— Ну, ну, мальчики, успокойтесь. Это свои, Волк, свои! Иди сюда, мой хороший!

На пороге стоял красавец волк. Крупный, серый, желтоглазый, с вздыбленной шерстью на загривке, он был готов начать бой и немедленно одержать победу. Слова тоненькой хозяйки подействовали на животное умиротворяющее; хищник сразу успокоился и деловито затрусил к Елене Андреевне, обогнув Витю Чаликова по короткой дуге. Волк упал на брюхо, привалившись теплым шерстяным боком к ногам женщины, высунул язык и начал спокойно разглядывать присутствующих, дыша часто и шумно, по-собачьи.

— Волк, а где ты оставил Андрея Аристарховича?

* * *

Андрей Аристархович оказался невысоким седовласым стариком с аккуратно подстриженной бородой. Его не новая, но добротная и ладно подогнанная одежда более всего подошла бы егерю. Сходство довершала двустволка за спиной и охотничий подсумок. Аккуратно сложив на пол двух уток и гуся, старик медленно прошел в центр комнаты и остановился, дружелюбно оглядывая честную компанию.

— Вы не пугайтесь, мы с Волком с черного подъезда, так сказать, по-свойски, запросто, — заявил старик мягким басом. — Тут на двадцать верст ни души, до самых лагерей. Деревня давно пуста, а в усадьбе только мы проживаем. Давайте знакомиться. Вельский Андрей Аристархович, профессор. Учил когда-то вот эту прелестную барышню премудростям хирургии. Теперь вот самому впору уроки у нее брать.

Ковалев представился сам и назвал каждого из экипажа.

— Давайте мы Леночку отправим отдыхать, а то я смотрю, она сегодня ходила много, а, госпожа Бусилова? — профессор смотрел на Елену Андреевну с нескрываемой тревогой. — Ну-ка, ну-ка, поднимаемся, Леночка…

Андрей Аристархович помог женщине подняться со стула, и всем стало понятно, что без посторонней помощи она бы встать не смогла. Профессор легко одхватил ее на руки и бережно понес в соседнюю омнату, бормоча себе под нос: «Что же ты, голубушка, опять без корсета? Как можно, ведь строго-настро запрещено, сама медик!»

Женщина только и успела махнуть танкистам тонкой рукой и пожелать спокойной ночи.

Минут через десять старик вернулся.

— Все, отдыхает. Вот как она без корсета гулять отправилась, вот как? Все ты, Волк! Не углядел? — Волк поднял морду, посмотрел на хозяина и прищурился. — Ага, вот и я не углядел. Поросята мы с тобой. Что, уже отужинали? Ну, молодцы. Поговорим, служивые? Каким ветром в наши глухие края?

* * *

— А сына ее, моего внука, Степана Павловича Буилова, через год после ареста отца отправили в лагерь ста километрах отсюда. Как она нашла его — ума не приложу, господа. Мать! — Андрей Аристархович поднял указательный палец вверх, восхищаясь и гордясь своей дочерью. — Конвойный ей спину прикладом перебил, когда к сыну бросилась. А он, мальчик мой, умирал уже. — Синие прозрачные глаза старика покрылись ледяной пленкой, а лицо стало вдруг каменным и спокойным. — Я ее здесь оперировал, в этой самой комнате. Потом привязал к двери, и так она лежала четыре недели. Потом корсет, учились держать голову, сидеть, ходить. Вот, собственно, и вся история. А тело нашего мальчика я выкупил да похоронил здесь, в парке. С тех пор и живем здесь, втроем с Волком. Его Елена Андреевна в поле нашла, окровавленного. Пулю извлекли, да он так и остался с нами. Наверное, испугался его кто-то, да и пальнул в бок.

Волк щурился, вывалив набок язык. Он шумно дышал, привалившись к хозяйской ноге, и блаженствовал в тепле и сытости, изредка зевая и щелкая сахарными клыками.

* * *

За две недели постоя экипажа тридцатьчетверки с буквами ВД и цифрой 100 на башне в имении Бусиловых изменилось многое. Появились полы из свежих досок, прохудившаяся кровля была залатана на совесть, окна закрывались и открывались без усилия. Все эти маленькие чудеса творились под руководством Вани Суворина и выздоравливающего капитана Ковалева. Полтавский крестьянин и донской казак, они оба имели солидные плотницкие навыки, но капитан был в гипсе, а потому оставил за собой роль подсобного рабочего и советника. Главным работником и руководителем стал механик-водитель Суворин, а все остальные усердно помогали сержанту и уважительно величали его Иваном Акимычем.

Лесной огород был тщательно перекопан, и клубни перекочевали в погреб под служебным флигелем. Поленница свежих дров подпирала потолок. Колодец во внутреннем дворике был очищен от обломков мебели и прочего мусора, закрыт двухстворчатой дубовой крышкой и утеплен на зиму. Канализация была прочищена и исправно работала. Ручная помпа легко и быстро качала воду из колодца в бак под крышей, откуда вода раздавалась по кранам в кухню, ванную комнату и туалет.

— Елена Андреевна, а почему здесь так безлюдно? — Ковалев сидел на ступеньках крыльца и чистил картошку, бросая ее в большой оцинкованный бак с водой. Близился обед, и пора было ставить основное блюдо на плиту.

— Кто на фронте, кто на заводе в Старицке. Заводские там же, в бараках живут. Семьдесят верст лесом — не наездишься, да и лошадей давно уж нет. Деревня пуста почти, две-три старухи.

Бесшумно выскочил из кустов Волк, без усилия неся в пасти крупного дикого гуся. Следом за ним на аллее показался Андрей Аристархович с дробовиком за плечами.

— Нагуляли жиру, нагуляли. — Охотник отстегивал тяжелый кожаный пояс, с которого свисали упитанные утки. — Волк, отдай гуся Леночке. Ай, молодец!

Волк послушно выпустил шею птицы из пасти и отправился лакать дождевую воду из широкого корыта под водостоком.

— Конечно, места здесь безлюдные, но пора что-то решать. — Андрей Аристархович энергичными движениями вытирал полотенцем вымытые докрасна руки. — Вас ищут — это наверняка. Конечно, ваш великолепный загар скоро смоется, а пока вы весьма отличаетесь не только от нас, но даже от своего коллеги Виктора.

Ковалев посмотрел на Мариса и на Витю Чаликова. Чаликов был покрыт крепким загаром средней полосы, но в сравнении с Марисом выглядел бледнолицым рядом с индейским вождем. Капитан усмехнулся.

— Кроме того, когда вас найдут… Не будете же вы… стрелять? — Елена Андреевна осторожно подбирала слова, приступая к первой утке. Андрей Аристархович в это время твердыми пальцами ощипывал гуся.

— Мы не будем, — криво улыбнулся Ковалев. — А вот в нас будут.

Он поежился — гипсовая рубашка крошилась, и колючие осколки под панцирем вызывали нестерпимый зуд.

— Сашенька, вам нужно уходить. Здесь вы уже никому ничего не докажете.

— Куда? — не понял Ковалев, но потом сообразил и засмеялся. — К Великому Дракону?

— Хотя бы и к нему. — Женщина точным хирургическим движением вспорола тушку гуся. — Я понимаю, что вам уже не верится ни во что, Сашенька. Да и я бы вам не поверила, но шрамы на вашем плече — это что-то удивительное. Современной медицине такое еще не под силу.

— Или ужене под силу, — вполголоса произнес Андрей Аристархович. — Ужене под силу, голубушка. В медицинских кругах ходили слухи, что где-то на Суматре местные знахари сращивают ткани подобным образом, но, сами понимаете, такие слухи всерьез учеными не обсуждаются, неловко. Очень может быть, что где-то так умеют. Да что я — может быть! Простите меня, Александр Степанович, ни малейшего недоверия к вашим словам! Я просто не привык еще к тому, что возможно все такое, что было с вами. Простите.

Ковалев церемонно поклонился негнущимся туловищем, и тут все начали смеяться, и смеялись долго. Подошедший Ваня Суворин с любопытством смотрел на веселящуюся компанию, да и сам начал сначала хихикать, а потом и хохотать.

Над лесом застрекотала этажерка — У-2 прошел над деревней в километре от усадьбы, держась заросшей травой дороги. Смех смолк. Все, включая умного Волка, провожали самолет долгим взглядом.

— Хорошо, что мы против солнца, мальчики. Он нас не видел, — нарушила молчание Елена Андреевна. — У меня все-таки и муж, и сын летали, знаю кое-что. Папа, приглашайте Сашеньку в смотровую. Если можно, сменим гипс на тугую повязку, а то наш капитан весь извертелся. Ванечка, командуйте кухней, обед почти готов. Уток нужно зажарить. Ах, как будет вкусно.