К гибели матери девочка отнеслась достаточно равнодушно. Она сказала, что это вовсе не ее мама. Конечно, она — девочка называла особу «она» — иногда навещала ее у бабушки, называла себя мамой и бабушка называла ее дочкой, но от настоящей мамы Мелани так пахнуть не могло! Ее мама красивая и пахнет фиалками. Рано или поздно и мама, и папа появятся. Просто бабушка старенькая и не помнит ничего, вот, например, она никогда не помнит, где ее очки, а они на лбу, и не помнит, пила ли она свое лекарство или нет, и не раз пила повторно, а то и трижды. В том, что Луи — ее папа, девочка не сомневалась и в подтверждение своих слов показала вырезанную из какого-то журнала фотографию жениха и невесты.

— Жених действительно напоминал Луи — те же усы, например, — сказала Элис. — Вполне возможно, что ты тоже похожа на невесту с того снимка. Одинокие дети часто придумывают себе родителей, выбирая, как правило, картинки из журналов мод или светской хроники, у мальчиков выбор обычно падает на какого-нибудь спортсмена или актера из боевиков. Распространенное явление.

— А под тем снимком не было написано, что это за люди? — поинтересовалась я, с замиранием сердца вспомнив фоторепортаж о нашей свадьбе.

— Вероятно, было, — сказала Элис. — Но Мелани тогда еще не умела читать и по краю вырезала картинку из журнала. Странно, что она до сих пор не показала тебе свое сокровище. Ну и вот, наш Луи решил удочерить девочку. Отговорить его было невозможно, тем более что в сумочке погибшей кроме ее документов и документов на ребенка был обнаружен его давно потерянный читательский билет. Луи признался мне, что действительно лет шесть назад его приятели затащили к шлюхе, дескать, негоже в таком возрасте не попробовать женщины. Он не был уверен, стала ли его первой «пробой» эта самая погибшая, но свой читательский билет он потерял именно тогда.

Трудно сказать, на что рассчитывала особа, подкинув ребенка в полицию без документов, и почему она попыталась скрыться, а может, и нарочно бросилась под машину, чтобы свести счеты с жизнью. Как бы там ни было, но при вскрытии было обнаружено большое содержание алкоголя и наркотиков в крови. Луи же начал спешно разыскивать «бабушку», чтобы получить ее согласие на удочерение Мелани.

Выяснилось, что бабушка живет под Аркашоном, учительница в прошлом. Луи узнал телефон и позвонил ей домой.

— Она в больнице, — сообщил из-под Аркашона грустный старческий голос. — Я соседка, кошку покормить пришла. А вы родственник? Какое счастье, что у Мелани есть отец! Где ж вы раньше-то были? Приезжайте! Дело дрянь! Мадам Мерсель вряд ли выкарабкается! Второго дня ее внучка — такая же стерва, как ее мать, гореть ей в пламени! — увезла Мелани в Париж! Та точно так же с ребеночком поступила! Нет, Мелани ей не внучка, она — правнучка!

Короче говоря, бабушка то ли по забывчивости, то ли специально — нам известно, что выросло из ее внучки, увезенной дочерью в Париж, — приняла слишком много препаратов от давления плюс снотворное. Вряд ли мадам Мерсель хотелось такой судьбы для правнучки. Она так и не пришла в сознание. Из Аркашона Луи привез Мелани бабушкин старинный письменный стол и комодик орехового дерева — на память. Дом же бабушки принадлежал сельской школе, в которой она, как и ее родители, проработала всю жизнь и преподавала все, вплоть до рисования.

— Ужасно, — сказала я. — Сельские учителя! И такое потомство. Насколько поняла, не только мамаша, но и бабка Мелани были те еще особы? Улица красных фонарей?

— Всяко бывает, — философски изрекла Элис. — Но с Мелани ничего ужасного не случится: рядом Луи. Слушай, — она вытащила из кармана мятую сигаретную пачку. — Не знаю, как ты, но я больше не могу! Едим-едим, разговариваем-разговариваем! — Элис встала и шагнула к окну. — Давай откроем, и перекур! Ты только не сболтни Луи, он не разрешает у него курить с тех пор, как здесь Мелани.

Она беззвучно опустила раму. Щелкнула зажигалка, хрупкий огонек закачался на фоне черноты; облачко дыма.

— Дай мне тоже, что ли, твоих термоядерных, — сказала я, закурила и пристроилась на подоконник.

— Я жутко волнуюсь за своих парней, — глядя в темноту, задумчиво призналась Элис. — Вдруг тоже попрутся к шлюхам? А потом какая-нибудь мразь предъявит ребеночка? Я — не Луи, и второй Мелани не бывает…

— Брось ты, — сказала я. — Почему обязательно к шлюхам? Нормальных девчонок, что ли, мало? Да и в любом случае не стоит переживать заранее. Когда еще это произойдет!

— Может, уже и произошло, почем я знаю? Пьеру — восемнадцать, Полю — семнадцатый годок пошел. Кавалеры!

— Сколько-сколько? Тебе ж тридцать пять! Когда ты успела?

— Тогда вот и успела. — Она загасила окурок в раковине и потянулась, чтобы зажечь огонь на плите. — Я чайник поставлю, иначе я теперь обопьюсь после коньяка.

— Нет, правда, Элис? Как ты умудрилась? У тебя и работа такая серьезная, и семья?

Мишель Буже учился в той же школе, но был старше Элис на год. В школе она была одной из первых красавиц, но в отличие от «этих томных дур» занималась спортом и чуть ни с дошкольного возраста знала, что обязательно станет инспектором полиции. Мишель Буже ухаживал за ней с седьмого класса, но свои чувства к нему стали ясны Элис только тогда, когда он на год раньше нее окончил школу и пошел работать. Мишель из семьи потомственных строительных рабочих, которые все трудятся на строительной фирме «Шанте и сын», а родители Элис владеют маленькой булочной на улице Пайен и пекут хлеб. Элис стало одиноко без Мишеля в школе, потому что теперь они могли видеться только по вечерам и в выходные. «Грехопадение» произошло в момент выпускного вечера, вернее вместо вечера, потому что Элис сбежала к Мишелю и они уехали за город на машине его отца. И занялись любовью на просторе, на свежем воздухе, под ясным небом, под звездами…

Элис тут же забеременела, Мишель был счастлив. Их родители получили шок от заявления, что дети поженятся, — дескать, Мишель уже работает и может содержать семью. Сначала пришли в себя родители Элис, затем оклемались и супруги Буже. Первые три года — с погодками, понятно, очень тяжело — промелькнули как сон, а потом Мишель заявил, что Элис должна учиться, чтобы исполнить свою мечту — стать «сыщиком». И она училась, Мишель «впахивал», а все родители помогали растить детей и даже ссорились, с кем из бабушек-дедушек Пьер и Поль проведут время.

— Понимаешь, мы с Мишелем у наших стариков единственные, да и всякой бездетной родни полно, — объясняла Элис, — потому наши Пьер и Поль для всех огромная радость. И достается им любовь от всех дядюшек и тетушек, престарелых кузенов и кузин. Много любви! Это большое счастье!

Я вздохнула, положив в чашки пакетики зеленого чая. Другого я у Луи не нашла. Перед моими глазами выплыла сценка в кафе: счастливые папа и дочка кормят друг друга мороженым с ложечки. Наверное, Мелани и ее «папа» точно так же счастливы вдвоем… Но я-то что здесь делаю? Почему я должна ломать свою жизнь из-за того, что какая-то, пусть даже очень славная и неординарная, девочка назвала меня «мамой»? А вот Луи-то поменял… Почему? И еще вот что странно: мы стремительно выпили вдвоем целую бутылку коньяку, а я не чувствую себя пьяной… Я снова вздохнула.

— Не грусти, подруга! Только я думаю, если бы ты своему тирану родила, все вышло бы иначе. — Элис по-своему расценила мои задумчивые вздохи. — Дети так всех сближают! Даже свекровь, какая бы она ни была… Я не про свою, у меня-то золотая. Так вот, даже свекровь всегда на стороне внуков, она бы не дала своему сынульке распоясаться.

— Ты идеалистка, — сказала я. — И ты не видела матери Нестора. У него у самого поджилки трясутся, когда он навещает ее по праздникам. Она ненавидит весь свет! А уж детей — особенно. Она до сих пор работает директором школы.

— Ха! — хмыкнула Элис. — Могу себе представить, что это за школа. Тогда вам тем более нужно было родить ей назло. Я не верю, чтобы нормальный мужчина не хотел быть отцом!