Напрягшись, я судорожно вздохнула, когда получила проблеск чувства, похожего на память, принадлежащую кому-то другому. Это было, как если бы я смотрела сквозь глаза Барнабаса, в то время как он сидел в кустах через улицу от хорошего дома. Он подпрыгнул, когда мои мысли появились у него в голове. Потом он исчез, а я была окружена песком и щурилась от солнца. Я была одета в белую рубашку, развивающуюся на угнетающе сухом ветру. Молодой человек с черными глазами сидел напротив меня, работая на ноутбуке, его были одежды такими же белыми и свободными, как мои. Кто-то выругался, когда мои мысли раздались в его голове, я открыла глаза и снова нашла себя на дороге посреди кукурузных полей.

Ох-ох-ох, это не к добру.

Накита склонилась передо мной, опустив руку на моё плечо. В её глазах светилась заботой, а черные волосы упали на лицо.

— Мэдисон? Ты в порядке?

Щурясь, я вытянула руку, и она взяла ее, подаваясь назад и помогая мне встать. Я посмотрела на свои кеды и расправила колготки. Во мне нарастало нехорошее предчувствие, когда Накита увидела выражение моего лица, и я прямо почувствовала, как ее беспокойство переходит в тревогу.

— Как быстро ты можешь лететь? — спросила я, и она уставилась на меня, как если бы я была не в себе.

— Зачем? — спросила она, и я подняла взгляд к небу, морщась.

— Потому что мне кажется, я только что сообщила Рону о нашей авантюре.

Накита стояла рядом со мной, в своих дизайнерских джинсах и модных босоножках, открывающих сверкавшие на солнце черные ногти. Ее глаза перебегали с неба на окружающее нас с двух сторон поле. Амулет жнеца сверкал фиолетовым цветом, посылая радужные отблески на стебли кукурузы. Снова подняв голову так, что волосы колыхнулись, она изучала небо.

— Барнабас, ты где? — спросила она, и я вздрогнула. Нерешительность и неловкость исчезли. Она была темным ангелом, и ничто ее не остановит. — Возможно, мы должны идти без него. Я скрываю резонанс твоего амулета, но если Барнабас сможет следовать за эхом твоих мыслей, то и Хронос сможет.

Я не двигалась, прислушиваясь, как ветер играет с листьями, и сканируя небо и свою ауру на любое покалывание энергии. Черт побери, если Рон узнает, что мы здесь, все станет еще труднее.

— Барнабас, — выдохнула Накита, высматривая что-то далеко в небе, недосягаемое для человеческих глаз; у меня возникла мысль, что это, похоже, первый раз, когда она рада его видеть.

Мои плечи расслабились, но мне все еще было не по себе от воспоминания, что я была в голове Рона. Это, должно быть, был он. Если я могла попасть в его голову, то он может попасть в мою. А кто был тот парень с ним? Его замена? Мой будущий соперник?

Рон — или Хронос, как его звали на самом деле — был мерзким типом. Да, он верил в выбор, как и я. Да, он посылал светлых жнецов, чтобы помешать темных жнецам скосить душу прежде, чем подкинут монетку, и я считала это правильным. Если все было бы иначе, мы бы работали вместе. Но он лгал мне о том, кем я стала, когда меня убили. Он скрывал от меня, что я восходящий темный хранитель времени, пока не стало слишком поздно, и мое тело была спрятано Кайросом, что вынудило меня принять статус хранителя, назначенный серафимами, чтобы остаться в живых. Он предал меня и Барнабаса, как лгал и Небесам, в стремлении изменить баланс небесной власти на земле в свою пользу. И он, как предполагалось, был хорошим парнем.

Накита переступала с ноги на ногу, тревожная морщинка пересекла ее лоб.

— Как только Барнабас приземлится, мы улетаем. Никто из нас не сможет противостоять Хроносу, — сообщила она, явно расстроенная. — Он способен остановить время.

Я подошла к ней, жалея, что Барнабас еще не опустился. Пока он был лишь белым пятнышком на голубом небе.

— Все будет хорошо, — сказала я, пытаясь убедить и себя также. — Даже если Рон заморозит время, он не сможет меня убить.

Она повернулась ко мне, ее глаза на мгновение замерцали серебром — она обратилась к божественному:

— А что, если он заберет тебя туда, куда я не смогу последовать?

Нервно сглотнув, я пожала плечами:

— Зачем ему это? Мы стоим на дороге, ничего не делаем. Возможно, он просто пошлет жнеца, проверить. — Но все было не так просто, и мы знали это. Как только Рон узнает, что мы обнаружили меченного, он просто приставит ангела-хранителя к Шу, и я бы проиграла.

Я подняла глаза, когда свет на мгновение затмился, сквозь ослепительное солнце наблюдая за парой белых крыльев. С порывом воздуха Барнабас приземлился прямо перед нами, его карие глаза восхищенно сияли.

— Мэдисон! У тебя получилось! — воскликнул он, его крылья сложились за спиной прежде, чем исчезнуть. Шагнув вперед, он продолжил: — Я знал, что ты сможешь! Когда твоя мысль проникла в мою… я так тобой горжусь!

Но затем он заметил наши кислые физиономии:

— Что случилось?

Накита снова уставилась на небо:

— Ее сообщение для тебя отозвалось эхом в мыслях Хроноса.

— Он, скорее всего, объявится, — добавила я несчастно.

— Как? — Барнабас выглядел запутанным. — Его резонанс отличается от моего.

Глаза Накиты перебегали по всему полю.

— Они оба — хранители времени, — сказала она. — Ты не думаешь, что серафимы создали их так, чтобы они могли говорить между собой, если захотят?

— Я смотрела его глазами, — сообщила я.

— Святые ветра! — выругался Барнабас. — Ты ее скрываешь?

— Конечно, я скрываю ее, ты, сломанное перо! — отрезала Накита. — Но я уверена, он ощутил проблеск нашего местонахождения, прежде чем я поставила щит. Ты же почувствовал?

Барнабас скривился. Взяв меня за локоть, он потянул нас с дороги, почти в заросли кукурузы.

— Отлично. Мы улетаем, — сообщил он Наките. — Давай покинем это место, прежде чем он объявится.

Накита кивнула, и ее амулет сверкнул, когда она пожала плечами, раскрыв появившиеся крылья. Я стояла между двумя ангелами, одного с белыми крыльями, другого с черными, оба были обеспокоенными.

— Почему у меня вечно все получается неправильно? — спросила я, не ожидая ответа — когда я напугана, я очень словоохотлива.

Барнабас снова раскрыл крылья — они доставали до краев дороги.

— Нет четкого понятия правильного или неправильного, — сказал он, обнимая меня и приподнимая в воздух. — У тебя получилось, и теперь ты должна научиться фокусироваться. Как говорится, первый блин всегда комом. Я бы хотел, чтобы ты потренировалась прямо сейчас, но мы должны держать щит и над амулетом, и над разумом.

Ничего не ответив, я прижалась еще крепче к нему, вдыхая аромат подсолнухов и перьев. Хотя он и сказал, что все нормально, все же это будет моей виной, если Рон узнает о наших действиях.

— У тебя получилось, — сказал он, его рука скользнула вокруг меня. — Ты упорно старалась над этим навыком и теперь должна чувствовать радость.

— Спасибо, — проговорила я, чувствуя себя немного лучше, когда встала ему на ноги.

Но он не двигался. На самом деле ничего не двигалось — ни Барнабас, ни ветер, ни кукурузные стебли — я вздрогнула, ощутив, как что-то туманное касается моего амулета и требует его ответа.

Инстинктивно, благодаря множеству часов практики, я открыла внутреннее зрение, перемещая свой амулет между сосредоточиями времен.

«Настоящим» являлись мерцающие линии, простирающиеся к бесконечности. Здесь была моя душа, отсылающая мысли в будущее, потянувшая меня за собой, закрепляя меня в будущем моменте прежде, чем он станет текущим. Позади себя во внутреннем взгляде я видела мое прошлое, переплетенное с Барнабасом, Накитой и даже яркие серебристые мысли об Эйсе. Но это были не просто мои мысли, существующие в настоящем времени до обращения к амулету, как это должно быть. Там были и чужие.

Рон, подумала я в панике, проводя рукой по сосредоточию времен, разрушая нити его амулета, тянущиеся к моему.

Я открыла глаза. Весь процесс занял меньше времени, чем лопается мыльный пузырь.