А вот и небольшая столовка, где Дику пару-другую раз доводилось перекусывать. Располагалась она в считанных метрах от дверей канцелярии ван Эттена. Опять соваться к неуловимому полковнику смысла не имело, так как новое назначение на прием вступало в силу только с послезавтрашнего утра. Дику тяжело было есть одному на публике — но давиться едой у себя в покоях хотелось еще меньше. Тогда он мрачно пристроился за одним из столиков и заказал себе легкую закуску: сквобов, пиццу с анчоусами и мясо по-татарски. Есть ему почти не хотелось.

Наполовину управившись с едой, Дик, повинуясь какому-то наитию, вдруг поманил официанта.

— Слушаю, миста. Что-нибудь еще?

— Нет. Пока нет. Я тут подумал… слушай, если ты увидишь полковника ван Эттена, ты его узнаешь?

— О да, миста, конечно, миста.

— А какой он из себя? Официант нервно вздрогнул.

— Полковник ван Эттен? Ну, он такой высокий, миста… и знаете… такой очень суровый. А еще у него шрам — здесь, прямо над глазом.

— Понятно. Порядок, можешь идти.

Официант поклонился и ушел. Дик хмуро проглотил остатки пиццы, заедая ее свежим гамбургером. Он размышлял. А почему бы и нет? Что ему терять? Ну, еще день пропадет, — так он и так пропадет. Дик вышел из столовки и встал под одной из арок как раз напротив входа в канцелярию ван Эттена. Люди то и дело сновали туда-сюда — кто в форме, кто нет, но никто не подходил под описание. А вдруг ван Эттен пользуется личным входом? Или даже несколькими? Но если Дик найдет этот вход и станет за ним наблюдать, то по закону подлости искомый человек со шрамом непременно захочет войти в парадную дверь. Когда Дику совсем осточертело торчать под аркой, он прошел к телебудке, вырубил идущий там фильм и нажал кнопку «Частные переговоры».

На экране тотчас возникла миловидная блондиночка.

— Слушаю, миста?

— Срочный звонок в Бакхилл, что в холмах Поконо. Говорить буду с тем, кто подойдет.

— Одну минутку, миста. — Экран помутнел, потом снова засветился. — Простите, миста, но все линии заняты. Будьте любезны перезвонить.

Опять все занято. Дик с ненавистью взглянул на аппарат и вернулся на свой наблюдательный пост. Каждый день он пытался дозвониться домой — и всякий раз проклятые линии оказывались заняты. Сначала этот звонок был для Дика простой формальностью. Но теперь он уже начинал беспокоиться. Вот бы спросить совета у Владетеля… Можно, конечно, написать отцу письмо. Но с кем его отправить? На кого можно положиться? Неизвестно, кто прочитает письмо, доверь он его чьему-нибудь курьеру. Если вообще кто-то прочитает…

Прошел час, другой. Дику уже все на свете осточертело, он страшно устал, но все равно с мрачным видом дожидался. Интересно, что сейчас поделывают Адам с Феликсом? Катаются верхом или плавают в озере? Дик ощутил прилив мучительной тоски по дому. Ему вдруг до смерти опротивели все здешние запахи, сам воздух и даже плитка под ногами, но он сцепил зубы и продолжал ждать.

Ближе к концу дня из дверей канцелярии вышли три офицера, с головой погруженные в разговоры. В середине шагал высоченный, худой как жердь мужчина. Из-под его алого шлема виднелись седые виски. Весь в сомнениях, Дик двинулся вперед. Он? Не он? Ага, вот шрам!

— Полковник ван Эттен? Все трое взглянули на Дика.

— В чем дело? — спросил длинный.

— Полковник, я Дик Джонс из Бакхилла. Мне очень нужно с вами поговорить. Всего одну минуту. Насчет присвоения мне офицерского звания.

Ван Эттен медленно моргнул.

— Звания? — отсутствующим тоном переспросил он. — А что у тебя там со званием?

— Простите, полковник, но мне его до сих пор не присвоили. Об этом я и хотел с вами поговорить.

Сопровождавшие ван Эттена офицеры переглянулись. Полковник сказал:

— Э-э, как там тебя?..

— Дик Джонс, полковник.

— Вот что, Джонс. Делами армии я занимаюсь у себя в канцелярии и только с теми, кому назначено. Поговори с моим секретарем.

И ван Эттен как будто собрался уходить. Тогда Дик немного повысил голос:

— Простите, полковник, но вы меня не поняли. Я пытался попасть к вам обычным путем. Ваш секретарь уже десять дней меня отшивает…

Явно ошарашенный, полковник снова остановился.

— Черт побери! — проревел он. Тут один из офицеров встал на цыпочки и что-то шепнул полковнику на ухо. — А-а, так вот оно что, — проворчал ван Эттен? — Крамп, отметь у себя и потом мне напомни, чтобы Джонса ровно месяц не принимали в моей канцелярии. Пусть даже не обращается с просьбами.

— Слушаюсь, сэр, — отозвался офицерик помоложе, доставая из кармана блокнот.

Целый месяц! Дик так и затрясся от гнева.

— А если тебе не по вкусу, — непреклонным тоном продолжил полковник, — то можешь катиться обратно в свой Срак-хилл или как его там.

— Наше поместье, полковник, — еще повышая голос, проговорил Дик, — называется Бакхилл.

Прохожие в коридоре стали заинтересованно останавливаться.

— Тогда два месяца! — рявкнул ван Эттен. Долгое мгновение он вызывающе смотрел на Дика, потом перевел взгляд на часы и отвернулся. — Пошли, уже опаздываем.

Офицерик помоложе захлопнул свой блокнот.

— Слушай, недоумок, — бросил он Дику. — Лучше обзаведись другом, и поскорее. — Потом он догнал остальных, и все трое скрылись в толпе.

Дик осторожно разжал кулаки — ногти больно впились в ладони. Отовсюду за ним наблюдали — кто с любопытством, кто с довольством, а кто равнодушно. В глазах вдруг помутилось, Дик повернулся и бросился бежать.

Некоторое время спустя он очутился на Верхнем Променаде, самом высоком уровне Орлана, не считая нескольких куполов. Небо снаружи совсем помрачнело, и эта серятина за прозрачной стеной заставляла свет люминитов казаться тусклым и нездоровым. Дик медленно подошел и прижался лбом к холодному стеклу. Дальние горы по ту сторону долины выглядели какими-то отвратительными лилово-серыми грудами. Из-за них на Орлан стремительно летели тучи. Временами черный грозовой фронт озарялся бледным светом, но тучи были столь плотны, что казалось, раньше времени наступили сумерки. Клочья облаков пролетали мимо окна подобно безумным призракам. Потом огромная стеклянная панель вдруг выгнулась от ветра — и Дику пришлось отшатнуться. Нижние уровни Орлана казались теперь световыми ниточками. А дно долины совсем скрылось из виду — там уже безраздельно царила тьма.

А десять дней назад… Десять дней назад, когда он только сюда попал, повсюду цвела весна. Слева на сером фоне Дику бросился в глаза бронзовый силуэт незавершенной Башни. Быстро темнело. Вот в стекло забарабанил град. Все сильней и сильней. Целый шквал града. Наконец неистовые потоки ливня окутали Променад серебристым покрывалом.

Не может быть, чтобы так здесь обращались с каждым претендентом на офицерское звание. Почему же именно на него обрушилось столько бед? Куда ни ткнись — везде какие-то препоны. А ведь сначала полковник вроде бы понятия не имел, кто такой Дик, пока один из офицеров что-то не шепнул ему на ухо… Один месяц. А стал рыпаться — получил два. Тут Дик понял, что, стань он и дальше рыпаться, вышло бы три, четыре, пять… И его будут держать на ниточке, сколько им вздумается. А связь с Бакхиллом? Что, линия тоже вечно будет занята? Пока он не сломается и не сделает как велено? Не будет этого! Никогда!

Понурив голову, Дик медленно побрел к лифтам. Мимо, шушукаясь и хихикая, все время проходили какие-то люди. Когда они оказывались у него на пути, Дик, не поднимая головы, обходил их. Но вот путь ему преградила пара ног в зеленых облегающих брюках. И обойти эту пару никак не удавалось.

Тогда Дик остановился и поднял голову. Отороченная красным черная туника. На поясе — толстая цепь из бронзовых медальонов. Пышная пена кружев под пепельно-серым лицом. Леон Руэлл собственной персоной. И с непринужденной улыбкой на тонких губах.

— Ну что, юный Джонс? Отчего такая грусть-печаль?

Дик чувствовал, что за ними наблюдают, но уже не обращал внимания.

— Вот что, Руэлл. Надо поговорить.