— Подозрительная история, — сказал судья Ди. — Как сформулировал приговор военный судья? Хотя, нет, откуда тебе это знать, разумеется.

— Я знаю. Я была там, пролезла вместе с остальными. Вся взмокла от страха, скажу я вам, ведь шлюху, пойманную в армейском учреждении, наказывают плетью. Ну, председатель сказал, что By виновен в прелюбодеянии с женой товарища по оружию и приговаривается за это к отсечению головы. Он сказал, что не собирается уделять слишком много внимания убийству, так как его люди выяснили, что Пэн отослал после обеда всех слуг, а поскольку сам он был на дежурстве в арсенале, то, опасаясь воров, попросил военных стражников приглядывать за домом. Председатель сказал, что, возможно, Пэн застал жену с By, а потому сам задушил её. То было его право; согласно закону он мог убить также и By, если застал его на месте прелюбодеяния, как они выразились. Но, может быть, Пэн испугался напасть на By и предпочёл разобраться с ним окольным путём. Как бы то ни было, это не имеет значения, сказал председатель. Важно то, что By заигрывал с женой сослуживца, а это подрывает армейскую дисциплину. Вот почему он будет обезглавлен.

Она замолчала. Судья Ди поглаживал бороду. Наконец он сказал:

— Судя по всему, можно сказать, что председатель безусловно прав. Его решение вполне соответствует тем кратким характеристикам, которые ты дала обоим командирам. Почему же ты так уверена, что у By не было никакой интрижки с женой Пэна?

— Потому что By любил меня и даже не глядел на других женщин, — тут же отозвалась она.

Судья Ди подумал, что это типично женский аргумент. Чтобы сменить тему разговора, он спросил:

— Кто и почему высек тебя?

— Это такая глупая история! — жалобно сказала она. — После заседания суда я была в ярости. Я хожу беременная, а этот грязный негодяй все это время гуляет за моей спиной с женой Пэна! Я ринулась в тюрьму и проникла туда, сказавшись сестрой By. Увидев его, я плюнула ему в лицо, обозвала вероломным распутником и убежала. Но когда я уже была на сносях и не смогла работать, у меня появилось время подумать, и я поняла, какой жалкой, глупой дурой оказалось. Ведь я всегда знала, что By любит только меня. Тогда, восемь недель назад, после того как родился наш ребёнок и мне чуть полегчало, я снова отправилась в темницу, чтобы покаяться перед By. Но By, должно быть, сказал стражникам, как я их в прошлый раз одурачила, — и правильно сделал, ведь я так кричала на него! Как только я вошла, они тут же вздёрнули меня на дыбу и задали порку. Мне повезло, что я знала солдата, который исполнял экзекуцию: он бил не слишком сильно, иначе армии пришлось бы раскошелиться на гроб. Когда меня сняли, вся спина моя была истерзана в клочья, и я, будто свинья, истекала кровью, но я не из слабых и вынесла это. Сильная как батрак, говаривал мой отец, прежде чем продать меня, чтобы оплатить аренду земли. Затем пошли слухи о предстоящем нападении татар. Командира гарнизона вызвали в столицу, и война началась. Одно за другим, так и затянулось дело By. А сегодня утром пришло утверждение приговора, и на рассвете ему отрубят голову.

Жасмин закрыла лицо руками и зарыдала. Судья медленно поглаживал свою длинную чёрную бороду в ожидании, когда женщина успокоится. Затем он спросил:

— Пэн был счастлив в браке?

— Откуда я знаю? Думаете, я спала у них под кроватью?

— У них были дети?

— Нет.

— Давно ли они женаты?

— Дайте подумать. Около полутора лет, я точно знаю. Когда я впервые встретила обоих командиров, By рассказал мне, что Пэна только что вызвал домой отец, чтобы женить его на той, которую выбрали его родители.

— Ты, случайно, не знаешь имени его отца?

— Нет. Пэн только бахвалился, что его отец — большая шишка в Сучо.

— Это, должно быть, Пэн Вай-лян, староста, — вспомнил судья Ди. — Человек известный, большой знаток древней истории. Я сам с ним никогда не встречался, но прочитал множество его книг. Очень неплохих. Его сын по-прежнему здесь?

— Да, приписан к ставке. Раз вы так восхищаетесь этими Пэнами, вам лучше пойти туда и подружиться с мерзким ублюдком! — с презрением закончила она.

Судья Ди встал.

— Так я и поступлю, — сказал он больше себе самому.

Непотребное слово сорвалось у неё с языка.

— Вы все одинаковые, все, все! Я рада тому что я просто честная шлюха! Господин привередлив, не желает спать с той, у которой полгруди не хватает, а? Желаете получить назад свои деньги?

— Оставь себе, — спокойно отозвался судья Ди.

— Идите к чёрту! — взвизгнула она, плюнула на пол и отвернулась.

Судья Ди молча надел шубу и удалился.

Пробираясь по главной улице, по-прежнему запруженной солдатами, он размышлял, что дела обстоят не слишком-то хорошо. Даже если он найдёт командира Пэна и даже если узнает от него то, что необходимо для проверки теории судьи, далее следует добиться аудиенции у главнокомандующего, ведь только он способен на этом этапе остановить казнь. А главнокомандующий целиком погружён в решение важнейших задач, на весах судьба империи. Более того, этот свирепый солдат вовсе не славится обходительными манерами. Судья Ди сжал зубы. Если империя дошла до того, что судья не в состоянии спасти невинного от плахи…

Ставка главнокомандующего находилась в так называемом Охотничьем дворце, колоссальном строении, которое царствующий император возвёл для своего любимого старшего сына, умершего молодым. Наследный принц любил охотиться на западной границе. В одну из поездок сюда он умер и согласно собственной воле был похоронен в Ташике. Его саркофаг разместили в здешнем склепе, а позже рядом упокоилась его супруга — принцесса.

Судья Ди не без труда миновал охранников, с подозрением взиравших на всякого штатского.

Но в конце концов его провели в маленькую, насквозь продуваемую приёмную, и дневальный понёс красную визитную карточку судьи командиру Пэну. После долгого ожидания вошёл молодой командир. Плотно подогнанная кольчуга и широкая перевязь подчёркивали его стройную фигуру, а железный шлем выгодно оттенял смазливое, но холодное лицо, совершенно гладкое, за исключением маленьких чёрных усиков. Он чопорно отдал честь и остался стоять, ожидая в надменном молчании, когда судья обратится к нему. Окружной наместник, разумеется, персона куда более высокая, нежели армейский командир, но Пэн всем своим видом показывал, что война многое меняет.

— Садитесь, садитесь! — радушно предложил судья Ди. — Обещание есть обещание, я всегда это говорил! И лучше позже, чем никогда!

Командир Пэн, всем видом выражая вежливое недоумение, сел за чайный столик напротив судьи.

— Полгода тому назад, — продолжил судья, — я проезжал Сучо по пути в Ланьфань, и мне выпало удовольствие долго беседовать с вашим батюшкой. На досуге я, знаете ли, тоже изучаю историю! Когда я уже откланивался, он сказал: «Мой старший сын служит в Ташике, соседнем с вашим округе. Если вам случится проезжать там, сделайте мне одолжение и взгляните, как он поживает. С мальчиком случилось ужасное несчастье». Что ж, вчера меня вызвал главнокомандующий, и, прежде чем вернуться в Ланьфань, я решил сдержать своё обещание.

— Это так любезно с вашей стороны, ваша честь! — пробормотал смущённый Пэн. — Пожалуйста, простите мою грубость. Я не знал… и я в ужасном состоянии. Тяжёлое положение на фронте, знаете ли… — Он выкрикнул приказ, и солдат внёс чайник. — Отец… Рассказывал ли отец о моей трагедии?

— Только то, что вашу молодую жену убили здесь в прошлом году. Примите мои соболезнования…

— Ему не следовало заставлять меня жениться, ваша честь! — взорвался командир. — Я говорил… пытался ему объяснить… но он всегда так занят, никогда у него не было времени… — Не без усилия Пэн взял себя в руки и продолжил: — Вы знаете, я считал, что ещё слишком молод для женитьбы. Хотел, чтобы отец отложил это. На несколько лет, пока я, например, не обоснуюсь в большом городе. Дал мне время… привести в порядок дела.