— Но что-то же вы можете. Ты можешь сделать себя похожим на самое настоящее пугало. Все эти клешни и выпученные глаза... Ну, ты вытворял разные штуки, когда я вас только-только поймал. — Кларенс качнул кресло назад. — А ну давай, повтори.
— Ещё чего! Я тебе не мартышка в цирке.
— Вообще-то если принять во внимание, что ты сидишь в клетке, — возразил шрамодух, — то ты как раз эта самая мартышка и...
— Где мартышка? — обрадовался Огр. — Хочу мартышку! Майки, сделайся мартышкой! Ну пожа-а-алуйста!
Майки проигнорировал его. Не только потому, что ему вовсе не хотелось строить из себя обезьяну, но также потому, что он попросту не мог этого сделать. Словно двоечник, рисующий каракули в тетради вместо букв, он прекрасно справлялся с чудищами, страшилищами и всяческими вывихнутыми бяками, но изобразить что-то реальное ему было не под силу. Самое большее, на что он был способен в этом плане, — какой-нибудь жуткий ящер с обезьяньей мордой.
— Слушай, — сказал Майки шрамодуху, изо всех сил стараясь держать себя в руках. — Девушка, которую нам надо спасти — скинджекер. Вот кто может доказать, что мы действительно существуем. Она может вселиться в кого угодно. Тогда люди поверят тебе.
Вид у Кларенса был сомневающийся.
— Это у тебя шуточки такие, да? Смеёшься надо мной, да? Поосторожней, смотри, не то... не то...
— Не то что?
Кларенс вскочил на ноги, отбросил коробку с цыплёнком и бутылку куда-то в живой мир.
— Не то я не знаю что! —проорал он и принялся вышагивать взад-вперёд, спотыкаясь о собственную полумёртвую ногу. — Теперь, когда я вас поймал, я не знаю, что с вами делать! Единственное, что знаю — это что не могу вас отпустить, ни сейчас, ни потом — никогда! — Он уставился на луну, как будто там был написан ответ. — Мне опротивело попрошайничество, грязные скамейки, все эти уклончивые взгляды! Хочу, чтобы меня уважали, чтобы на меня смотрели! Вы — мой билет... мой билет... в... — Тут он снова упал в кресло, закрыл лицо руками и заплакал. — Я не знаю, куда... я не знаю... не зна...
Он всхлипывал и всхлипывал, словно позабыл о существовании своих пленников. Затем рыдания перешли в похрапывание. Шрамодух уснул.
— А теперь нам можно уйти? — спросил Огр.
У Майки больше не было сил сердиться на него.
— Нет, Ник, — просто сказал он. — Прости, друг, но мы не можем уйти.
Он ласково потрепал Ника по мягкому плечу. Когда он отнял руку, ладонь была покрыта тонким слоем шоколада...
...мягкое плечо...
И в этот миг на Майки снизошло озарение. Он понял, каким дураком был до сих пор, как узко мыслил. Будь здесь Алли, она бы сразу сообразила! Даже Ник додумался бы, если бы, конечно, был таким, как прежде.
— Да! — воскликнул Майки. — Да, Ник, тыможешь уйти! Ты можешь выбраться из этой клетки в любую секунду!
— О-кей, — согласился Огр.
После чего сделал шаг вперёд, затем другой, прижался к кроватным рамам... а потом продавил себя сквозь них, словно помадка, которую процеживают через сито. На мгновение он застыл — половина туловища снаружи, половина внутри, латунные прутья пронизывали его как раз посередине.
— Чуднó, — сказал он, сделал ещё один шаг и оказался снаружи. С прутьев капал шоколад.
— Получилось! — возликовал Майки.
— Да. Теперь твой черёд!
Но Майки знал — ему такой трюк не по зубам. Так же безнадёжно, как и с обезьяной.
В этот момент пробудился Кларенс. Увиденное повергло его в панику. Он вскочил, кресло отлетело и опрокинулось.
— Как?.. Как ты это сделал?.. Ты не...
Майки наклонился к Нику как можно ближе и прошептал:
— Не давай ему коснуться тебя!
Но Кларенс, кажется, гораздо больше боялся того, что Огру вздумается прикоснуться к нему.
— Не подходи! Не подходи, не то, клянусь, я...
И с этими словами он развернулся и понёсся к дому.
— Уходи, — сказал Майки. — Иди и найди Алли. У тебя получится, я знаю. Просто иди по железной дороге.
— Идти по железной дороге за Алли, — повторил Огр.
— Думай о ней, — втолковывал Майки. — Думай о ней как можно больше. Это поможет тебе помнить!
— Алли, — сказал Огр. — Мы встретились в мёртвом лесу. Только он не был мёртвым. — На мгновение лицо Огра обрело более чёткие очертания, яснее выступили скулы и подбородок. Глаза стали чуть-чуть другого оттенка. Это длилось лишь секунду, а потом пропало. — Найти Алли, — повторил Огр. — Идти по железной дороге.
Дверь развалюхи со стуком отворилась, и на веранду выскочил Кларенс с обрезом в руках — но в виде обреза дробовик существовал только в живом мире, в Междумире же ствол имел полную длину. Дуло грозного оружия смотрело прямо на Огра.
— Стоять... не двигаться... не то я... я...
Если прикосновение шрамодуха могло погасить послесвета, то что мог сделать выстрел из дробовика? Майки не хотелось выяснять это на практике.
— Беги, Ник!
Ник всегда слушался товарища. Он рванул с места; и хотя Кларенс прицелился в него, он не выстрелил. В один миг Шоколадный Огр растворился в ночи.
— Дьявол бы вас побрал со всеми потрохами! — заорал Кларенс и направил ствол дробовика на Майки, который проворно вскинул руки вверх.
— Если ты меня застрелишь, то никогда не узнаешь!
— Не узнаю чего?!
— Да ничего не узнаешь! — крикнул Майки. — Вообще ничего!
Кларенс медленно опустил ружьё.
— Рассказывай. — Затем он подошёл к опрокинутому креслу, поднял его и уселся, положив полумёртвый дробовик на колени. — Рассказывай.
— Хорошо. Что тебе хочется знать?
— Всё — как ты и сказал. Всё с самого начала. И если мне не понравится то, что я услышу, то я... ну... словом... — И он погладил дробовик, будто это была любимая собачка, разлёгшаяся у него на коленях.
Майки уселся посередине клетки, собрался с мыслями и приступил к рассказу.
— Больше ста лет тому назад мы с сестрой попали под поезд, когда шли из школы домой...
Глава 11
Не всё в шоколаде
Ник, Ник, Ник, Ник.
Шоколадный Огр мало что знал и помнил.
Алли, Алли, Алли, Алли.
Но за то, что он знал и помнил, он держался со всей страстью своей души.
Майки, Майки, Майки, Майки.
Он обнаружил, что положение духа, у которого не все дома, хоть и не очень приятно, но в то же время имеет свои хорошие стороны. Теперь Огр чувствовал такую свободу, которой, как он подозревал, у него никогда не было в предыдущей жизни. Никаких особенных надежд — но и никаких особенных опасений; и если ему случалось иногда испытывать страх, это чувство быстро рассеивалось — словно летнее облачко, не успевающее пролиться дождём.
Одним словом, быть Шоколадным Огром не так уж и плохо, хотя óгром он себя, в общем, не чувствовал. Огры плохие, они всё крушат и ломают. А ещё они кушают людей. Нет, огр — неподходящее имя. Он чувствовал себя скорее Шоколадным Зайцем. Когда он сказал об этом Майки, тот велел ему никогда так не говорить.
— Зайцы — робкие, трусливые и глупые, — наставлял его Майки. — Ты совсем не такой!
— Нет, такой! — возражал Ник. — Я глупый!
— Нет, это не так, — уверял Майки. — Ты просто не в себе. А если человек не в себе, это вовсе не значит, что он дурак. Ты просто... немного запутался.
Как же тут не запутаться? Особенно после подобных «утешений». Если он не в себе, то где же он тогда?!
Ник, Ник, Ник, Ник.
Он убежал от клетки, от дома-развалюхи, от чокнутого мужика со шрамами и теперь шёл по железнодорожной колее, как велел ему Майки. Идти было легко — ведь колея находилась в Междумире. Он шёл и беспрестанно твердил единственные три вещи, которые твёрдо знал.
Алли, Алли, Алли, Алли.
Он не заглядывал далеко, жил одним днём и был вполне этим доволен, однако где-то в глубине своего существа ощущал некую печаль. Тоску по всему тому, чем он был раньше, пусть он больше и не помнил, чем же он был. Он знал, что когда-то обладал светлым умом. Что за ним шли сотни послесветов. Что поезд, за которым он сейчас гонится, ещё недавно принадлежал ему самому. Майки рассказал.