Книга эта не представляет собой исчерпывающего изложения и не претендует на него, но поскольку наш подход к теме не лишен некоторых научных амбиций, попробуем проанализировать, какого же типа люди принимали участие в своего рода возвращениях к пещере. В принципе они могут быть подразделены (классификация, бесспорно, основа научного подхода) на две группы: практиков и романтиков. В прошлом преобладали первые, вторые более многочисленны в наше время, поскольку практику в пещере ныне недостает соответствующих условий для его утилитарной деятельности, в частности, отсутствуют пригодные для мототранспорта пути сообщения.

Так, к практикам относился:

1) человек-охотник, создавший наиболее древнюю традицию обитания в пещере в древнекаменном веке (палеолите); его последних «правнуков» мы найдем хотя бы среди цейлонских веддов и еще двух-трех групп «осколочков людей каменного века», оставшихся за горизонтом современной цивилизации;

2) человек-пастух, зачастую располагавшийся лагерем в пещере или под защитой скального навеса, выгоняя стадо на пастбище. Примером является большинство открытых в пещерах первобытных и средневековых памятников не древнее позднего каменного века, т. е. того времени, когда человек-земледелец уже давно обжил свои селения среди полей. Однако на Ближнем Востоке, например, пастухи становятся временными обитателями пещер и теперь (а если пещеры достаточно велики, то устраивают там и загоны для скота);

3) человек — нарушитель закона подчас находил в пещере тайное и безопасное место для своей сомнительной деятельности. Во многих пещерах обнаружены следы деятельности фальшивомонетчиков (например, в пещере Золотого коня в Конепрусах в Чехословакии), а сколько пещер носит имена разбойников, например, знаменитая пещера Робина Гуда в Англии, либо малоизвестная Лахманова пещера в Праховских скалах в Чехии! Именно отсюда происходит дурная репутация пещер: так, когда в Младечских пещерах в Моравии стали находить кости доисторических людей, молва приписала их жертвам разбойников. Лишь как исключение пребывание людей такого сорта в пещерах было принудительным и заканчивалось столь плачевно, как о том свидетельствуют кости в Голодной пещере под замком Голштейн в Моравском красе ^[2] ;

4) затравленный человек, вынужденный бежать от опасности, бывал частым гостем пещер, особенно во время войн, когда неприятельские да и союзнические войска захватывали более доступные места обитания. В те времена, когда войны были излюбленным занятием, удобно было сооружать и собственные убежища-пещеры (по месту их расположения, облику и размерам). До сих пор целый ряд таких пещер сохранился в песчаниковых скалах у Кокоржин, и с тех пор некоторые из них носят собственные имена, например Образница (картинная галерея) неподалеку от Мшена, названная так по картинам из близлежащего замка Романова, которые там якобы прятали;

5) человек-предприниматель, который во времена, нам более близкие, снискал сомнительную славу разрушением многих пещер: он откапывал кости ископаемых животных — сначала как ингредиент, обеспечивающий высокую эффективность снадобий лекарей-алхимиков, а позднее как сырье для производства удобрений и костяного угля для сахарных заводов. Копал он и богатую фосфатами глину, также широко использовавшуюся в прошлом в качестве удобрения. Вершин же пещерного предпринимательства достигли нацисты, разместившие в пещерах Кулна, Выпустек или в Старой Дратеничной пещере в Моравском красе оружейные заводы;

6) человек-работник, который в отличие от предыдущего типа людей оказывался в пещере не по собственной прихоти. Пещера служила ему жилищем в те времена, когда предпринимателя интересовало лишь то, как рабочий трудится, а отнюдь не условия, в которых он живет. Вероятно, мало кто, проезжая поездом по живописной долине реки Бероунки от Карлштайна до Бероуна, подозревает, что отдельные пещеры вблизи железнодорожного полотна еще 120 лет назад служили временным жилищем «голодранцам», т. е. рабочим, главным образом итальянским, строившим железную дорогу на город Плзень. Уже в наше время, во время кризиса начала 30-х гг., естественные и искусственные пещеры на окраинах Праги служили безработному люду временным жилищем.

Прежде чем перейти к романтикам, мы должны в интересах научной объективности отметить, что и они представляют одну из разновидностей «человека разумного» (Гомо сапиенс сапиенс), хотя порой общественное мнение это видовое качество за ними не признает.

Переходным типом между двумя этими группами (практиками и романтиками) являются:

7) человек, поклоняющийся сверхъестественным силам, ибо субъективно он убежден в практическом смысле своей деятельности. Это относится главным образом к отправителям древних религиозных культов, чьи ритуальные действия призваны были обеспечить, например, успешную охоту. Однако и позже, когда охота уже перестала быть основным занятием человека, люди приходили в пещеру, чтобы свершать различные таинственные обряды. Мы имеем в своем распоряжении целый ряд свидетельств такого рода, датируемых эпохами бронзы, железа, античности, а также относящихся и к новейшим временам: и в ту пору использование пещер в культовых целях не утратило своего значения;

8) человек-отшельник средних веков, который в изоляции пещерного обиталища в глухом краю прежде всего искал уединения и тем самым сближался с категорией романтиков, стоящих ближе к миру духовному, нежели реальному;

9) человек — романтический поклонник природы (этот тип человека сложился под влиянием сентиментализма и романтизма с конца XVIII в.). Истинный романтик того времени удалялся в пещеру для того, чтобы самому испытать воздействие таинственного сумрака и безмолвного мира, его странных причудливых форм и реминисценции древних преданий, античных мифов, а позднее, когда археология начала открывать следы «пещерного человека» доисторических эпох, то и волнующих представлений о его жизни и обрядах.

Безусловно, не все романтики были лишь непрактичными, обращенными исключительно к своему внутреннему «я» мечтателями-интравертами. Любовь к миру пещер невольно обращалась и к вопросам практическим: как пещеры возникли, как жили и умирали те, кто их населял в прошлом, и те, кто обитает в них сейчас. Так, в XIX в. явились другие категории людей, чьи интересы оказались связаны с пещерами;

10) человек — исследователь пещер, т. е. спелеолог, которого его ближние считают чудаком за непреодолимое желание залезть в каждую дыру в земле, спускаться в скальные коридоры и пропасти, пролезать в расщелины и протискиваться в такие узкие щели, где нередко не двинуться ни вперед, ни назад, плавать по подземным рекам и нырять в их ледяную воду — одним словом, жертвовать не только временем и средствами, но зачастую и своим здоровьем и жизнью во имя познания красот подземного мира. Как правило, спелеолог не бывает отшельником: он ищет компанию себе подобных, чтобы в свободные минуты, захватив электрический фонарик, веревку и другие подсобные средства, исчезнуть в каком-нибудь многообещающем отверстии в земле. Там, где он не может пролезть или определить точную форму пещерного пространства, он захватывает и более серьезное снаряжение и выбрасывает глину, накопившуюся за тысячелетия в пещерных лабиринтах. Всем этим он возбуждает неприязнь индивида родственной ему разновидности, а именно:

11) человека-археолога, точнее, спелеоархеолога (или «пещерного археолога»), поскольку в то время как большинству его коллег не приходится спускаться в пещеры с профессиональными целями, некоторые из них, а именно спелеоархеологи, отыскивают пещеры с тем же азартом, что и «настоящие» спелеологи. Археолог испытывает подлинный ужас, представив, сколько невосполнимой информации о прошлом пропадает в ходе раскопок, которые производят в своих целях спелеологи. По счастью, последние предпочитают действовать в недрах пещерных лабиринтов, между тем как археологи добывают свои трофеи главным образом там, куда достигает дневной свет, т. е. вблизи входа в пещеры и под скальными навесами. Значительно больший ущерб наносят «дикие археологи», т. е. любители: увлеченные не до конца осмысленными фразами из научно-популярных книг о древних кладах, они проникают в пещеры и перекапывают пещерные напластования с археологическими памятниками в блаженном неведении того, что именно тогда-то они уничтожают настоящие сокровища — то, что археологи называют «условиями обитания». Их действия можно уподобить поступку несмышленого ребенка, который вырывал бы листы древнейшей рукописной хроники и кидал бы их в огонь; так и свидетельства о начальном периоде существования человека на глазах превращаются в груды бесполезной глины (глаза этих «охотников за кладами» смотрят, но ничего не видят). Добрые намерения не могут заменить осведомленности и опыта, которые приобретаются лишь долгими годами учения и работы; никакая книга не может их заменить, а уже тем более эта наша книжка, хотя в соответствующем месте и будет сделана попытка показать, что пещерная глина может рассказать о многом.