Но столь же благодарной, как она себя чувствовала, женщина так же была осторожна. Для Джорджии было очевидно, что мальчики уже обожали своего нового соседа, и волновалась, что они начали полагаться на него слишком сильно. Поскольку такой прекрасный человек, каким был Мэтт, не будет слоняться поблизости. Потому что ни один человек в ее жизни никогда не оставался рядом.

Возможно, это было цинично, ну, в общем, у нее была причина быть циничной. Ее биологический отец ушел, прежде чем ей исполнилось три года, и не один из трех отчимов, которые прошли через жизнь женщины, не задерживались намного дольше. Несколько случайных и недолгих отношений, которые были у нее в подростковом возрасте, не сделали ничего, чтобы изменить ее мнение. Только когда она встретила Филиппа, Джорджия позволила себе смотреть в будущее и верить, что он там будет. Но оказалось, что она ошиблась.

Джорджия знала, что муж не бросил ее, и, тем не менее, конечный результат был тот же. Он ушел, и она осталась одна. Ну, не совсем. Она будет вечно благодарна Филиппу за трех прекрасных детей.

Но даже если они казались счастливыми большую часть времени, в настоящий момент колики Пиппы все обесценивали, Джорджия не могла сдержать волнение по поводу своих сыновей, по поводу пустоты в их жизнях, которые мог бы заполнить только отец.

После смерти Филиппа, ей иногда было интересно, если число импульсивных союзов Шарлотты было, даже отчасти, попытка дать ее дочерям чувство семьи. Кроме того, что ее дочери были уже взрослые, а Шарлотта еще следовала за сердцем везде, несмотря на то, куда оно могло привести.

У Джорджии не было намерений следовать тем же самым путем, не по любой причине и, конечно, не для поиска замены отца для своих детей. Она не была готова снова рискнуть сердцем, и, конечно, не собиралась рисковать сердцами своих детей.

Но когда женщина услышала, как в другой комнате мальчики хихикали в ответ на то, что Мэтт сказал или сделал, то начала задаваться вопросом, а не было ли уже слишком поздно?

Мэтт приложил достаточно усилий, чтобы держать себя на расстоянии от соседки и ее детей всю следующую неделю. Работа в больнице делала его достаточно занятым в течение первых нескольких дней, но сейчас были его выходные, что вызвало у него затруднения.

В течение нескольких недель он уже привык к тому, что видел Джорджию и ее детей почти каждый день, даже, если это было только в течение нескольких минут разговора на тротуаре. Ему не хватало бесконечного шквала вопросов от Куинна, пристального внимания Шейна, когда тот слушал его ответы, и радостного огонька в глазах Пиппы, когда малышка видела его. Но, в основном, он скучал по времени, которое проводил с Джорджией.

Каждый раз, когда он сворачивал на свою дорогу, его пристальный взгляд автоматически обращался к дому по соседству. Более чем один раз, он считал, что зашел просто, чтобы посмотреть, что она делала, и проверить, не поблекли ли тени под глазами. Слишком много раз он начинал идти в направлении ее дома, прежде чем его инстинкты самосохранения разворачивали мужчину назад.

Вместо этого Мэтт старался чем-нибудь заниматься в подвале. Он повесил гипсокартон, проклеил швы, заштукатурил дырки от гвоздей. Физический труд держал руки занятыми, но это не останавливало его мысли о Джорджии. Мэтт провел некоторое время, болтаясь вместе со своими братьями, и выслушал немного поддразниваний о том, что приударил за красивой блондинкой по соседству. Было легче принять их удары, чем признать, что он просто убежал. Его называли мистером Клучем в средней школе, потому что он всегда играл лучше всех в самых больших играх. Но если бы это была игра, это была бы Высшая лига, и там, на кону стояло гораздо больше, чем результат.

Джорджия была не просто красавицей, она была матерью троих красивых детей. Мэтт не смог бы взять одного без другого, и боялся признать, насколько хотел весь комплект целиком. И так, вместо того, чтобы подойти к крыльцу, он ушел. Мистер Клуч был лицом к лицу с тем, что было потенциально самой большой возможностью в его жизни, и он испугался.

Таким образом, Мэтт позволил им думать, что он их вычеркнул, и пытался не думать о Джорджии, в то время как слушал хвастовство Джека о клерке, который предложил ему идти в палату судей. Но когда Люк начал молоть вздор о деяниях щенков, он не смог не вспомнить, как близнецы были очарованы ими, и что те щенки сыграли основную роль в первой встрече с его соседями.

Было совершенно очевидно, что Люк пытался убедить одного или обоих братьев, что их жизнь была бы не полной без щенка. Он нашел хороших хозяев для пяти из них, и признался, что решил сохранить одного для себя, что означало, что оставалось только два.

Джек, который почти никогда не был в квартире пентхауса, за которую платил астрономическую арендную плату, отказался. У него не было ни времени, ни энергии, которую требовал щенок, не говоря уже о разрушении, которому недрессированное животное дало бы выход на его дизайнерской мебели и деревянных перекрытиях.

Так что Люк оставил Джека в покое и сосредоточил свои усилия на другом брате. Мэтт был в состоянии озвучить большую часть своих аргументов, но не смог забыть тот трепет и волнение на лицах Куинна и Шейна, когда они увидели щенков в своем дворе. И не смог забыть упрямство и тоску в голосе Шейна, когда тот сказал своей маме: «Мы хотим щенка».

И Мэтт знал, что проиграл в этой борьбе, потому что не смог отказаться от того, что могло бы вызвать улыбку на лицах, как у мальчиков, так возможно, и у Джорджии.

Мэтт избегал ее.

Джорджия не понимала почему, но знала, что это так.

Часть ее настаивала, что «почему» ничего не значило. Все, что имело значение – это то, что Мэтт сделал то, что она и ожидала от него – ушел. Но другая часть ее настаивала на том, что должна была быть причина для его ухода. И действительно ли он хотел быть друзьями, ведь Джорджия не хотела, чтобы были неловкости между ними.

Больше чем через неделю после того, как Мэтт сделал ей завтрак, в те редкие ночи, когда Пиппа засыпала в нормальное время, она ждала снаружи, на заднем крыльце, чтобы застать его, когда он вернется домой с работы.

Джорджия узнала тихий гул двигателя, когда Мэтт свернул на свою подъездную дорожку, и ее сердце начало биться быстрее.

Она нервничала и уже сомневалась в своем решении. Может быть, Мэтт не избегал ее. Может быть, он был просто занят.

Джорджия решила, что стучать в его дверь после десяти вечера, при отсутствии чрезвычайной ситуации, могло показаться тем, будто она ждала его. И хотя Джорджия все-таки ждала, она не хотела, чтобы Мэтт знал это. Осознание этого заставляло ее чувствовать себя более нелепо.

Женщина только повернулась, чтобы уйти обратно в дом, когда свет над крыльцом Мэтта загорелся, и он вышел на улицу. Один.

Мужчина сел на верхнюю ступеньку, поставив локти на колени, бутылка пива свисала с его пальцев.

Джорджия замялась. Она довольно хорошо читала язык тела, и усталость в широких плечах Мэтта была видна даже на расстоянии пятидесяти метров. Он поднял бутылку к губам, и сделал долгий глоток.

Решение было принято, Джорджия нырнула обратно в дом, чтобы убедиться, что все дети улеглись и спят, потом повесила радио-няню на пояс и пробралась через двор.

Несмотря на свою задумчивость, Мэтт, должно быть, услышал ее шаги по траве, потому что поднял голову вверх и всматривался в темноту. Она шагнула в круг света.

— Джорджия.

Женщина увидела удивление, которое скользнуло по его лицу, и услышала радость в его голосе, прежде чем он, казалось, спрятал свои эмоции.

Мэтт подтвердил ее подозрения – он избегал ее. По некоторым причинам, мужчина намеренно пытался увеличить расстояние между ними. Но сейчас ее это не волновало. Все, что беспокоило ее, выражение страдания на его лице.