В холле стояла шикарная мебель и причудливые растения в кадках, он был больше похож на гостиную в особняке. За стойкой сидел дежурный портье или охранник.

— А сюда разрешается приводить на ночь гостей? — прошептала Глэдис, когда они подошли к лифтам.

Ларсон взглянул на нее удивленно и улыбнулся.

— Весь этот дом принадлежит мне, — сообщил он. — Купил его за две недели до отъезда из Англии. Надо было выгодно пристроить часть денег.

— Так ты знал, что вернешься?

— Конечно, — подтвердил Ларсон, и взгляд его стал колючим. — Я был уверен, что вернусь. Оставалось решить когда.

Глэдис почувствовала в его словах некий скрытый смысл, недоступный ее пониманию. Она, конечно, не собиралась ни о чем больше выспрашивать, что касалось только самого Ларсона. Он нее равно ничего не скажет, пока не решит, что это необходимо. Это не скрытность, это черта сильного мужского характера, достойная лишь уважения.

Глэдис вышла вслед за Ларсоном из лифта, и они оказались в просторном холле, застеленном мягким белым ковром. Апартаменты Ларсона занимали весь этаж.

Четыре спальни, две ванные комнаты, кабинет, две гостиные, кухня, к тому же все комнаты великолепно обставлены. Да, подумала Глэдис, неплохая квартира ждала Ларсона, пока он решал, когда настанет пора вернуться.

Он поставил на пол чемоданы, и Глэдис оглядела гостиную: светлая мягкая мебель, стильные светильники, картины на стенах… Все подобрано с большим вкусом, нет излишней роскоши, но выглядит богато.

— Неудивительно, что ты назвал мою квартиру дырой! — заметила она.

— А это и была настоящая дыра, — ответил он.

Ларсон снял пиджак и закатал рукава рубашки, обнажив свои сильные руки до локтя, отчего Глэдис охватил волнующий трепет. Ей пришлось сделать над собой усилие, прежде чем непринужденно заметить:

— Мне, конечно, весьма любопытно увидеть, как живут состоятельные люди.

— Так, Глэдис, давай сразу определимся, — заявил Ларсон, не двинувшись с места и глядя ей в глаза. — Ты будешь здесь жить, и твои комнаты будут совершенно отдельно от моих. И, если учесть, что меня большей частью не бывает дома, мы будем видеться нечасто. Но учти, при встрече я больше не желаю подвергаться нападкам с твоей стороны по какому бы то ни было поводу. Понятно?

— Нечего обращаться со мной как с ребенком! — парировала Глэдис и обиженно поджала губы.

— Тогда перестань вести себя по-детски!

Ларсон подошел к двери, взял ее чемоданы и сказал:

— Пойдем, я покажу твои комнаты.

Все оказалось так, как он сказал: ее спальня, примыкающая к ней ванная и маленькая уютная гостиная находились в другой части квартиры.

Глэдис озиралась по сторонам, стараясь скрыть восхищение. Ей все очень нравилось. Она даже не удержалась и пощупала атласное покрывало на кровати. Комнаты словно сошли с картинки журнала по интерьерам.

— Сколько надо платить? — спросила она.

— Не говори глупостей.

— Но я должна же платить за жилье! — настаивала Глэдис. — Я не могу жить здесь бесплатно.

— Мне не нужны твои деньги, — отрезал Ларсон. — Я тебя знаю чуть ли не с пеленок. Неужели ты думаешь, я буду брать деньги за то, что предоставил тебе часть этой квартиры?

— Я не хочу милостей от вашей семьи! — объявила она упрямо, смело глядя ему в глаза.

И подумала: то, что случилось с папой, послужило мне хорошим уроком. Одной рукой дают, другой — забирают.

— Гордость не всегда хороший советчик, Глэдис, — сказал Ларсон, он не сердился, просто хотел объяснить свои принципы.

— Без гордости мы — ничто!

— Это в какой же книге ты вычитала такой девиз?

Глэдис покраснела, потому что действительно когда-то прочла это, ей понравилась фраза, и она решила взять ее на вооружение.

— Я буду платить тебе такую же сумму, как и миссис Бентон, — объявила Глэдис. — Понятно, что это не составит даже десятой доли реальной стоимости, но я не располагаю большими деньгами. Ты ведь хочешь загладить свою вину передо мной и папой этой услугой? Так ведь?

— О Господи! Что ты такое говоришь? Ладно, покупай раз в месяц что-нибудь для дома. Пусть что успокоит твою болезненную гордость.

Глэдис подумала немного и кивнула.

— Хорошо. Пусть так.

Ларсон направился к двери.

— Хочешь перекусить? — спросил он. — Или у тебя кусок застрянет в горле?

Он что, смеется над ней? По лицу не скажешь — вид вполне серьезный. Не стоит, однако, цепляться к словам…

— Мне приготовить что-нибудь? — поинтересовалась она.

Он удивленно поднял брови.

— Ты умеешь готовить? Помню, когда тебе било лет тринадцать, ты нам с Брайеном что-то состряпала. Мы честно пытались съесть это «изысканное» блюдо, но так и не смогли.

— Очень смешно.

Никогда не упустит возможности поиздеваться над ней! Вот несносный характер. Да он вообще не считает ее взрослым человеком. Думает, перед ним все та же глупая девчонка, за которой нужен глаз да глаз.

— А что ты приготовила тогда, я что-то не помню? — насмешливо спросил Ларсон по дороге на кухню.

— Жареного цыпленка. И он слегка пригорел.

На самом деле этот цыпленок сгорел почти дотла, потому что она поставила его на слишком сильный огонь. Единственным съедобным блюдом был овощной гарнир. Глэдис как сейчас помнила эту сцену на кухне — она стоит у плиты, нескладная, неуклюжая девочка-подросток с заколотыми на макушке непослушными волосами, которые все равно торчат в разные стороны, а мысли ее только о сидящем сзади красавчике Ларсоне.

Теперь она наблюдала, как он занимается приготовлением ужина на своей роскошной кухне. У него все ладится, все нужное под рукой. Как зачарованная, Глэдис следила за каждым его движением — как ловко Ларсон орудует с кастрюлями, в одно мгновение открывает какие-то банки.

— Твой отец был великолепным поваром, — заметил вдруг Ларсон. — Он обычно опробовал на нас с Брайеном свои кулинарные изыски, ты еще была маленькая и не участвовала в пиршествах. Блюда, приготовленные им, были нередко весьма неожиданными по рецептуре, но оказывались потрясающе вкусными.

Глэдис помолчала, ей нелегко было вспоминать.

— Да, он очень хорошо готовил, — проговорила она и почувствовала ком в горле, в глазах защипало…

Она достала из сумочки шоколадку — нельзя позволить себе расплакаться. Глэдис не привыкла делиться воспоминаниями об отце. Со дня его кончины она все эти мысли загнала вглубь сознания, боялась думать о прошлом, ей причиняли боль воспоминания о былых счастливых днях, она не могла говорить об этом вслух…

Задумавшись, Глэдис дожевала шоколадку и облизала запачканные пальцы. Потом подняла глаза и увидела, что Ларсон наблюдает за ней. Она попробовала оправдаться:

— Я скоро сяду на диету.

Он ничего не сказал, и от этого ей стало еще больше стыдно за проявленную слабость, а заодно она разозлилась на него. Ларсон снова занялся сдой, а ее попросил накрыть на стол, кивком головы указав на буфет с посудой.

Глэдис нехотя встала и принялась доставать посуду. Она все равно чувствовала себя достаточно неловко.

— Я знаю, что поправилась, — сказала она, — Я просто привыкла в последнее время постоянно что-то жевать…

— Не нужно оправдываться, Глэдис, — ответил Ларсон, расставляя тарелки.

Он приготовил на ужин спагетти с ароматным острым томатным соусом. Достал бутылку вина и разлил по бокалам.

— Я вовсе не оправдываюсь, — заметила Глэдис. — Я просто хотела объяснить, что… — Но она запнулась, передумала и заявила: — А мне нравится, как я выгляжу!

Почему она в его присутствии чувствует себя такой слабой и глупой девчонкой? Ну, она немного растерялась после потрясений, которые испытал не так давно. Так пусть бы он оставил ее в покое, она в состоянии самостоятельно справиться со своими проблемами. Наверняка все вскоре встало б на свои места, она сумела бы преодолеть отчаяние и боль. Зачем он жалеет ее? От этого еще хуже, не нужна его жалость. Как бы хотелось, чтобы он отстал наконец от нее со своими разговорами, взглядами, заботой. Но нет, сидит напротив и смотрит…