— Да, мне это нравится, — сказал Джон, отвечая на вопрос Элли, нравится ли ему работать на ранчо.

Она решила говорить на безопасные темы за ужином. И сейчас они вели ни к чему не обязывающий разговор, уплетая пиццу с содовой.

Джон Тайлер снова надел футболку, Эллисон тоже была в рубашке — так она чувствовала себя намного спокойнее и безопаснее в его обществе. Видимо, ее неприличный топик был причиной его нескромного поведения, потому что больше Джон не делал откровенных намеков и предложений. А может, он просто устал. Он уже успел рассказать ей все про мать и сестер, одна из которых вышла замуж и живет в Калифорнии, а другая заканчивает обучение, и теперь пытался объяснить, почему вернулся на ранчо.

— Но прийти к этому было нелегко, — продолжал он устало. — Знаешь, как это обычно бывает: все, кто вырос на ранчо, стремятся как можно скорее вырваться оттуда.

Он потянулся к коробке за очередным куском пиццы.

Эллисон не могла не отметить, с какой потрясающей грацией он двигается. Было очень трудно поддерживать непринужденный разговор с таким мужчиной.

Он полулежал, опершись на локоть и согнув одну ногу в колене. Вся его поза говорила о том, что он чувствует себя полностью непринужденно и расслабленно. Но под одеждой дремали стальные мышцы, отметила Эллисон зачарованно. Она просто не могла отвести глаз от его мощных бицепсов и думать о чем-нибудь другом.

У Дэвида было тело бегуна. Высокий и худощавый, он не поражал ее воображение своими мускулами. А у этого ковбоя их было в избытке. И эти мускулы не из спортзала, они — результат каждодневной физической работы.

— И что же заставило тебя передумать? — поспешила спросить Эллисон, прогоняя прочь крамольные мысли. Как ей только пришло в голову сравнивать его с Дэвидом. Чувство вины перед покойным мужем охватило ее. С бешено бьющимся сердцем женщина мучительно пыталась сосредоточиться на ответе Джона.

— Много чего. После школы я переехал в Бузман, чтобы учиться в колледже. Мне понравилось жить в городе, и я переехал в Колорадо. И, предвосхищая твой вопрос, отвечаю: я изучал информатику.

Эта новость была совершенно неожиданной.

— Правда? — она не могла представить его компьютерщиком, которые все казались ей существами не от мира сего.

— Именно так, — улыбнулся Джон.

— И ты работал по специальности?

— Да, в Сакраменто, в компании, производящей компьютерные игры. Я много зарабатывал, создавая игрушки, имитирующие войну и нападения террористов.

Он замолчал. Какое-то время Джон просто сидел, уставившись в пространство. В комнате стало неожиданно тихо. Потом Джон вышел из своего транса и посмотрел на нее.

— Но ты ушел оттуда, — вставила Эллисон, чтобы продолжить интересный разговор.

Джон кивнул и сделал глубокий вдох, словно успокаивая себя.

— Почему?

Он недоуменно посмотрел на Эллисон.

— Почему?

Опять молчание. Еще один глубокий вдох.

— Потому что случилось одиннадцатое сентября. После этого зарабатывать на жизнь созданием военных игрушек мне стало не по душе.

Тишина в комнате стала зловещей. Джон тут же пожалел, что сказал ей это.

— Я потерял друга на настоящей войне, — нарушил он молчание, — в то время, как сам делал военные игрушки.

— Мне так жаль, — тихо ответила Эллисон, боясь этой новой стороны в биографии Джона, о существовании которой она даже не подозревала. Ей гораздо привычнее и спокойнее было думать о нем как о плейбое, простоватом ковбое с одной извилиной. И ей совсем не хотелось менять это мнение и думать о нем как о тонком и образованном человеке. Она уже начинала понимать, что Джон Тайлер — не простой человек, не рубаха-парень, и это ее пугало.

— Тот день изменил всю мою жизнь. Я понял, что ничего не изменится, что бы я ни сделал, и это меня убивало. — Он пожал плечами и отвел взгляд. — Поэтому я взял отпуск и полетел в Нью-Йорк, чтобы стать добровольцем. Через две недели я уже работал на разборке завалов. Там я понял, что слишком долго принимал жизнь как должное. Свобода, безопасность — то, что я считал неотъемлемым условием моей жизни, — оказались под угрозой. И я решил, что должен пойти дальше.

Она видела, каким жестким стало его лицо, как потухли живые карие глаза. Элли понимала, что он говорит уже не с ней, а с самим собой, вспоминая события, изменившие всю его жизнь.

— Я пошел в ближайший пункт и записался добровольцем в армию. Мной руководил патриотический долг и все такое, — добавил он таким тоном, что сразу стало ясно, что он теперь думает о патриотизме. Это был непродуманный поступок. И опасный. — И только после моего близкого знакомства с армией я понял, чего по-настоящему хочу и где мое место в жизни. Здесь. В Сандауне.

Не нужно было быть психологом, чтобы понять, что парню пришлось пройти через тяжкие испытания и что в этой истории много недосказанного, гораздо больше того, что он ей рассказал. Взгляд Джона стал совсем пустым и холодным. В его голосе не было никаких эмоций, когда он говорил об армии. Она вспомнила слова Пэг о том, что в Сандаун он вернулся совсем другим человеком. Видимо, это армия так изменила его.

Неужели он участвовал в военных действиях, ужаснулась Элли. Но решила не спрашивать, чтобы не усугублять ситуацию. Если бы он хотел, чтобы она знала, он сказал бы. Только вот она не хотела знать. По крайней мере ей так казалось. Это знание только ослабит ее сопротивление его обаянию. Однако чем более откровенным становился Джон, тем больше ей хотелось узнать о нем.

Ее тянуло к Джону Тайлеру. Она была заинтригована его полным тайн прошлым. Ей так хотелось смягчить боль в его карих глазах, когда он говорил об армии. И ее неудержимо влекло к этому мужчине. Как бы отчаянно Эллисон ни сопротивлялась этим чувствам, собственное сердце предавало ее.

Но это неправильно.

Дэвид был ее единственной любовью. Ее мужем. Она просто не может представить себя рядом с другим мужчиной. Ни в каком качестве — ни любовника, ни тем более мужа. Даже дружбу с другим мужчиной ей сложно себе представить. Вот почему ее так пугает это влечение к Джону Тайлеру.

— А что произошло с тобой? — внезапно спросил он, нарушив тягостное молчание.

От вентилятора, который Эллисон поставила на подоконнике, повеяло прохладным ветерком.

— Со мной? Ничего, о чем стоило бы рассказывать.

— Красивой женщине всегда есть о чем рассказать.

Щелчок. Словно повернули выключатель, и он снова превратился в развязного плейбоя.

— Ну… Моих родителей зовут Уорд и Джун Кливер, я выросла в предместье Чикаго с двумя братьями, которых обожаю.

— Как история из книжки.

Сначала ее жизнь и правда была похожа на сказку. Но только сначала.

— Да, — согласилась она с вымученной улыбкой.

Эллисон больше ничего не добавила. Она поменяла позу, пряча от него взгляд. Уткнувшись подбородком в поджатые колени, женщина уставилась на банку с содовой.

— Ты, наверно, была в детстве озорницей, — улыбнулся Джей Ти.

Эллисон расхохоталась.

— Вовсе нет, кто тебе это сказал? Моя подруга была самой популярной девочкой в классе, а меня всегда считали зубрилой.

— Да, нелегкая доля тебе выпала, — сочувственно покачал головой Джон.

— Мне это нравилось. Я всегда хотела быть лучшей по всем предметам. Жертвовала танцами, вечеринками, но дело стоило того. Я поступила в колледж, а потом в ветеринарную академию.

— Вот это мне непонятно. Почему ты решила стать ветеринаром?

— Почему? Потому что я люблю животных и мне нравится медицина.

Джон покачал головой.

— Я имею в виду, почему ты решила работать ветеринаром здесь?

— Ты спрашиваешь, почему я оставила своих кошечек и собачек и большую зарплату ради жизни здесь, в степном захолустье?

— Именно так.

— Мне нужны были перемены, — пожала плечами женщина. — Я хотела увидеть другую жизнь. И мечтала о горах.

Это было почти правдой. Ему незачем знать, что они мечтали об этом с Дэвидом, что это он хотел переехать сюда, что это его мечту она теперь воплощает. Фактически ему вообще незачем знать про Дэвида.