Конечно, с началом первой мировой войны старым кодом в большинстве случаев не пользовались, но новые кодовые таблицы имели с ним какое‑то сходство, а это было уже огромным шагом вперед. Тем самым создавалась возможность быстрого дешифрования перехваченных в ходе войны вражеских радиосообщений, даже если они были закодированы тайным дипломатическим шифром.

После развязывания войны накопленный опыт использовался вначале лишь на русском театре военных действий. Огромные просторы этого театра, бедность страны [98] средствами сообщения и, наконец, сильная разбросанность войск вынудили русских широко использовать радио. Через радиосвязь проходила большая часть фронтовой корреспонденции. Одновременно русские вследствие недостаточной подготовленности персонала, работающего на радиостанциях, а также обслуживающего персонала генерального штаба стали кодировать приказы, не представляющие особой важности, так называемым кольцевым, а также простым и многослойным алфавитными шифрами, не составлявшими почти никакой трудности для раскодирования.

И лишь когда австро–венгерское верховное командование получило путем раскодирования первые приказы русской армии, тогда признали, исходя из их чрезвычайной важности, большое значение службы перехвата и дешифрования, стремясь наконец‑то к ее всемерному развитию.

На русском фронте эти службы имели особенно важное значение. И хотя радиосвязь противника была различной по своей интенсивности и велась с соблюдением определенных мер предосторожности, нередко он играл с открытыми картами, передавая по радио полностью свои намерения и планы, приказы и данные о силах и средствах одновременно как своим командирам, так и командирам противника. Вполне естественно, что данные, полученные австро–венгерской службой перехвата, сразу же передавались ее союзнице — Германии, если они представляли для нее значение в военном и политическом отношениях. Гинденбург и Людендорф, обладая искусством вождения войск, умели так использовать полученные данные, что это привело к поражению русских, которые настолько раскрыли свои планы, что в главных квартирах противной стороны сражение под Таненбергом, а также ряд других одержанных ею побед рассматривали как «победу в эфире».

Правда, итальянская сторона тоже допускала подобные ошибки, однако не в такой степени, как русские. В армии был приказ, запрещающий передавать по радио важные оперативные распоряжения, однако зачастую он не соблюдался, когда возникали трудности в средствах связи или создавалось безвыходное положение. Итальянское верховное командование было осторожным, осуществляя постоянно смену кода или внося изменения в кодовую таблицу, [99] а также издавая строжайшие приказы по сохранению тайны, но ведь и искусство дешифрования поднялось на такую высоту, что обеспечить тайну радиообмена можно было лишь путем его полного прекращения.

Самым большим успехом, одержанным австро–венгерской службой дешифрования, было полное раскодирование совершенно секретного кодового журнала Италии, так называемого «Дипломатического шифра». Примерно в июле 1915 года он был целиком и полностью раскрыт. Это позволило читать все депеши итальянского министра иностранных дел Соннино, передаваемые его послам, а также их ответные сообщения на имя министра.

Использование итальянских и русских радиосообщений, а немецкой стороной также английских и французских фронтовых корреспонденции осуществлялось на протяжении всех военных лет. Поэтому вызывает удивление, как это Италия и Россия не могли подметить, что Австро–Венгрия, и особенно ее армия и дипломатические органы, использует радиосвязь лишь в незначительном объеме. Тем более что Италия имела на фронте свои средства радиоперехвата. Австро–венгерские радиостанции в большинстве случаев молчали. Иногда они были даже опломбированы, чтобы не допустить злоупотреблений. Но и это не побудило Италию принять единственно правильных мер — прекратить радиообмен. К тому же союзным с Германией странам удалось держать своих противников до самых последних дней войны в неведении относительно того, в какой степени у них перехватывается военная и дипломатическая корреспонденция. Только победа, одержанная в войне странами Антанты, позволила им после захвата в качестве трофеев военной документации штабов установить, какой ущерб был им нанесен в результате широкого ведения радиообмена и чрезмерной уверенности в шифре.

Но горький опыт снова был забыт нашими противниками в ходе второй мировой войны. Радиообмен, осуществлявшийся русской армией, был одним из важнейших источников получения сведений командованием группой армий «Север», и даже я, как командир дивизии, получал с его помощью важные исходные данные о намерениях противника при решении самостоятельных задач.

Когда на Балканах я командовал 2–й танковой армией, ее службе радиоперехвата удалось расшифровать кодовую [100] таблицу партизан Тито. Радиосредства Тихо поставляли в большом количестве англичане. Использовались эти средства широко и беззаботно. Радиостанции были в корпусе, дивизиях и бригадах. Приказы Тито и донесения из соединений передавались в большинстве случаев по радио. Код время от времени менялся, однако достаточно было перехватить 30 радиосообщений, чтобы расшифровать новый. Место расположения раций, если этому не препятствовали сильные помехи, могли определить пеленгаторные станции. Все это позволяло получать таким путем важнейшие данные, которые всегда учитывались при проведении крупных операций.

При ведении боя в современных условиях особенно трудно обеспечить секретность радиообмена. Ведь управлять войсками, обладающими высокой маневренностью, а также требующими при ведении боевых действий большой рассредоточенности как по фронту, так и в глубину, в большинстве случаев можно только с помощью радио. Чтобы создать благоприятные условия ведения радиообмена и предотвратить разведку радиосредств противником, необходимо хорошо знать средства связи, имеющиеся в современных вооруженных силах, а также возможности и формы их использования.

В прессе очень часто цитируются слова генерала Клаузевица о том, что «война является продолжением политики иными средствами» и что она является «подлинным инструментом политики». Эти слова генерала были применимы для прошедшего тысячелетия независимо от того, велась ли война с целью сохранения или обеспечения существования государства или же она преследовала цель добиться решения вопросов о власти, будь то вопросы политического или экономического характера. Можно также отметить, что во многих случаях государству нетрудно было принять решение о начале войны независимо от того, шла ли при этом речь о самосохранении или же это решение диктовалось интересами государственной власти. Условия ведения войны были простыми, ибо формы войны были известны и многие ее элементы могли быть учтены, а также потому, что война, за исключением отдельных случаев, едва ли ставила [101] под вопрос существование государства; она могла лишь поставить государство в случае ее неблагоприятного исхода в большей или меньшей степени невыгодное положение. Таким образом, война не только не ограничивала свободу политики, но и обогащала ее новыми формами.

Ядерное оружие привело к определенным изменениям; в этих взглядах, ибо оно создает угрозу значительного разрушения, граничащего с уничтожением каждого участвующего в войне государства. Таким образом, ядерное оружие действует устрашающе при мысли о развязывании войны и сильно ограничивает свободу политических акций. Однако высказывание Клаузевица не потеряло своего значения, оно стало лишь значительно уже. Не подлежит сомнению, что решение о ведении войны, несмотря ни на что, будет, как и прежде, принято, если речь зайдет о существовании государства.

Но есть и другие случаи, которые могут побудить государство рискнуть начать ядерную войну. В первую очередь это убежденность в том, что создано такое превосходство в оружии и такие эффективные средства борьбы, которые легко могут сломить сопротивление противника. В условиях лихорадочной гонки вооружений и яростного стремления создать новое, более действенное оружие этот вариант рассматривается как вполне возможный. Правда, договорные обязательства о частичном запрещении испытаний ядерного оружия ограничили эти возможности, но тем не менее они не исключили их, если даже и можно было бы предположить, что изобретение нового, более мощного по своей силе оружия является нереальным.