Музыкантов Дик обнаружил в одной из небольших гостиных, где они исполняли баллады двадцатого века перед более чем скромной аудиторией. Да и та их не особенно слушала.

Дик поймал взгляд дирижера — седеющего старикана по имени Бакки Уильямс. Подобно всем музыкантам, Бакки вырос в поместье и перенял мастерство у своего предшественника. Некоторым такая процедура казалась пустой тратой времени. Конечно, куда легче сварганить упрот любого музыканта, а потом, когда оригинал износится, получить из упрота его двояк. Только отец Дика на дух не переносил удвоячивания сраков.

— Диксиленд? — переспросил Бакки. — Конечно. Конечно, сэр. — Потом перемигнулся с четырьмя остальными. Духовики приложили к губам инструменты, а пианист с барабанщиком задолдонили дурацкий ритм. Наконец все пятеро затрендели, по мнению Дика, мерзкую какофонию. Временами у одного вроде бы проскакивал какой-нибудь старый добрый мотив, но остальные всякий раз упорно отказывались его подхватить. Дик сидел и мужественно переживал первый приступ тошноты. Потом второй, третий…

Чувствовал он себя так, будто ему связали руки и вставили хорошую клизму, но наследник Владетеля терпел, закусив губу, пока, наконец, самый желанный из всех голосов не перебил жуткий звуковой смрад.

«Начинаются состязания по стрельбе из легкого оружия, — загремел комнатный громкоговоритель. — Соревнующихся убедительно просят немедленно собраться на стрельбище. Сначала пройдут состязания по стрельбе из произвольного оружия с дистанций пятьдесят и сто метров».

Тут же во всех смежных комнатах послышался невнятный гул разговоров и шелест одежд. Вот ликующие выкрики и топот по коридору. Столкновения, ругань, проклятия. А громче всего — злобное гудение зуммеров, призывающих личных сраков. Дик тоже достал свой сигнализатор и нажал на кнопку, но лампочка индикатора не засветилась. Должно быть, Сэм оказался слишком далеко. Сигнальные волны распространялись лишь в радиусе полутора сотен метров… Или передатчик вышел из строя раньше обычного. В этой модели имелся нераспознаваемый дефект, но обычно она исправно действовала не меньше трех недель до поломки. Так или иначе, у Дика появилась уважительная причина отделаться от Кесселя — причем сразу и без лишних разговоров. Отвесив врагу легкий кивок, Дик нырнул в коридор и через встречный поток гостей стал пробиваться обратно к лифту.

Сэма он без труда отыскал в Главном Зале, где тот был временно привлечен к развешиванию гирлянд. Радостно ухмыляясь, срак тут же помчался за оружейной тележкой Дика.

Дик тем временем стал с интересом осматриваться. Главный Зал уже почти подготовили к празднеству. Стены гордо разукрашены гибридными цветами из хозяйства Данливи. На каждом накрытом скатертью столе стоит переливающаяся под светом люстр хрустальная цветочная ваза. Музыканты в своей нише негромко настраивают инструменты. Возле дверей на кухню нервно переминается с ноги на ногу кучка лакеев, в то время как мажордом Персей с двумя главными лакеями легко танцуют от столика к столику — тут поправят вазу, там разгладят салфетку. Оглядывая роскошный зал, Дик снова почувствовал в желудке пустоту. Тогда он подошел к боковому столику и ухватил горсть орехов.

А тут и Сэм вернулся с тележкой. На ходу Дик проверил ее содержимое. Так, карабин Марлина, винчестер калибра 375, «Ремингтон-10», уникальный двуствольный «Шлосс-12» — ручная работа, на прикладе табличка: «НЕ ДВОЯЧИТЬ», «манлихер-шенауэр» калибра 308, патроны отдельно к каждому, полутораметровый наградной жезл, подзорные трубы и бинокли в надежных футлярах, прицельный ругер калибра 22, обычный «смит-и-вессон» 38-го калибра, «кольт» 45-го, и к ним вся амуниция. На первый взгляд все каналы казались чистыми, но, присмотревшись повнимательнее, Дик заметил в стволе «ремингтона» крошечную точечку ржавчины. Да, пора, пожалуй, выбросить все на помойку — кроме, естественно, «шлосса» — и получить у Фоссума двояки. По привычке Дик пристегнул к поясу «смит-и-вессон». Даже стреляя из любого другого оружия, он с наслаждением ощущал при этом на бедре приятную тяжесть пистолета.

Почти все мужчины уже оказались впереди него — они аккуратно огибали стайки лениво прохаживающихся дам, сбивались в небольшие компании и оживленно болтали. Довольные лица рдели от спиртного и бурного общения. Перед ними рассыпались по сторонам расшалившиеся детишки, псы и затерявшиеся в общей сутолоке слуги. Времени, впрочем, пока хватало с избытком — трибуна у стрельбища была заполнена лишь на четверть. Большинство молодых людей в живописных позах стояли на склоне холма — каждый небрежно держал в руке свой наградной жезл с высеченными на нем красными, желтыми и белыми полосками. Самые сопливые — особенно те, чьи жезлы знаков отличия еще не носили — ввязывались в собственные импровизированные состязания — возились, боролись, боксировали, прыгали, плевались, кувыркались, метали ножи, и все такое прочее. Немного выше по склону гувернантки согнали в кучу несколько десятков малышей и, как всегда безуспешно, пытались завести хоровод — счастливый и разгневанный писк тонких голосков прорывался сквозь гомон толпы.

Дик с Сэмом миновали присевшего на холмик преподобного доктора Хампера. Обхватив руками колени, наклонив голову и не вынимая изо рта трубки, он с улыбкой слушал прибывшего из Фонтенбло священника американской католической церкви. Вообще-то, Хампер считался в Бакхилле посредственным капелланом. Вот его предшественник, преподобный доктор Морнингсайд, слыл образцом равно красноречивого и лаконичного оратора. Впрочем, о лучшем естественнорожденном англиканском священнике Бакхиллу и мечтать не приходилось. Их уже столько было удвоячено многими знатными родами Восточного Побережья, что натуралы считались большой редкостью.

Впереди вдруг послышались громкий лай и рычание. Сквозь плотную толпу Дику удалось разглядеть двух сцепившихся псов. Один — прелестный колли. А вот другой — мерзкое чудище, помесь добермана с сенбернаром и еще невесть с кем. Втиснутые в плотный кружок, Дик и его личный срак с интересом наблюдали за схваткой. Драчка получалась славная, но когда стало казаться, что колли вот-вот крепко достанется, из толпы выступил мужчина в зеленом кителе и бриджах — и выстрелил из револьвера.

Испуганный колли рванул прочь. А дворняга осталась корчиться с простреленным задом. Зеленый аккуратно прицелился и выстрелил еще раз, теперь уже в голову.

Пес дернулся лишь раз — и застыл. Увлекаемый прочь рассасывающейся толпой, Дик успел еще раз оглянуться и был неприятно поражен отвратительным зрелищем. На коленях перед трупом стоял маленький срак в цветах Бакхилла и безутешно рыдал, положив голову на грудь убитому другу. Рядом в траве валялся поднос с фужерами.

А-а, ладно. Если сраки так уж хотят держать домашних животных и дают им плодиться как попало, то что тут поделаешь? Внизу, на площадке, оркестр уже заиграл «Да здравствует Бакхилл!». Пора добираться до места.

Стрельбище оказалось почти заполнено. Некоторые из соперников уже стреляли, и в воздухе висел резкий запах бездымного пороха. Дик беззаботно занял первое же свободное место и тут же запоздало обнаружил, что соседом его оказался Кессель. Кес тоже повернул голову — и несколько долгих секунд враги с неодолимым отвращением смотрели друг на друга. Потом Кес пожал плечами, повернулся к своему личному сраку и что-то ему сказал.

С девяти утра дул легкий ветерок. Сэм передал Дику заряженный карабин. Рядом уже выстрелил Кес, и тут же послышался голос:

— Десятка!

Дик кивнул сраку на мониторе, прицелился и выстрелил.

— Десятка! — выкрикнул срак.

Прямо в ухо Дику грохнуло оружие Кеса, и срак объявил:

— Девятка! Выстрелил и Дик.

— Семерка!

Да, хорошего мало. Ничего, наверстаем. Он всегда стрелял лучше Кеса.

Всегда, но, кажется, не сегодня. То ли шумная толпа, то ли утренние разочарования, но что-то определенно выбивало Дика из колеи. Кес сажал неплохую серию девяток и десяток, а Дик, старательно целясь, стрелял очень неровно.