— Да, но как же мы без Жуковского… — промямлил он — сдавленные ее руками челюстные мышцы шевелились плохо.

— Я знаю, что подлец не спешит передавать свои знания другим. Хитер, что сказать. Но альтернатива еще хуже. Справимся и без него как-нибудь. А двое патрульных… Они должны умереть от неизвестной болезни. Объявишь карантин и комендантский час. А населению скажешь, что есть угроза эпидемии и четыре человека ушли разобраться, где ее источник. Очень логичное объяснение пропаже Жуковского и Селиверстова, более заметной, чем отсутствие Ломаки и Волкова. Ты понял?

— А откуда… Откуда вообще взялась тварь? Все эти твари? — Ломака задал вопрос Жуковскому, хотя смотрел на Селиверстова.

Василий сидел в темном углу, подальше от вечернего света, что бил в пустое окно первого этажа приютившего их здания. Он набрасывал на карте города, которого нет, схему дальнейших действий и маршруты.

Волков стоял у окна и курил самокрутку, глядя на окружающие руины.

— Степан, отойди от окна, — буркнул Селиверстов, не отрываясь от своего занятия. — Во-первых, маячишь, во-вторых, дымишь. Издали заметить могут.

Волков повернулся, молча посмотрел на Василия, затем на остальных. Вертя между пальцами курево, плюнул в окно и ушел в глубину помещения.

— Ну, насколько я помню, первое упоминание о твари было лет двенадцать назад, — произнес Жуковский. — Так, Вася?

— Угу, — кивнул искатель, подышав на озябшие без рукавицы пальцы и продолжив орудовать карандашом. — Где-то так. Примерно через пять лет после войны.

— Так и есть, двенадцать лет назад, — хмыкнул Жуковский. — Вообще, это что-то вроде насекомого. Только подозреваю, что оно теплокровное. Иначе в этих условиях, думаю, никак. Есть главная особь, большая и малоподвижная. Матка. Ну, или мать всех тварей. Она откладывает яйца, а может, икру мечет, не знаю. И больше ничего не делает. Только жрет и потомство дает. А потомство это — всякие твари поменьше и с разными способностями. Есть трутни, они тоже не перегружены обязанностями. Оплодотворяют матку и потом идут в пищу ей и, наверное, другим тварям. Вроде у трутней даже рта нет и желудка, но они как-то несут генетическую информацию, нужную для следующего поколения. Есть рабочие, они что-то там делают… Затрудняюсь сказать, что именно. Есть воины, которые добывают пищу для всей очаровательной семейки, а также следят за порядком у трутней и работяг. Еще есть какие-то принцы. Понятия не имею, что это за хрень и для чего. Короче, градация примерно как у пчел. Только эти пчелки, какую ни возьми, больше человека. Насколько я знаю, опасны все, кроме рабочих. Но рабочие всегда под присмотром воинов. И вроде как далеко от своего гнездилища твари не разбредаются, только трутни иногда убегают из гнезда, видимо, понимают, что сожрут их. Ну и воины могут пойти вдогонку за ними.

— А где гнездо? — поинтересовался Костя.

Это был один из наиболее актуальных для него вопросов. Ведь, вполне возможно, спасать Марину придется именно там.

— За рекой, где-то на юго-западе. Говорят, в районе кирпичного завода.

— Тут не один кирпичный завод был, — проворчал в коридоре курящий Волков.

— Да где завалена этими кирпичами площадь размером с пол-Европы, — тихо посмеялся Жуковский. — Васька, ну ты-то знаешь?

— Угу, знаю. У кинотеатра, у «Кронверка». Я, помнится, туда «Брестскую крепость» смотреть ходил. И «Аватара».

— Далеко, — вздохнул Ломака.

— Это Америка далеко, а тут рукой подать, — засмеялся Андрей. — Не дрейфь.

— И Москва, — послышался голос Волкова. — Москва тоже далеко.

— Андрей. — Костя вперил взгляд в Жуковского, — так откуда они взялись, твари эти? Ведь не может быть, что радиация, химикаты и все подобное. Мутации там… Ну не может быть. У мутантов не бывает потомства. Это просто сдвиги. Болезнь. А эволюционные изменения настолько незаметны в одном виде, что он меняется миллионы лет. А тут совершенно новый вид. Да какой! Не бактерии, а чудовища. Целый улей. Организованные и страшные. Как так? Ведь Зинаида Федоровна говорила, что…

— Костик, послушай, — вздохнул Жуковский, — когда Дарвин путешествовал на корабле «Бигль» и писал свою эпическую книжку «Происхождение видов», он жил маненько в других условиях, нежели мы сейчас. Не свалились на его голову те условия, что на нас семнадцать лет назад. Не повезло ему с эмпирическим материалом.

— Чепуха. — Волков вернулся из коридора, который превратил в свою курилку. — Чепуха это все. Дарвин, происхождение видов, мутанты, миллионы лет. Может, оно и работало бы. Являлось бы единственным механизмом развития и поступательного движения живой природы. Но только есть один фактор, который мы всегда не учитываем. Забываем учитывать.

— О чем ты? — Ломака озадаченно посмотрел на своего недавнего надзирателя.

— Я о человеке, Костя. О человеческом факторе. Ты видел собак? Помнишь их? Сколько всяких пород было на земле, но из них лишь малая толика возникла как следствие этой самой эволюции. А большинство появилось в результате искусственного вмешательства человека. Многие просто не смогли бы появиться в живой природе. В дикой. Потому как не вписывались в четко отлаженную миллионолетиями фактуру живой природы. И самыми молодыми видами собак были не умные и добрые лохматые исполины, которые спасали людей в снежных лавинах, а убийцы. Отвратительные кривоногие тупомордые твари, от которых погибло больше людей и особенно детей, чем от нападений, скажем, тигров или акул. То есть на их счету больше жертв, чем взяли истинные монстры, не синтезированные нами, а назначенные на свои места естественной эволюцией. И это только на примере собак. А химия? Человек создал химические элементы. Новые, неизвестные доселе. И какие! Трансурановые! Тот же плутоний! Ведь плутониевая бомба гораздо лучше урановой, она больше сожжет, больше разрушит, больше убьет! Человек запустил свою поганую лапу во все, что его окружало! Он менял все подряд! Творил новое и разрушал устоявшееся! Человек делал водородные бомбы, всякие там коллайдеры, ХАРПы! Самые страшные бактерии и вирусы созданы человеком! Самые сильные яды созданы человеком! И я более чем уверен, что и тварей сотворил человек. А потом они освободились, когда человек сделал для себя эту ледяную надгробную плиту, чадящую радиацией!

— Тварей создал человек? — удивился Ломака. — Но зачем?

— Чтобы почувствовать себя богом, парень, — усмехнулся Степан. — Это же власть. То, что не дает покоя каждому, у кого есть хотя бы зачаток разума. А стремление к власти — это неутолимое желание менять вместо пустого созерцательства. Мы можем сделать из дикого урана искусственный плутоний? Можем! Мы можем сделать собаку, которая сжимает челюсти сильнее, чем аллигатор, и убивает существо во много раз крупнее себя, а именно человека? Можем! Мы можем создать такой яд, чтобы обзавидовалась кобра, чтобы одной каплей умертвить целый город? Конечно можем! Мы можем создать тварь, которая пугала нас только в фантастических фильмах? Как видишь, можем! Мы можем все! И это — власть.

— Но откуда ты знаешь, что тварь создана искусственно? — спросил Костя.

— Не знаю я! Чувствую! Уверен в этом! Жуковский достал из кармана комбинезона коробок и принялся грызть одну из использованных, но не выброшенных спичек, с прищуром наблюдая за разгорячившимся Степаном.

— Слышь, Степа, — подал он голос, — а ты кем был в той жизни?

— Топ-менеджер в одной фирме. — Степан повернул голову к Андрею.

— Нет, а по образованию?

— У меня их два, высших. Первое — химико-биологическое. Но это в те времена бесперспективно было. Во всяком случае, в нашей стране. А что?

— Да так, просто вдруг интересно стало, — пожал плечами Жуковский.

— Эй, любители пофилософствовать. — Селиверстов хлопнул себя ладонями по коленям, — план готов.

10

ГОРОД, КОТОРОГО НЕТ

— Буря, кажется, стихает. — Дьякон осмотрелся и пнул трак широкой гусеницы вездехода, скидывая налипший снег.