновению. Или услышал безмолвный призыв.

Дэвид бессильно ждал, пока Балфор его отыщет, и через несколько мгновений он остановил блуждающий взгляд на Дэвиде. Всего секунду они глядели друг на друга, и Балфор зашагал прочь от окна.

Где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что настало время уходить, что встречаться с Мёрдо Балфором неразумно. Но Дэвид не шевелился и, прильнув к перилам, таращился на блестящую дверь. А полминуты спустя в дверном проеме появился озаренный светом Балфор с лучезарной улыбкой на привлекательном лице.

— Мистер Лористон. — Он повысил голос, чтоб перекричать щебетание толпы, и поманил его рукой. — Не хотите зайти?

Дэвид, сам того не сознавая, побрел к короткой лестнице, что вела к открытой двери. Он двигался будто во сне, шагал на запад наперерез текшей на восток реке людей. Взобравшись по ступеням, он не имел ни малейшего понятия, что сказать, лишь ненасытно разглядывал Балфора. Привычный насмешливо-веселый вид — приподнятая бровь, изогнутая губа — покинул Балфора, во взгляде виднелись незнакомые нежность и теплота.

— Рад тебя видеть. Я боялся... мы не получим второго шанса.

Дэвид нахмурился, и это почему-то вызвало у Балфора улыбку. Морщинки в уголках глаз стали глубже.

— Входи. — Он обнял Дэвида за плечи и подтолкнул вперед. — Входи и хотя бы выпей со мной бокал вина.

Возможно, именно сказочность вечера побудила Дэвида принять приглашение. Казалось, вечер изобиловал бесконечными возможностями. Пробормотав согласие, вслед за Балфором он поднялся по довольно знакомой лестнице, где его захлестнуло тревожное чувство дежавю. А после они свернули в запавший в память коридор, что вел к длинному ряду комнат.

Здесь шторы задернуты. Здесь обеспечено полное уединение.

— Вина? — предложил Балфор, пройдя к серванту, где стоял полупустой бокал с бордовой жидкостью.

— Да, спасибо.

Балфор долил вина в свой бокал и, наполнив еще один, вручил его Дэвиду. И опять возникло ощущение дежавю. Дэвиду вспомнилось, как он стоял в этой самой комнате, пил вино и размышлял, куда же подевался его разум, раз он согласился сюда прийти. Размышлял, что же принесет вечер.

Дэвид прилично отхлебнул из бокала, рассчитывая угомонить разбушевавшиеся нервы.

— Я как раз думал о тебе и не поверил своим глазам, когда выглянул в окно, а ты стоял и смотрел на меня.

— Я не планировал приходить. Меня увлекла иллюминация, и я неожиданно оказался возле твоего дома. — От этой полулжи проступил румянец.

Балфор расплылся в нежной улыбке.

— Полагаю, я напрасно надеялся, что ты не устоишь и придешь. — Помолчав, он добавил: — Я счастлив, что судьба привела тебя сюда.

Салютуя, он приподнял бокал и отпил большой глоток, а несколько мгновений спустя Дэвид последовал его примеру. Как-то так вышло, что они осушили бокалы до дна.

Бокал повис у Дэвида на кончиках пальцев, вино согревало изнутри. В голову ничего не шло, и он просто таращил глаза на Балфора, высокого и элегантного в дорогом пиджаке из безупречного льна, идеально собранного, насколько в принципе возможно. Дэвида охватила тоска, связанная с воспоминаниями и с пылкими взглядами, что на него бросал Балфор.

Балфор, подойдя ближе, отставил бокалы в сторонку, взял лицо Дэвида в ладони и коснулся его губами.

На миг ошарашенный Дэвид безучастно замер, а Балфор все осыпал его поцелуями. Но вдруг он застонал и вцепился в одежды Балфора, привлекая его ближе резкими отчаянными движениями, на что Балфор ответил взаимностью. Они то ли обнимались, то ли боролись, целовались приоткрытыми губами, переплетались языками, хватали воздух в промежутке между неистовыми влажными поцелуями.

Прошло два года. Кажется, будто минула целая вечность, и в то же время будто не минуло ни секунды.

— Мне нужно... — пробормотал Балфор. — Нужно тебя увидеть.

Вместе они расстегнули пуговицы и пряжки, развязали узелки, сняли пиджаки и жилеты, и шейные платки и остались в одних только бриджах. Прикасаясь к теплой шелковистой коже Балфора, Дэвид сходил с ума от вожделения.

Балфор, рухнув на колени, припал устами к промежности, что скрывалась под тканью, и шустро расстегнул пуговицы на застежке. А в следующий миг уже принял твердую плоть в теплый влажный рот.

Дэвид, вскрикнув, запустил пальцы Балфору в волосы и качнул бедрами. Боже, какие дивные у Балфора губы.

— Балфор... — простонал Дэвид.

Уловив свое имя, он оторвался от своего занятия и присел на пятки, а Дэвид, заморгав, заглянул Балфору в умоляюще-злобные иссиня-черные глаза.

— Меня зовут Мёрдо.

— Мёрдо, — изумленно повторил Дэвид, прозвучало непривычно, интимно.

Балфор — Мёрдо — снова вобрал член в теплый сладостный рот. Ох, как он восхитительно тянул его губами. Кружил языком. Расслабил горло — да, вот так — и впустил до задней стенки.

— Долго я не продержусь... — полушепотом вымолвил Дэвид.

Мёрдо в ответ лишь сильнее вцепился Дэвиду в бедра, с большим рвением отдаваясь своему занятию, и несколько секунд спустя Дэвид достиг самой мощной в жизни кульминации. Будто Мёрдо получил от него нечто большее, чем семя.

Своего пыла Дэвид устыдился. Продержался он не дольше минуты, может, даже меньше. Он никогда не достигал оргазма столь быстро и почувствовал, как на щеках расплывался румянец. Мёрдо самодовольно ухмыльнулся.

— Бог мой, сколько ж продлился период воздержания? — поднимаясь на ноги, поддразнил он.

— Долго, — буркнул Дэвид. — Прости.

Шагнув вперед, Дэвид вознамерился вернуть должок, но не успел расстегнуть ни единой пуговки: Мёрдо его остановил.

— Не хочу спешить, — улыбнувшись, сказал он, проступившие в уголках глаз маленькие морщинки смотрелись до смешного притягательно. — Поцелуй меня.

В их первую встречу Дэвид отказался целовать Мёрдо, но сейчас медлить не стал. Может, все дело в волшебном вечере или в самих словах, произнесенных, подобно заклинанию, мягким, похожим на английский акцентом, что ласкал слога. Как бы то ни было, Дэвид подчинился: обхватил Мёрдо за шею и припал к губам.

Он почувствовал привкус собственного семени — солоноватой воды жизни, — привкус самого Мёрдо, его аромат ударил в нос, как только они углубили поцелуй.

Ах, какое безумие. Он должен остановиться и уйти. Наслаждение имело место, без сомнений, но когда все происходило вот так, когда он начинал себя дурачить мыслями, что это может стать чем-то большим, нежели утолением жажды... Это чревато горькими сожалениями, воспоминаниями, которые из-за столь незабываемого удовольствия все сложнее сносить. Жить проще, покуда вы не знаете, чего лишаетесь.

Но уже слишком поздно останавливаться. Дэвид начал совершенно новое воспоминание, и хотя он знал, каково это — неделями лежать в одинокой постели и рыться в памяти, желание и влечение становились лишь сильнее. Он уже не сможет уйти, как и голодающий не сумеет отказаться от хлеба.

А какое блаженство. Эти поцелуи. Эта близость. Мёрдо царапал подбородок щетиной. Целовал податливыми губами. Языком щекотал уголок рта. Дэвид почувствовал, что он слегка изогнул губы в улыбке, и распахнул глаза, и в тот же миг Мёрдо тоже разомкнул веки. Дэвид недоуменно и восторженно смотрел Мёрдо в глаза, столь идеально выражавшие все, что он в этот момент испытывал: изумление, наслаждение... неожиданное обожание.

Мёрдо разорвал поцелуй, обхватил пальцами подбородок, удерживая Дэвида на месте, и провел теплой подушечкой большого пальца по влажным губам.

— Идем в постель.

Мёрдо, втащив Дэвида — сердце у него грохотало, и дышал он учащенно — в соседнюю опочивальню, остановился возле кровати. Опустившись на колени, он лишил Дэвида остатков одежды и снял все с себя. А поднявшись на ноги полностью обнаженным, привлек Дэвида к себе.

— В прошлый раз ты вел себя иначе, — пробормотал он. — Сейчас ты более... покладистый.

— Правда? Ошеломлен я не меньше.

— Ошеломлен?

Мёрдо взирал на Дэвида с насмешкой и любопытством во взгляде. Дэвида рассердил жар, снова опаливший щеки. Дэвиду никогда не удавалось контролировать румянец, что столь кошмарно выдавал эмоции.

— До тебя я никогда этого не делал, — сознался он.

Мёрдо нахмурился.

— Конечно, делал. Ты же знал, что...

— Я имею в виду вот так, — перебил Дэвид. — В постели.

Понимание отразилось у Мёрдо на лице. Он мягко подтолкнул Дэвида на матрас и разместился рядом, подперев голову рукой. Дэвид прикладывал все силы, чтоб его не схватить. Вопреки оргазму член снова стал твердым как камень. Поди разберись, как Балфору удавалось хладнокровно и терпеливо разглядывать лежавшего навзничь Дэвида.

Наконец-то Мёрдо к нему прикоснулся — убрал волосы со лба.

— В прошлый раз ты говорил, что интимную близость не допускаешь, — внимательно глядя на Дэвида, произнес он.

— Ничего не изменилось.

— Значит, шанса у меня не будет?

Дэвид задумался. По правде говоря, последние два года он очень много размышлял об этой самой возможности. О том, каково лежать рядом с другим мужчиной. О том, что превращало мужчину в содомита. О помыслах, что возбуждали в самые темные часы, и об образах, что всплывали в памяти, пока он прислуживал очередному безликому мужчине, или пока этот безликий мужчина прислуживал ему. Разумеется, дело не в том, что он не хотел физической близости. Но это по-прежнему приводило в оцепенение, хотя, возможно, сейчас уже не так, как раньше.

Неспешно, почти нехотя Дэвид покачал головой.

— Хорошо. Тогда давай ублажим друг друга одновременно.

Мысли заметались. Дэвид просчитывал варианты.

— Ляг на бок, — пробормотал Мёрдо.

Дэвид повиновался, приняв нужную позу, а Мёрдо улегся головой к промежности. Они являли собой зеркальное отражение друг друга. Вслед за этим, не дав Дэвиду времени на думы, Балфор втянул член в рот.