Опершись широкой спиной о стену и изогнув губы в иронической улыбке, Генри Шелдрэйк наблюдал за молодой женщиной, которая готовилась занять свое место перед камерами телестудии. Этакая современная Елена Троянская; стоит ей захотеть – и по мановению ее наманикюренного пальчика тысяча кораблей устремится в дальний путь. Впрочем, усмехнулся Генри, тысяча кораблей – это сущий пустяк для девицы, ставшей «лицом» дорогостоящей рекламной кампании гигантской косметической фирмы. Правда, сейчас она, казалось, не знала, куда девать свои ноги и руки. И это немало его удивило.

Генри предполагал, что самообладание должно быть отличительной чертой такой красавицы, как Милгита Джеймс. Во всяком случае, со слов Синди у него возникло именно такое впечатление о ней. Безжалостная хищница, с твердым характером, полная решимости занять свое место в этом мире. И все же Синди она нравилась. Они были подругами с самой школы. Но почему? Он знал по опыту: женщины обычно недолюбливают красавиц, так что же могло вызвать привязанность Синди, к этой Милгите Джеймс? Что вызвало такую страсть к ней в нем самом?

С немного растерянной улыбкой он продолжал наблюдать за этой девушкой. Изучал ее зеленовато-карие миндалевидные глаза с пушистыми черными ресницами, пышную копну блестящих гладких темно-каштановых волос. Он не мог отделаться от мыслей о ней с того самого момента, когда впервые увидел на телеэкране ее лицо.

Словно почувствовав, что за ней наблюдают, Гита повернула голову в его сторону. Ее глаза расширились, наткнувшись на его пристальный взгляд, и он буквально ощутил судорожный вздох, который вырвался у нее, прежде чем она быстро отвернулась. Умница! – мысленно зааплодировал он ей. Удивленный взгляд, вспышка румянца на щеках куда привлекательнее, чем откровенное и изощренное кокетство. Если, конечно, все это настоящее. Впрочем, едва ли.

Из рассказа Синди о ней отнюдь не следовало, что восхитительная мисс Джеймс может быть скромницей. И все же он желал ее. Желал прикоснуться к ней, почувствовать ее, попробовать на вкус. Разборчивый и требовательный, он встречал женщин и прекраснее, но все они оставляли его холодным. А Милгита возбуждала воображение. Он присматривался к ней уже несколько недель, и она прекрасно знала об этом. Настало, наконец, время с ней познакомиться и усмирить воображение.

Впрочем, как знать?.. Он сейчас не слишком занят, так стоит ли упускать отличный шанс познакомиться с ней прямо здесь, в студии? Генри уже не помнил, когда в последний раз ухаживал за женщиной: обычно он сам становился объектом их ухаживаний. Почему – Бог знает. Он, конечно, жених завидный, притом богатый, но это же не делает его характер лучше. Хотя женщин, с которыми он имел дело, вовсе не интересовал его характер. Состояние его банковского счета занимало этих дамочек гораздо больше.

Ты циник, Генри, сказал он себе. Да, циник. И тебе скучно. Ох, как скучно!

– Кто это такой? – взволнованно и торопливо прошептала Гита. – В последнее время он следует за мной по пятам.

– Генри Шелдрэйк. – Молоденькая ассистентка скривилась. – На твоем месте я бы держалась от него подальше. Этот парень опасен.

– Почему?

– Опасен, и все тут, – уклончиво сказала та.

– Но кто он такой?

– Литературный агент, представляет Питера Маршалла, и пришел сюда с ним.

– Питера Маршалла?

– Писателя. У него сейчас как раз берут интервью.

– Понятно, – рассеянно пробормотала Гита, краем глаза продолжая посматривать на мужчину. Высокий и стройный, надменный и элегантный. Темно-русые мягкие волосы и выражение отчаянной скуки на лице. В последние несколько недель она частенько видела его, и всякий раз ощущала при этом смутное беспокойство.

Уже немного взвинченная, так как съемки в прямом эфире всегда заставляли ее нервничать, она вдруг почувствовала возбуждение, что было уж совсем некстати.

– О'кей, пошли. Ты готова?

Невольно вздрогнув, Гита в замешательстве уставилась на ассистентку.

– Нам пора, – напомнила та. – Не вздумай с ним связываться. От этого мужчины одни неприятности. Он не любит людей.

Проводив Гиту в студию, она дружески похлопала ее по плечу, ободряюще улыбнулась и подтолкнула в направлении лесенки, ведущей на съемочную площадку.

Впоследствии Гита едва могла припомнить вопросы, которые ей задавали на этом интервью, и свои ответы. Ее мысли оставались прикованными к высокому мужчине с пристальным взглядом серебристых глаз. К мужчине, который заставлял ее трепетать. Когда наконец она сошла с площадки с все еще отсутствующей улыбкой на очаровательном лице, он поджидал ее.

Сердце ее громко застучало, и она посмотрела на него широко распахнутыми глазами.

– Вы сказали, что собираетесь написать книгу, – сдержанно начал он.

– Что?

– Когда давали интервью.

– В самом деле? – От его взгляда все разумные мысли вылетели у нее из головы.

– Я литературный агент.

– Да.

Он протянул ей маленькую белую карточку:

– Обязательно свяжитесь со мной и приходите ко мне в офис. Мы поговорим с вами об этом. Где вы живете?

И, как полная дурочка, она назвала ему свой адрес.

Он кивнул и отошел. Холодный, своевольный, надменный. Но выражение его глаз…

Гита не знала, сколько времени простояла там. Ей показалось, что целую вечность, только посторонний звук – чей-то смех – вывел ее из столбняка. Она моргнула и взглянула на маленький кусочек плотной бумаги в своей руке. Визитная карточка с именем Генри Шелдрэйка. Мужчины, который опасен.

– Ты все еще здесь?

Гита непонимающе уставилась на ассистентку. – Что?

– Я просто спросила, здесь ли ты еще. Впрочем, вопрос риторический, – улыбнулась та. – Что с тобой случилось?

– Ничего, – автоматически проговорила Гита. – А почему от него одни неприятности?

– От кого?

– От Генри Шелдрэйка.

С раздраженным и в то же время кислым выражением лица ассистентка взглянула на девушку. Взяла ее за руку и подвела к зеркалу.

– Вот почему. Ты только взгляни на себя! У любой женщины, девять ей лет или девяносто, возникает на лице именно такое выражение при встрече с ним. А он при этом испытывает одну лишь скуку!

– Правда? – почти с грустью спросила Гита.

– Да! И не мечтай о нем: мне кажется, он вообще терпеть не может женщин. Я слышала, что он способен растоптать все чувства, надежды и мечты. И делает это безжалостно. Поезжай домой, Гита. И постарайся забыть о нем.

Забыть о нем? Разумный совет – но почему так трудно последовать ему?

Взглянув на ассистентку, она заметила боль в ее глазах.

– Так ты тоже?.. – спросила Гита мягко.

– Да. И я тоже, – призналась та. – С самого первого раза, как увидела его… – Смущенно пожав плечами, она продолжала: – Он взглянул на меня, и, хоть убей, я не смогла отвести взгляд. Надежда никогда не умирает, не правда ли? – произнесла она с легкой насмешкой над собой. – На какой-то момент я словно оказалась в чудесной стране, где все кажется возможным. Даже то, что великолепный Генри Шелдрэйк влюбится в меня. Но он отвернулся и ушел, как будто меня вообще не существовало. А я несколько недель не могла заставить себя перестать думать о нем. Уж не знаю, что в нем есть такого, – с унылой улыбкой пробормотала она. – Но это следует запретить законом. – Помолчав несколько секунд, девушка, наконец, заставила себя встряхнуться. – Ладно, мне пора. Всего тебе самого лучшего.

Гита рассеянно кивнула и направилась к выходу, а оттуда – на стоянку машин. Высокая, элегантная, красивая и кажущаяся надменной, самоуверенной. Внешность никак не отражала ее внутренней сути, но ведь встречают, как известно, по одежке… По роду своей деятельности Гите постоянно приходилось притворяться – именно за это ей и платили деньги.

Стоянка была почти пуста и погружена во мрак. Быстро оглядевшись по сторонам, Гита поспешила к своей машине, стоящей в самом дальнем конце. В самом темном углу. И тут услышала шаги.