- А много ли акций у нашего пострадавшего от женской непостоянности? - на всякий случай уточнила она, понимая, что из-за пустяка Витя не позвонил бы.

   - Нууу... Не так что очень... Процентов двадцать-двадцать пять.

   - ***, - все же высказалась вслух Ева и почувствовала почти нестерпимое желание покурить. Но вовремя вспомнила, что, когда в последний раз бабуля поймала её, двадцатисемилетнюю девицу, за этим делом, то стеганула по попе дедовыми подтяжками, и желание куда-то делось.

   - Я так понимаю, что в их контракте этот милый пустячок среди имущества супруга не значится, - даже не спросил, а утвердил Виктор.

   - Нет. А значит, она может претендовать на половину... - почти простонала Ева. Она уже представила, во что может превратиться этот процесс.

   - И я о том же. Давай я к тебе сейчас подъеду?

   - Не нужно. Я сейчас у предков, а у моей бабули как раз обострение матримониальных инстинктов. Так что, ты можешь отсюда выйти уже моим женихом, и это при уже существующей супруге.

   - Спасибо, нам такого счастья не надо, - сразу отозвался немного струхнувший мужчина. - Тогда давай до завтра. Извини, что втянул в это, сам ничего не знал. И, пожалуйста, будь осторожна...

   - Буду. Собери все, что сможешь и на него, и по этому "дому призрения", будем поутру вырабатывать стратегию, чтобы и Вилку твою не обобрали, и нам головы не открутили...

   "Молодые" отзвонились и сообщили, что прибудут через полчаса. Встретить их во двор выскочила только Ева, торопясь отчитаться о проделанной работе. Остальное семейство осталось в гостиной, томясь в ожиданиях и предположениях, как именно Стас и Лина будут каяться в содеянном.

   Поскольку Ева торопилась, чтобы бабуля не успела перехватить её и устроить допрос с пристрастием, раз уж доставать Матвеева ей запретили, девушка не глядя, схватила первую попавшуюся верхнюю одежду и теперь притопывала во дворе в папиных ботинках на босу ногу, маминой пуховой шали и какой-то меховой хламиде неясного происхождения и принадлежности. Как назло, счастливое семейство задерживалось, видимо, попав в вечную пробку на мосту, и Агеева уже начала ругать себя, что не захватила сигареты, хоть здесь бы душу отвела. То, что пора бросать вредную привычку, она поняла ещё несколько лет назад, но для неё, курильщика с более чем десятилетним стажем это было ой, как нелегко. В конце концов, Ева дала себе ещё полтора года никотинового блаженства, решив, что бросит, когда ей исполниться тридцать.

   "Надо же, как время бежит", - ужаснулась он про себя. Ещё совсем немного и она уже будет не хорошенькой девушкой, а симпатичной женщиной средних лет. А потом - ничего себе так, старушкой. Клетчатый плед, фиалки на подоконнике, сериалы по вечерам, трубка и десяток кошек...

   "Тьфу, дурь какая в голову приходит", - мысленно скривилась Ева, но эти думы не давали ей покоя. У многих её одноклассниц уже дети в школу пошли, а у неё...

   Девушка снова невольно вернулась к тому кошмару, в которое превратилось её замужество. Она до сих пор не понимала - за что? Почему Димка так ней поступил? Ведь Ева старалась во всем угодить мужу, никаких гулянок с одногруппниками и посиделок в кафе с подругами. Хотя, в двадцать лет ей этого очень хотелось. Сейчас она уже понимала, что не в её досуге дело, просто они ошиблись, когда женились, но все равно так и не простила бывшего мужа. За то, что предал, за то, что внушил отвращение к браку. А ещё за то, что легко отказался от их ребенка. Никто этого не знал, но она сказала Агееву, что беременна. В ответ на что Димка сказал, что, раз уж она с ним развелась, этот ублюдок ему не нужен. Сейчас Ева поступила бы совсем по-другому, а тогда... Перепуганная девчонка выбрала наиболее легкий вариант. Она не часто вспоминала о том своем поступке, но каждый раз чувствовала глухую тянущую боль где-то в области сердца.

   Ева посмотрела в низкое темное небо, не обращая внимания на ледяной ветер, обжигающий лицо и примораживающий слезы. Голые ветки раскачивающейся яблони скребли по крыше сарая, вызывая инстинктивный страх.

   Девушка отрешенно рассматривала фасад дома, балкон, по которому летом вились любимые мамины клематисы, и думала, что, возможно, так и останется одна. Она никогда не вела монашеский образ жизни, встречалась с мужчинами, но ни один не смог довести её до страшного женского "Хочу!!!". Да, приятно, удобно и ни к чему не обязывает. Но, сталкиваясь с её достаточно непростым и сильным характером, мужчины предпочитали отступать.

   - Значит, не судьба, - вслух закончила Ева сеанс психоанализа, поняв, что ещё минут пятнадцать наедине с собой, и у неё появится первая мыслишка о суициде.

   Ветер совсем разгулялся, а Матвеевых все не было. Не иначе, как Стас все-таки начал водить нормально, а не носиться, как угорелый. Когда желание курить стало почти нестерпимым, и Ева уже пошоркала папиными ботинками в сторону входной двери, из-за забора донеслось негромкое урчание мотора и хлопок двери.

   Девушка дождалась, когда Стас загонит внедорожник во двор и только после этого коршуном налетела на ничего не подозревающих жертв.

   - Конспираторы хреновы, папенька ещё с лета знает, что вы женаты, - предупредила Ева, кутаясь в необъятный платок на манер боярыни Морозовой. - Что вы на это скажете?

   - Что мне повезло с тестем, - невозмутимо пожал плечами Матвеев, выковыривая жену с пассажирского сиденья.

   - А откуда знает-то? - вклинилась в их беседу сестра, запахивая пальто поверх джинсового комбинезона. Ева в который раз призналась себе, что в таком наряде Линке не хватает только пуговицы на животе для полного сходства с Карлсоном.

   - Ты ему свой диплом показывала?

   - Ну, да, - Лина оглянулась на Стаса. - А что?

   Матвеев хмыкнул, сразу поняв, к чему ведет Ева.

   - Ничего, любимая, просто он на мою фамилию выписан.

   - Вот, - Линка уперлась ногами посреди двора так, что сдвинуть её можно было только при помощи тяжелой техники, и возмущенно посмотрела на Стаса, - я тебе говорила, давай останусь Сотниковой, а ты что сказал?!

   - Только через мой труп, - все также спокойно ответил он, осторожно подталкивая её в сторону двери. - Жена должна носить фамилию мужа.

   - Глупость и пережиток прошлого! Хоть ты ему скажи, - она повернулась за поддержкой к Еве, наблюдавшей за их спором.

   Девушка, оказавшись под их взглядами, покачала головой и уже хотела принять сторону сестры, как вспомнила святую истину, что "Муж и жена - одна сатана", и просто махнула рукой, прося оставить её в покое. А чтобы совсем отвлечь их от этого вопроса, напомнила:

   - Там вас ждут. Можно сказать, просто жаждут увидеть. А бабуля так просто трясется в нетерпении...

   Линка сразу забыла, о чем до этого спорила с мужем и, слегка подпрыгнув, чмокнула его в щеку, напомнив:

   - Дорогой, прояви христианское терпение и смирение.

   - Угу.

   И они втроем, с видом приговоренных к смертной казни, вошли в дом.

   - Ну и? - грозно поинтересовалась Ольга Петровна, когда все со всеми поздоровались и отпустили затисканную до полусмерти будущую мать.

   - Кхм-кхм, - ненавязчиво прокашлялся папа, чем заставил бабулю грустно вздохнуть и распахнуть в сторону Стаса объятия.

   - Иди сюда внучек, я тебя хоть обниму!

   - Мама, не нужно прямо так сразу пугать, - хихикнула Наталья Павловна, успев выдернуть из-под попы садящейся Линки клубок с торчащими из него спицами.

   - Конечно, иду, - отозвался Стас. - Бабушка, - добавил он, отчего Ольга Петровна скривилась, словно куснув лимон.

   - Нет, так меня называть не нужно, я ещё слишком молода, чтобы иметь такого взрослого внука, - припечатала она, заставив Еву, которой двадцать девять должно было стукнуть в апреле, подавиться яблоком. Ольга Петровна сжала Стаса в довольно-таки крепких объятиях и, так, чтобы никто не услышал, шепнула на ухо. - Молодцы, правильно сделали, хватит жить во грехе. Только, если ты Евангелину обидишь, я сделаю так, что этот ребеночек будет у тебя последним, - и подмигнула, мягко говоря, удивленному мужчине. - Пойдемте к столу, а то Линке рожать через месяц, а она тощая, как селедка.