— Так что у вас с Эллисон происходит?

Они что, вдвоем сговорились вызвать его на откровенность?

— Не понимаю, о чем ты, — невозмутимо солгал он, поджав губы.

Каттер выразительно хмыкнул.

Обдумав услышанное, Ли произнес:

— В таком случае прекрати пускать слюнки при виде докторши, потому что в противном случае мы не поверим ни одному твоему слову.

Неужели это так очевидно? Черт. Видимо, да, раз эти двое хохочут, как гориллы.

— С каких это пор простое восхищение хорошенькой женщиной расценивается как нечто большее? Мне жаль вас расстраивать, ребята, но мы с доктором Самуэльс только друзья.

Каттер повернул стейк и заговорщицки сказал Ли:

— Это потому, что она дала ему от ворот поворот.

— Да, Джон, на этот раз тебе попалась не слишком сговорчивая, не так ли?

— Да, взяли нашего Джона в оборот, — подхватил Каттер.

— Это тебе не с девчонками флиртовать на дискотеке. Настоящая женщина не по зубам нашему плейбою.

Да и не чета этим пустоголовым деревенским девчонкам, — усмехнулся Ли, не испытывая никакого сочувствия к мукам друга.

— Вы, двое, хватит, — отказываясь ловиться на приманку, ответил Джон. — Вы просто завидуете мне, ведь я могу наслаждаться холостяцкой жизнью, в то время как вы привязаны к одной юбке. Это типичная проблема женатиков. Не могут видеть холостого друга, наслаждающегося своей свободой, и всячески стараются его женить. А мне нравится моя жизнь — никаких серьезных отношений, никаких золотых ошейников и коротких поводков, на которых меня держали бы, как некоторых из здесь присутствующих.

— Говори, что хочешь, — зевнул Ли, на которого сарказм Джона никак не подействовал. — Но у меня есть глаза, и я готов поспорить, что тебе хочется быть докторше не только другом.

Они были правы. Именно этого ему и хотелось. Но Ли с Каттером не знали всю правду. Друзья не знали, что Эллисон ответила на его поцелуй, что она таяла в его объятьях, когда они танцевали в темноте под музыку Норы Джонс.

Так что, судя по всему, недолго им оставаться друзьями. Уж он сделает все для этого. Она же пришла сегодня. Значит, у него есть шанс.

Так что пусть издеваются, сколько хотят. Он не будет обращать на это внимания. Пусть посмеются, вспомнят, как сами ухаживали за женщинами, добиваясь взаимности.

Его личная жизнь касается только его одного. К примеру, никому из друзей или родственников Джон не рассказывал об Афганистане. Не будет он рассказывать и о своих чувствах к Эллисон. Потому что эти чувства его пугали.

А еще он боялся, что друзья поймут, что имидж крутого ковбоя — всего лишь маска, под которой прячется инвалид, изуродованный войной, слабак и трус. Врачи сколько угодно могут твердить о последствиях эмоционального стресса, но он знал, что на самом деле он трус и слабак. Джон вышел с поля боя невредимым. У него две руки и две ноги. И он должен радоваться этому, а не прятаться в темной спальне, терзаясь страхами.

— О чем ты задумался, Джей Ти?

Джон выдавил улыбку.

— Я хотел сказать, что ваши разговоры не для детских ушей, — он кивнул в сторону приближающихся ребятишек. — Привет, Шелби, крошка, — сказал он, идя к нему навстречу. — Как дела? Привет, малыш, — поприветствовал он двухлетнего Доусона, который с криками «Джей Ти, Джей Ти» бросился к нему, стремительно перебирая маленькими ножками.

— Тебе от нас не спрятаться! — засмеялся Каттер ему вслед.

Вряд ли, подумал Джон, приподняв Доусона и покружив его в воздухе, пока ребенок не начал визжать от восторга. Он уже прятался целый год, и пока ему это вполне удавалось.

Может, именно поэтому он до сих пор жив.

— Я никогда не привыкну к здешнему небу, — отметила Элли, присаживаясь в шезлонг в саду Рено и вглядываясь в ночное небо. — Оно такое красивое. И днем и ночью.

— Да, совсем не похоже на небо в городе, — согласился Джон, присаживаясь рядом с ней в дачное кресло. — Я так по нему скучал, когда… когда уезжал.

Уже стемнело, и ночное небо напоминало черный бархат, усеянный тысячью бриллиантов — звезд. Полная луна горела подобно роскошному драгоценному камню в диадеме из звезд.

Несмотря на то что в присутствии Джона она все время нервничала, Элли не могла не любоваться красотой летней ночи. К тому же она успокаивала ее взбудораженное сознание.

Сэвиджи попрощались пару минут назад. Вскоре удалились Пэг с Каттером, пообещав вернуться сразу после того, как уложат усталых Шелби и Доусона спать.

Наверняка они спланировали это заранее, чтобы оставить Джона с Элли наедине.

Проблема была в том, что Элли не знала, что сказать. И она отчаянно пыталась найти хоть какую-нибудь тему для ничего не значащего разговора. Но за вечер они успели поговорить обо всем. О детях Пэг и Каттера, о беременности Элли Сэвидж, о фермах, о городке. Когда все эти темы закончились, включая старые добрые темы о погоде и экономике, воцарилось тягостное молчание, которое лишало ее покоя, напоминая, что они с Джоном Тайлером остались одни в саду.

Да, она сама согласилась прийти на эту вечеринку, спланированную Пэг, вероятно, для того, чтобы свести их вместе. Но тогда она не предполагала, что останется с ним наедине. И теперь она раскаивалась, что согласилась на эту опасную авантюру. Она не готова была так быстро снова оказаться рядом с этим мужчиной.

Господи, помоги мне.

— Могу я кое-что у тебя спросить, док?

Сердечко Элли пропустило несколько ударов, когда низкий голос Джона нарушил тишину ночи. Она чувствовала на себе его изучающий взгляд.

— Конечно.

— Я хотел спросить, это у нас свидание сегодня?

Его прямота не удивила Элли. Он же не дурак. Это она идиотка. Застенчивая идиотка. Как может сорокалетняя женщина вести себя так глупо? Она вцепилась дрожащими пальцами в ручки шезлонга.

— Элли?

Сделав глубокий вдох, она оттягивала неизбежное.

— А что, люди все еще ходят на свидания?

Карие глаза внимательно изучали ее.

— Некоторые — да.

— Тогда, — сказала она, понимая, что больше оттягивать невозможно, — тогда это можно назвать свиданием.

Джон молчал.

— Интересно, — наконец произнес он.

— Я тоже так думаю, — она уставилась в небо.

Джон снова заговорил низким и мягким, как бархат, голосом:

— Значит, ты согласилась поужинать со мной?

Поужинать?

Ну что ж, можно назвать это и так. Стоило Эллисон взглянуть на него, как в ней просыпался безумный голод. И только он один мог его утолить. Но она так и не могла ответить на этот такой простой вопрос. Потому что он спрашивал не о пицце, бургерах или картошке.

— Не знаю, — сказала она, потому что и правда не знала, хочет она зайти с ним так далеко или нет. Ее сердце билось в груди как сумасшедшее.

Джон наклонился вперед, оперся локтями о колени и сказал:

— Ну, по крайней мере ответ не был отрицательным.

— Все не так просто.

— Почему же? Все может быть гораздо проще, если ты только пожелаешь. — Их взгляды встретились. — Это ты все усложняешь.

Это Эллисон знала.

— Послушай, Элли, ты знаешь, что я нахожу тебя просто неотразимой. И я не скрываю, что хочу узнать тебя получше. И если бы ты только захотела… — он взмахнул руками. — Я мужчина, ты женщина. Мы могли бы хорошо провести время. Что в этом плохого?

— Ничего, но я не такая, как ты.

— Да, не такая, — кивнул он, соглашаясь.

— Мы слишком разные.

— Но тебе хотелось бы быть похожей на меня, — заключил он. — Я вижу это.

Она могла возразить, но это было бы ложью.

— Может быть. Наверно. Мне любопытно узнать, каково это — хорошо проводить время. Но проблема в том, что я так не могу. Я не такая.

— Стоп, остановимся на этом поподробней, — произнес Джон. — А какая ты, Эллисон Самуэльс? Кто ты? Почему ты не позволяешь себе быть свободной и счастливой? Почему возможность счастья тебя пугает? Я тоже тебя пугаю?

— Ты… хм…

— Жизнь коротка. Зачем терять время?