Оперативная и тактическая области применения внезапности не будут в дальнейшем сильно разграничиваться, ибо для каждой из них характерны одни и те же, хотя и отличающиеся по форме и масштабам принципы, и значение внезапности одинаково велико для обеих областей.
В атомной войне, особенно перед ее началом, предотвращение внезапности составляет особую заботу военного руководства. При этом стремятся по возможности не допустить вывода из строя своих средств возмездия и уменьшить воздействие внезапного нападения противника.
Внезапное атомное нападение в условиях ядерной войны в последующем рассматриваться не будет, ибо и в атомной войне следует рассчитывать на боевые действия с применением обычных вооруженных сил, имеющих соответствующую организационную структуру и соответствующее вооружение. Главным образом эти вооруженные силы будут составлять основу боевых действий, даже если и будет применяться тактическое ядерное оружие. К тому же в настоящее время существует мнение, что военное противоборство, по крайней мере в начале войны, будет характеризоваться применением только обычных видов [68] оружия, и выражается надежда, что это поможет избежать атомной войны.
Принципы внезапности и меры по недопущению ее касаются здесь опять выдвинувшихся на первый план обычных боевых действий. Однако и в войне, ведущейся прежними средствами борьбы, войска всегда должны рассчитывать на то, что противник внезапно применит атомное оружие. Это необходимо своевременно учитывать, прежде всего при оперативном построении войск, а также при проведении тех или иных мероприятий командованием.
Роль внезапности, вытекающая из опыта ведения войн с помощью обычных средств, и главным образом последней войны, не утратила своего значения, за небольшим исключением, для ведения обычных боевых действий и в настоящее время, а также в определенном смысле и для ведения боевых действий с применением тактического атомного оружия или же при угрозе его применения.
Одной из первых предпосылок для достижения внезапности является сохранение тайны о готовящихся боевых действиях и связанных с ними намерениях. В свою очередь распознание их является главным условием предотвращения внезапности. Так, зимнее наступление русских в 1941 г. явилось для нас неожиданностью. Среди многочисленных примеров внезапных оперативных действий, удачно проведенных немецкой стороной, следует особо выделить наступление в Арденнах в декабре 1944 года. Правда, здесь, располагая превосходством в авиации, противник узнал о подготовке к наступлению, когда в ноябре и декабре 1944 года с целью сосредоточения сил для наступления к Рейну и частично за Рейн нам нужно было перебросить дополнительно 3000 железнодорожных составов. Но подготовка велась таким образом, что позволяла по–разному понять ее замысел, и противник в конечном итоге неправильно оценил ее, что привело к внезапным для него действиям наших войск. Это указывает еще на один урок в защите от внезапности, состоящий в том, что наряду с выявлением мероприятий, проводимых противником, необходима правильная интерпретация их.
Летом 1944 года русские готовили наступление: против группы армий «Юг», располагавшейся в Румынии, и в направлении шоссе Смоленск — Варшава против группы [69] армий «Центр». Подготовка к обеим операциям была достаточно хорошо известна. Но она не позволяла установить, в какой из группировок сосредоточивались основные силы и какая из группировок начнет наступление раньше. Все немецкие резервы в ходе предшествующих боев были сосредоточены в районе группы армий «Юг». Группа армий «Центр» их практически не имела. Бывалым солдатам становилось ясно, что русские сначала будут наступать на Варшаву, которая находилась на расстоянии 150 км. Наступление на Румынию требовало преодоления больших водных преград, частично Карпат и продлилось бы в лучшем случае несколько недель. Ведь русские тоже стремились добиться успеха там, где противник был слаб. На юге же было сосредоточено в резерве более десятка немецких дивизий. Но решающим было то, что русское верховное командование крайне нуждалось в успехе: это облегчило бы положение их союзников, высадившихся в Нормандии.
Однако вопреки мнению генералов и генерального штаба Гитлер рассматривал подготовку к наступлению против группы армий «Центр» как демонстративную и ожидал наступления против группы армий «Юг». К этому он склонялся, очевидно, под влиянием необходимости прочно удерживать в своих руках имеющий важное значение румынский нефтеносный район. В связи с этим он запретил переброску каких‑либо резервов из района группы армий «Юг» в район группы армий «Центр». События показали его неправоту. 24 июня 1944 года началось наступление русских в направлении Варшавы, а через десять дней они уже подошли к городу. В связи с принятием командования 20–й горной армией в Лапландии я присутствовал на совещании, где было принято это неправильное решение. Когда участники совещания вышли из зала, я спросил генерал–полковника Йодля, как он смог допустить такую оценку. Он ответил: «Мы два дня спорили с фюрером. Когда аргументы у него иссякли, он сказал: «Бросьте! Я полагаюсь на интуицию». А что сделали бы вы?» Конечно, интуиция необходима при оценке военной обстановки, когда отсутствуют важные данные. Но она должна находиться под контролем разума, по меньшей мере частичным. В противном случае она приводит к иллюзиям.
Имеется другой метод, способствующий внезапности, — демонстративные действия. Они преследуют цель отвлечь [70] или притупить внимание противника, по возможности оттянуть распознание планируемого направления основного удара и побудить противника предпринять ошибочные действия. Была ли связь между упомянутым сосредоточением русских сил в двух больших районах и стремлением их руководства затруднить распознание истинного замысла, я судить не могу. Во всяком случае, Гитлер воспринял это сосредоточение как демонстративное.
Враг внезапности — радио. В русской армии, главным образом в артиллерийских и танковых соединениях, а также в инженерно–саперных бригадах, была широко распространена отдача распоряжений по радио. Этим пользовались даже в тех случаях, когда в интересах сохранения тайны уместным был бы запрет его. Русский радио–код вскоре был расшифрован. Находясь на центральном и северном направлениях Восточного фронта, я был свидетелем того, что отдельные минометные бригады являлись хорошим источником сведений. Русские радисты, которые были не слишком загружены работой, нередко обменивались по радиосети неслужебными сообщениями, а также передавали данные об обстановке, которые часто были очень важными. Только 1–й Прибалтийский фронт, который противостоял мне в Курляндии в марте 1945 года, ограничил радиообмен настолько резко, что это вызвало у нас чувство определенной неуверенности, ибо в течение продолжительного времени нельзя было получить никаких исходных данных о планируемом русском сосредоточении основных сил. Но зато радиозапрет не соблюдался инженерно–саперной бригадой, что в значительной степени способствовало предотвращению внезапности русского наступления.
Другой враг внезапности — привычки, укоренившиеся в штабах и соединениях русской армии. Весной 1945 года я командовал в Восточной Пруссии группой армий «Север», которая противостояла 3–му Белорусскому фронту. После неоднократно неудавшихся атак в ходе шестинедельного сражения русские несколько раз меняли направление главного удара. После каждой смены позиций артиллерийские соединения докладывали по радио о готовности к ведению огня. И это помогало нам не только установить сосредоточение основных сил, но и сделать вывод, что через два дня после готовности к ведению огня артиллерией начнется (так было всегда) наступление. Это [71] время было необходимо пехоте, которая выдвигалась в последнюю очередь, для занятия исходного рубежа для наступления. Такой была в русской армии схема подготовки к наступлению, позволявшая установить даже день атаки и предотвратить внезапность. Следовательно, смена привычек и способов действий приобретает для достижения внезапности особое значение.