– Садитесь, Стерлинг. У нас имеются к вам вопросы.

Брукс опустился на стул, остро ощущая, что все взоры устремлены на него.

Одна из женщин в элегантном красном бархатном платье и с тиарой на голове вежливо поинтересовалась:

– Вы, Стерлинг, легко шагали по жизни, ведь так?

«Похоже, и ты не слишком перетрудилась», – подумал, но не произнес Брукс.

– Да, мэм, – коротко кивнул он.

– Носить корону – нелегкая судьба, – строго посмотрел на него монах. – Ее величество принесла своим подданным великое благо.

«Боже, они умеют читать мысли», – ужаснулся Стерлинг и затрепетал.

– И никогда ничем не пожертвовали ради другого человека, – продолжила королева.

– Вы были неплохим другом. Но только до первой беды, – произнес мужчина в пастушьей одежде, сидящий вторым справа.

– Пассивно-агрессивным, – заявил молодой матадор, теребя подол красного плаща.

– Что это значит? – испуганно спросил Стерлинг.

– Ой, извините. Это земное выражение вошло в употребление уже после вашей смерти. Сейчас оно очень популярно, поверьте.

– Покрывает множество грехов, – пробормотала красивая женщина, похожая на портрет Покахонтас, когда-то виденный Стерлингом.

– Агрессивный? – переспросил Брукс. – Ни разу в жизни не выходил из себя. Никогда.

– Пассивно-агрессивный это нечто другое. Вы вредили людям своим бездействием. И не выполняли обещания.

– Вы были полностью поглощены собой, – добавила миловидная монахиня. – Хороший консультант по недвижимости, занимались мелкими проблемами ультра-богачей, но никогда не применяли свой опыт, чтобы помочь несчастным, которых несправедливо лишали дома или аренды торговых площадей. Что еще хуже, однажды вы решили вмешаться, а затем передумали, – покачала она головой. – Настоящий эгоист.

– Из тех, кто первым прыгнет в спасательную шлюпку, когда корабль идет ко дну, – проскрежетал мужчина в мундире британского адмирала. – Негодяй, право слово. Почему вы ни разу ни одной старушке не помогли перейти улицу?

– Я не виноват, что мне ни разу не попалась старая леди, нуждающаяся в помощи!

– Вот в этом вы весь, – в унисон заметили собравшиеся. – Слишком себялюбивый и озабоченный собой, чтобы замечать происходящее вокруг.

– Сожалею, – смиренно пролепетал Стерлинг. – Я-то считал себя неплохим парнем. Никогда и никого не хотел обидеть. Как я могу все исправить?

Члены совета посмотрели друг на друга.

– Неужели я такой плохой? – возопил Брукс, махнув на зал ожидания. – За все это время я разговаривал со многими попавшими туда душами. Никто не был безгрешным! И, кстати, я встретил человека, который мысленно мошенничал с подоходным налогом на свое наследство прямо на Небесах. И все-таки вы его пропустили!

– Было такое дело, – дружно рассмеялись святые. – Мы уходили выпить кофе. Но, с другой стороны, он очень много денег пожертвовал на благотворительность.

– А как насчет его игры в гольф? – нетерпеливо спросил Стерлинг. – Я, в отличие от него, ни разу не сжульничал. И честно получил по голове мячом для гольфа. Умирая, я простил человека, нанесшего мне удар. Далеко не каждый проявил бы подобную снисходительность.

Святые молча смотрели на грешника, пока в голове Стерлинга мелькали картинки из его жизни, когда он кого-то подвел. Энни. Он был слишком занят собой, чтобы жениться, но постоянно ее обнадеживал, потому что боялся потерять. А после его смерти для нее оказалось слишком поздно заводить семью, о которой она всегда мечтала. Теперь Энни в Раю. Они обязательно должны снова увидеться.

Брукса охватил ужас. Пришла пора узнать свою судьбу.

– Так что скажете? Смогу ли я когда-нибудь попасть на Небеса?

– Интересный вопрос, – протянул монах. – Мы обсудили ваше дело и решили, что вы вполне подходящий кандидат для эксперимента, который мы обдумываем уже некоторое время.

Стерлинг навострил уши. Еще не все потеряно.

– Люблю эксперименты, – с энтузиазмом откликнулся он. – Я весь ваш. Испытайте меня. Когда начнем?

И тут же понял, что выглядит полным идиотом.

– Стерлинг, закройте рот и слушайте. Вас отправят обратно на Землю. Ваша задача – найти обремененного проблемами человека и помочь ему.

– Отправят обратно на Землю! – ошарашено воскликнул Стерлинг.

Восемь голов дружно кивнули.

– Как долго я буду там находиться?

– Пока не решите все проблемы подопечного.

– Означает ли это, что если я справлюсь с заданием, то попаду в Рай? Мне бы очень хотелось успеть до Рождества.

Святые явно повеселели.

– Не так быстро, – осадил монах. – Выражаясь современным жаргоном, вам придется изрядно попотеть, прежде чем вы заслужите постоянное место жительства за святыми вратами. Однако, если к сочельнику результаты вашей первой миссии удовлетворят нас, вы получите гостевой пропуск в Рай на двадцать четыре часа.

У Стерлинга защемило сердце. «Ну что ж, – подумал он. – Самая длинная дорога начинается с первого шага».

– Почаще вспоминайте это, – посоветовала королева.

Стерлинг моргнул. Нельзя забывать, что они умеют читать мысли.

– Как я узнаю человека, которому должен помочь?

– Это одно из условий эксперимента. Вам придется научиться распознавать нуждающихся и облегчать их участь, – произнесла молодая чернокожая женщина в униформе медсестры.

– А мне кто-нибудь будет помогать? Я имею в виду, смогу ли я к кому-то обратиться, если засомневаюсь в правильности своих действий? Понимаете, я намерен приложить максимум усилий для достижения успеха.

«Снова переливаю из пустого в порожнее», – подумал он.

– Можете в любое время запросить у нас консультацию, – заверил адмирал.

– Когда начинать?

Монах нажал кнопку на столе.

– Прямо сейчас.

Под Стерлингом внезапно распахнулся люк. В одно мгновение он промчался мимо звезд, вокруг луны, сквозь облака, а потом вдруг едва не врезался в высокую, ярко освещенную елку. И тут его ноги коснулись земли.

– Боже мой, – изумленно выдохнул Стерлинг. – Да я же в «Рокфеллер-центре»!

Темные волосы Мариссы каскадом падали на плечи, пока она нарезала круги по катку «Рокфеллер-центра». Девочка впервые вышла на лед, когда ей исполнилось три года. Сейчас, в полные семь, катание на коньках стало естественным, как дыхание, и в последнее время единственным, что облегчало обиду, заполняющую грудь и стискивающую горло.

Музыка изменилась, и Марисса машинально задвигалась в такт медленному вальсу. На миг вообразила, что находится здесь с папой. Ощутила обнимающую руку и практически увидела улыбающуюся Нор-Нор – свою бабулю.

Потом вспомнила, что теперь не хочет не только кататься с папой, но даже разговаривать ни с ним, ни с Нор-Нор. Они уехали, едва попрощавшись с ней. Поначалу Марисса звонила и умоляла их вернуться, или позволить приехать к ним, однако предатели заявляли, что это невозможно. Теперь она не отвечала на их звонки.

«Мне все равно», – твердила себе девочка.

И все же закрывала глаза всякий раз, когда случайно проезжала мимо бабушкиного ресторана… слишком больно вспоминать, каким весельем оборачивался каждый поход туда вместе с папой. Заведение всегда было переполнено, иногда Нор-Нор играла на пианино, и посетители уговаривали папу спеть. Изредка они приносили с собой его компакт-диск и просили подписать обложку.

Больше Марисса туда не ходит. Она слышала, как мама сказала Рою – своему нынешнему мужу, – что без Нор-Нор ресторан захирел и, вероятно, закроется в ближайшее время.

«А чего еще ожидали папа и бабушка, когда все бросали?» – удивлялась Марисса. Нор-Нор всегда утверждала, что если перестанет заглядывать в свой ресторан каждый вечер, то все рухнет.

– Это мой дом, – частенько повторяла она Мариссе. – Ведь невозможно пригласить гостей к себе домой, а самой не прийти.

Если бабушка так дорожила своим рестораном, то почему уехала? И если папа и Нор-Нор любили Мариссу так сильно, как уверяли, почему бросили ее?