— Да не по-людски это, Андрей, — поморщился Селиверстов. — Ну мы же из одной общины. Под одной крышей живем. Зачем так с ним?

— Да ведь он, когда за нами шел, такими аспектами не руководствовался. Только не надо мне тут загонять, что типа он в тебя стрелял и ты его прощаешь. Он мог попасть и в меня, и в Ломаку, и в Волкова. Причем не в руку, а в голову. Ну, это во-первых. Во-вторых, на кой черт нам обуза? И в-третьих. Он ясно слышал мое, да и Костино мнение по поводу нашей общины. Если он вернется на Перекресток Миров, то сами мы вернуться туда уже не сможем.

— Андрей, скажи, а как ты вообще представляешь наше возвращение в общину? Ведь если там уже знают, что мы вчетвером пошли выручать Марину Светлую, то вся община нас за это ненавидит. Паздеев ведь прав: мы теперь предатели интересов своей страны. Мы подставили всех остальных своим решением отбить у охотников трофей. Ну разве нет?

— Вася, ты на месте Едакова объявил бы о том, что затеяли четыре человека? Причем на одном из них держится вся продовольственная программа Перекрестка Миров, а второй — опытный искатель. Ты сказал бы населению, что четыре вооруженных человека пошли убить охотников и вернуть захваченного ими члена общины, который уже вычеркнут из списков живых на радость оставшимся? Ты бы сказал, что мы на грани большой войны с одной из самых боеспособных группировок нашего города, и это в то время, когда ты, в смысле Едаков, принял ряд законов, запрещающих владение оружием, даже серьезными ножами, для большинства? После того как ты сократил военизированные дружины и искателей, сделав их простыми работягами на фермах, ради увеличения товарообмена с другими общинами. Вот подумай, сказал бы ты на месте нашего непререкаемого и авторитетного лидера, — последние слова он произнес с жесткой издевкой, — о том, что за угроза нависла над всеми, а? И подумай, какие у такого поступка могут быть последствия.

— Ну ладно. Допустим, он засекретил происшествие. Потому и отправил этих уродов ликвидировать нас, что решил по-тихому свести проблему на нет. И наверное, уже придумал версию исчезновения всем известных Жуковского и Селиверстова, овдовевшего Ломаки и нелюдимого, да и никем не любимого Волкова. Но если у нас получится, хочешь не хочешь, а община и так узнает все. Пусть даже тварелюбы не объявят войну, возвращение Марины будет означать, что кому-то придется пойти на алтарь твари вместо нее. И что мы таки бросили вызов охотникам, наведя угрозу на Перекресток. Вот теперь ты подумай.

— Послушай, Василий… — заговорил Жуковский, но смолк, поскольку у дверного проема, за которым находилась ведущая на поверхность лестница, показались два облепленных с ног до головы снегом человека. Это были Ломака и Волков.

— Мужики, там такая вьюга началась, что караул, — посопел Степан, отряхиваясь. — Я вот что думаю, на кой черт торчать наверху? Никто сейчас и носа из своей норы не высунет, даже твари. Вы так не считаете?

— Ну, раз серьезная вьюга, то сидите оба тут, заодно поможете печь доделать, — разрешил Селиверстов.

— Блин, я думал, она уже вовсю греет, — разочарованно вздохнул Волков, затем кивнул на лежащего Паздеева. — А с этим что?

— Устал, отдыхает, — махнул рукой Жуковский.

— У меня еще мыслишка, — проговорил Степан, выбирая место, чтобы присесть. Таковым оказалась ржавая труба с остатками обмотки. — Там, наверху, лежат три трупа: Бочков, Фрол и Чудь. Плюс еще два жмура из числа армагедетелей. Итого пять на круг. А что, если мы пойдем к тварелюбам в их Архион и скажем: давайте меняться. Вы нам Маринку, мы вам целых пять туш на корм мамаше. Что думаете?

— Мать тварей не ест покойников, брезгливая очень, — ответил Жуковский.

— А это точно?

— Точно.

— Откуда знаешь?

— Ну, знаю, если говорю, — раздраженно бросил Андрей. — Помоги лучше.

— Тогда, может, этого отдадим? — Ломака кивнул на Паздеева, который лежал, не подавая признаков того, что уже очнулся.

— А что, неплохая идея, — одобрил Волков. — И массу проблем с плеч снимаем, и никакой войны с тварелюбами..

По выражению лица Жуковского было видно, что идея ему совсем не по душе. Константина данное обстоятельство, мягко говоря, удивило. Ведь действительно обмен Марины на Паздеева мог существенно облегчить их миссию. Однако задавать вопрос Андрею Ломака не спешил. Не знал, как сформулировать. И подозревал, что Жуковский найдет вескую причину. Вообще Костя уже явственно чувствовал, что Андрей строит какой-то свой, сугубо личный, расчет. И было похоже, что ему необходима конфронтация с охотниками. Это объясняло то, с какими легкостью и воодушевлением сам Андрей и организовал весь этот поход: и вербовку Волкова, и освобождение Ломаки из клетки. Константин всячески пытался унять подозрения, ведь вполне может оказаться: это не что иное, как паранойя. Ведь нельзя не учитывать переживаемый им стресс из-за похищения Марины, из-за отказа руководства в помощи, из-за ареста с заточением в клетку… Да, Костя чувствовал, что сильно изменился за столь короткое время. Временно изменился или навсегда — покажет успех или провал предприятия. Но сейчас для него нет ничего важнее спасения Марины. И ребенка, еще не родившегося. А все остальное…

— Слушайте, мужики, — произнес он, глядя на возню Жуковского, Селиверстова и присоединившегося к ним Волкова с печкой, — мы впустую время не тратим, а? Ведь каждая минута дорога, а мы на всю ночь остановиться решили.

— Успокойся, Костя, — проворчал Жуковский. — Во-первых, жертву на алтарь они ведут не сразу. И уж тем более не ночью. И конечно, не в такую погоду. Так что не кипиши.

— А следы? Мы же их потеряем! Заметет пургой.

— Ну, коли по горячим следам не догнали, есть другие варианты, — взял слово Селиверстов. — Мы знаем, где они живут. Мы знаем, где примерно алтарь твари. Но мы не протянем на улице долго даже в нашей одежде. Нам нужны периодические привалы и огонь. Не беспокойся, время еще есть. К тому же у нас появился объект для обмена, и это все упрощает.

— А с теми трупами наверху что делать? — спросил Степан. — Может, Аиду их снесем?

— Вот на это мы действительно много драгоценного времени и сил потратим, — мотнул головой Василий.

— Жаль, — вздохнул Волков. — Столько добра могли бы выменять.

Поднявшийся ветер гонял снежную пыль и гудел по всей округе. Особенно четко изменения погоды просматривались в лучах от фар вездехода — они освещали рейдерам процедуру свертывания радиопередатчика. Когда оставались последние метры тросов, люди уже с трудом удерживали наполненный гелием шар. Причем делать это приходилось группой — одного человека запросто могло унести вместе с шаром. Рейдеры спешно закрепили шланг и стали перекачивать гелий обратно в резервуар.

Обелиск, радист группы, теперь оказался не при делах. Он вышел из второго вездехода и приблизился к наблюдавшему за работой Дьякону.

— Повезло нам, да? — громко, чтобы перекрыть вьюгу, произнес командир.

— В смысле?

— Ну, буря сорвала ближайшие сеансы связи. Хрен его знает, какие еще ценные указания для нас подготовил Дитрих. То мы конкретно ехали за конкретным человеком, теперь неизвестное существо подавай, да к тому же в двух экземплярах. А еще что нам закажут? Мосты через Обь восстановить? Или вообще по всей округе собрать каждой твари по паре? Я ведь не этот… не Ной!

Обелиск засмеялся.

— Крамольно мыслишь, командир!

— А ты меня сдай совету, как вернемся. Повышение получишь.

— За кого ты меня принимаешь, Дьяк?

— Да шучу я. Ладно. Ну, на самом деле. Задачи у нас есть. А связь, по сути, и ни к чему. Мы же автономная группа как-никак.

— Ну, это верно, — кивнул связист. — А если буря стихнет, мы что же, антенный зонд заново запускать не будем?

— Так ведь в Аркаиме откуда знают, буря у нас или нет? К чему спешить? — Дьякон лукаво посмотрел на связиста. — Меня одно беспокоит: ребята-то уже в городе. Мы теперь сможем связь с ними поддерживать без зонда?