— Боже, ты представляешь меня каким-то монстром. Я вовсе не такой, — совершенно спокойно заметил Ларсон.

Глэдис была на грани истерики.

— Неужели? — спросила она.

— Разве ты забыла, какой была твоя жизнь еще недавно? А теперь?

— Конечно же, только благодаря тебе!

— Вовсе нет, но я все-таки дал тебе шанс.

— Тысяча благодарностей, — не без ехидства заметила Глэдис. — Ты выбрал не ту профессию, Ларсон. Почему бы тебе не возглавить всемирный комитет по борьбе за счастье человечества?

Ларсон засмеялся. Смотрел на нее ласковым, добрым взглядом, и Глэдис поспешила отвернуться, чтобы не поддаться на эту уловку.

— Ты такая забавная! — сказал он.

— Я это уже слыхала однажды.

От напряжения она так крепко сцепила пальцы, что ей даже стало больно.

— И очень желанная, — добавил он тихо.

Это слово, мысленно повторенное ею, вызвало целый сонм образов, ощущений и чувств, на что, вероятно, и рассчитывал Ларсон, сказав это нарочно, чтобы обезоружить ее. Правда, он и пальцем ее не тронул, не двинулся с места, и в этом девушка тоже усмотрела некую хитрость, потому что сидеть и слушать, как он говорит все это бархатным голосом, нельзя спокойно, без обволакивающего сладостного чувства, которое все сильнее охватывало ее. Глэдис даже вжалась в кресло, чтобы преодолеть искушение глянуть на Ларсона и сдаться.

— Подумай об этом, Глэдис.

Ларсон завел мотор, и машина тронулась с места.

Глэдис думала об этом, А о чем еще она могла думать весь остаток пути? Только когда автомобиль выехал на знакомую тенистую аллею, ведущую к усадьбе, мысли ее переключились на другое, и она жадно всматривалась в этот с детства памятный пейзаж. Вот и поворот к дому…

— Линда ждет нас?

— Нет.

Наконец Глэдис осмелилась взглянуть на Ларсона. Весь его облик изменился — сама сдержанность, собранность и уверенность. Она не столько видела, сколько чувствовала это.

— Но она дома, — добавил он.

— Откуда ты знаешь?

— Подстроил так.

Они медленно проехали мимо коттеджа. Ничего не изменилось — маленький кирпичный дом, окна с белыми рамами, увитый плющом фасад… В свое время отец подстригал этот упрямый плющ, теперь с ним мучается садовник…

Воспоминания детства и ранней юности нахлынули на нее. Картины прошлого, сменяя друг друга, словно кадры кинофильма, пронеслись перед глазами, поражая воображение яркостью и реальностью ощущений.

Вот она, держа отца за руку, идет с ним на прогулку и внимательно слушает рассказы о цветах и растениях, которые попадаются им на пути. Он показывает открывшей рот от удивления девочке гнездо птички, спрятанное в кустарнике… А вот отец, торжественный и смущенный, дарит ей первое в жизни «взрослое платье» в день тринадцатилетия… Его образ был настолько ярок, что она бы не удивилась, если бы он появился сейчас на пороге дома и помахал им рукой. Но этого не произошло.

— С тобой все в порядке? — спросил Ларсон.

Глэдис прислонилась головой к окну.

— Все нормально, — ответила она.

Коттедж исчез из вида, и через две минуты машина подъехала к фасаду большого особняка. Этот дом тоже знаком и ей, и ему до боли. Глэдис казалось, что она помнит каждый кирпич и каждое окно, даже звук открываемой входной двери… А что же говорить о Ларсоне? Ему это еще ближе и роднее. А ведь он здесь не был так давно…

Она взглянула на него.

— Ты чувствуешь, что вернулся домой? — спросила она.

— Да, конечно, — проговорил Ларсон, не поворачивая головы и глядя прямо на дом — свой дом. — До этого, где бы я ни жил, все было временно, проездом. И вот — конечная цель моего долгого путешествия. Я это знал с самого первого дня.

Во дворе не было видно ни одной машины, и Глэдис вдруг подумалось: не напрасно ли они приехали, раз никого нет дома, но потом она вспомнила, что за домом есть стоянка и гараж.

Линда всегда имела в своем распоряжении два автомобиля — серебристый «роллс-ройс», на котором папа возил ее на разные приемы и встречи, и «мерседес», спортивная модель, который Линда водила сама. Глэдис опять представилась картинка из прошлого — вишневый автомобиль на полном ходу подъезжает к парадному крыльцу, Линда за рулем, ее золотистые волосы подвязаны шарфом, на носу модные темные очки — прямо кинозвезда.

Вспомнив Линду, Глэдис впервые почувствовала невероятную решимость и порадовалась тому, что Ларсон взял ее с собой в эту поездку.

Дверь открыла какая-то молоденькая девушка, которую Глэдис никогда не видела раньше. Лиз, прежняя горничная, прослужившая в доме верой и правдой много лет, была уволена сразу же после смерти мистера Редгрейва. Линда невзлюбила ее с первого взгляда, считая, что эта пожилая женщина подрывает ее авторитет, поэтому не замедлила избавиться от нее при первой же возможности. Потом горничные сменяли друг друга с невероятной быстротой, ни одна из них не отвечала требованиям капризной хозяйки. Линда умудрялась так с ними обращаться, что не выдерживал никто.

Новая горничная, пухлая девица с конским хвостом, уставилась на Ларсона с любопытством.

— Миссис Редгрейв в гостиной, — сказала она. — Я провожу вас туда…

— Я знаю дорогу, — перебил ее Ларсон.

Горничную это заявление удивило, но она привыкла подчиняться, поэтому впустила гостей и закрыла за ними дверь.

— Линда, смотрю, все тут переделала на свой вкус, — заметил Ларсон, оглядевшись вокруг.

То, что представилось его взору, ему совсем не понравилось. Глэдис тоже поглядела на этот интерьер, который уже видела раньше и даже успела привыкнуть к нему, потому что все было отремонтировано сразу после смерти мистера Редгрейва. Но она могла понять недовольство Ларсона.

Стены были оклеены экзотическими обоями огромные цветы, виноградные лозы и сказочные птицы. Такой рисунок подошел бы к спальне, и то не ко всякой, а огромный холл с высоким потолком, красивой лестницей, ведущей наверх, казалось, потерял все свое величие в этих диких зарослях нарисованных растений.

— Она считала, что окраска стен очень скучная, — заметила Глэдис.

— Когда она впервые приехала сюда с отцом, то говорила совсем другое, — вспомнил Ларсон. — Просто захлебывалась от восторга.

Глэдис промолчала.

Они прошли в гостиную, где их уже поджидала Линда. Она встала с дивана им навстречу, и Глэдис отметила, что она ни капельки не изменилась. На ней был костюм канареечного цвета, длинное жемчужное ожерелье на шее. Линда выглядела крайне удивленной.

— Ларсон, дорогой, — сказала она, придя в себя — Совсем не ожидала тебя увидеть. Я думала, мистер Гудвин…

— Я вместо него, — перебил мачеху Ларсон, не пожав протянутую руку.

— А… Ну, ладно. Садись. Так приятно тебя видеть.

Она делала вид, что не замечает Глэдис.

— Линда, ты разве не помнишь Глэдис Локвуд? — спросил Ларсон.

Только тогда Линда взглянула на Глэдис и кивнула.

— Конечно, помню. Я очень переживала по поводу смерти твоего отца.

— Сомневаюсь, — бросила Глэдис.

Атмосфера накалилась. Больше нечего притворяться.

— А что это ты тут делаешь? — спросила Линда холодно.

— Она со мной, — ответил Ларсон. — Я попросил ее сопровождать меня в этой поездке.

— Правда? Как мило.

Она отвернулась от Глэдис с таким видом, словно ей было неприятно на нее смотреть, и села на диван. Ларсон и Глэдис остались стоять.

— Ну, конечно. У тебя, видимо, роман с этой девицей, — сказала Линда с усмешкой.

Маска гостеприимной хозяйки исчезла с ее лица, а вместе с ней и вся ее искусственная привлекательность. Перед ними сидела злая, полная презрения и ненависти женщина с неприятно колючими глазами. Теперь она выглядела на свой возраст, что всегда тщательно старалась скрыть с помощью короткой, до колен, юбки и толстого слоя грима.

— Нетрудно было догадаться, что все так и произойдет, Ларсон. Ведь я тебя предупреждала насчет нее, милый.

Он ничего не ответил, только посмотрел с такой неподдельной ненавистью, что Линда даже отвернулась.