Мэтт пожал плечами.

— Я все равно подстригал свой газон.

Джорджия взяла бутылку с йогуртом из сумки, и поставила его в холодильник.

— Ты должна попробовать соевое молоко, — сказал Мэтт Джорджии.

Она подняла бровь.

— Потому что у вас есть фьючерс в соевых бобах?

Мэтт усмехнулся.

— Потому что колики могут быть вызваны или усилиться при непереносимости белков коровьего молока, потребляемых кормящей матерью.

Джорджия скрестила руки на груди.

— Как ты узнал, что я кормящая?

К его чести, Мэтт сумел удержать свой взгляд на лице Джорджии и даже не взглянул в сторону ее пышной груди.

— Нет детских бутылочек в сушильном шкафу или в холодильнике.

— Вы очень наблюдательны, — отметила Джорджия. — И откуда ты знаешь про соевое молоко?

— Я просто много читаю.

Она закончила убирать продукты и полезла в ящик под духовкой за сковородкой.

— Я тоже читала, — сказала Мэтту Джорджия. — Иногда даже для удовольствия.

Мужчина улыбнулся.

— Ты когда-нибудь снова будешь читать.

— Поверю тебе на слово, — она достала масло из холодильника. — Но сейчас мы получаем один день за один раз.

—Я бы сказал, что ты это делаешь лучше. У тебя трое замечательных детей, Джорджия.

Женщина начала намазывать ломтики хлеба.

— Я бы хотела, чтобы ты сказал это мне в три утра, — и когда она поняла, что эти слова могли быть неверно истолкованы, ее щеки покраснели.

Мэтт знал, что это не приглашение. Но хотел как-нибудь помочь, чтобы быть человеком, к которому она обратилась бы, когда ей будет нужен кто-то, кто смог бы облегчить жизнь, избавить от усталости и теней вокруг глаз, и вызвать улыбку на лице. Но эти желания были очень опасными. Джорджия не была его женой, ее дети не были его детьми, и он был вынужден прекратить желать того, чего не могло быть его.

— Я только имела в виду, что было бы неплохо иметь кого-то рядом, чтобы успокоить меня в ранние часы утра, когда мне хочется плакать вместе с Пиппой, — поспешила внести ясность Джорджия.

— Совместное бремя делает его легче, — легко согласился с ней Мэтт, и записал свой номер телефона в блокнотик, стоящий на столе. — И если тебе когда-нибудь понадобится помощь, с чем угодно и в любое время, позвони мне.

— Ты уже оказал меня огромную услугу, скосив мой газон, — сказала Джорджия, одновременно кидая в разогретую сковородку первый кусок хлеба, и масло зашипело.

— Я не знал, что существует лимит на добрые дела.

Джорджия снова улыбнулась, и хотя мужчина видел усталость в ее глазах, но улыбка, казалось, осветила всю комнату.

— Я не хотела показаться неблагодарной...

— Я бы не сказал, что вы неблагодарная, только упрямая.

— Я жила в Нью-Йорке на протяжении десятков лет, — сказала она ему. — И я отнюдь не была первой в списке большинства моих соседей на помощь, и самую большую услугу, которую любой из них когда-либо делал для меня – было держание дверей лифта!

— Очевидно, что переезд в Пайнхерст был большим ударом.

— Моя мама сказала, что это был совершенно другой мир. Она предложила мне поговорить с людьми, которых я не знаю, и упрекнула за блокировку двери моего фургона, когда я его припарковала на подъездной дорожке.

— Ты заблокировала двери машины на собственной подъездной дорожке? — недоверчиво спросил Мэтт.

— Когда я впервые переехала в Нью-Йорк, я жила на третьем этаже в квартире в Челси. Две недели спустя, я пошла в маленькое кафе на углу, не заперев дверь и к тому времени, как вернулась с чашечкой кофе в руке, моя квартира была полностью очищена.

— Я понимаю, что твой опыт сделал бы любого настороженным, — признался Мэтт. — Но здесь соседи присматривают друг за другом.

— Это говорит человек, который только что переехал в этот район, — заметила Джорджия сухо, перевернув хлеб на сковороде.

Мэтт усмехнулся.

— Но я вырос в Пайнхерсте, и прожил здесь большую часть своей жизни.

— И, наверное, четверть школьной футбольной команды поддержали тебя на чемпионате в выпускном классе, — догадалась она.

— На самом деле, я был бегуном, — признался он ей.

— Да, это вносит изменения.

Джорджия вытащила один бутерброд из сковороды и бросила в нее другой. Затем она разрезала его на четыре треугольника, разделила их между двумя тарелками и поставила на барную стойку. Джорджия полезла в шкаф над раковиной за двумя чашками, затем прошла мимо него к холодильнику за бутылкой молока. И хотя она легко перемещалась и выполняла работу, убеждая Мэтта, что делала это множество раз, прежде чем мужчина внезапно осознал тот факт, что просто стоял посреди кухни.

— Я стою на твоем пути, — отметил Мэтт, двигаясь в сторону так, что теперь стоял, прислонившись к дальнему стульчику у стойки, а девочка все еще надежно лежала на сгибе его руки.

Джорджия покачала головой, когда наполовину наполнила чашки с молоком.

— Если бы ты не держал Пиппу, она бы кричала и плакала, желая свой обед, и я бы бегала между ней и горящими бутербродами.

Когда Джорджия позвала близнецов обедать, Мэтт посмотрел вниз на девочку, которая была очень увлечена жеванием своей ручки.

— Ну, пока я побуду полезным, — сказал он таким тоном, который обеспечил ему легкую улыбку Джорджии, а также широкую улыбку и слюни от малышки на руке.

Быстрый стук шагов подтвердил, что мальчики слышали голос матери, и с радостью забирались на табуреты у стола.

Джорджия подошла к плите и перевернула следующий бутерброд на тарелку. Она разрезала его пополам, потом удивила Мэтта, поставив тарелку на стойку перед ним.

— Молока? — спросила она. — Или ты хотел бы что-то еще? У меня есть холодный чай, сок или содовая.

— Молоко – это хорошо, — сказал он. — Но я не ожидал, что ты будешь меня кормить.

— Это просто жареный сыр.

— Это гораздо более аппетитно, чем холодная пицца в моем холодильнике.

Джорджия пожала плечами.

— Я думаю, что бутерброд – это небольшая плата за стрижку газона.

— Ты еще оценишь особенности маленького городка, где проживаешь сейчас, — сказал он ей.

— Я стараюсь.

Тот факт, что Джорджия сделала попытку, дал ему уверенность, что их молодая дружба могла бы привести к чему-то большему.

И хотя предупреждения Джека и Люка еще отзывались эхом в глубине души, но они легко заглушались стуком его сердца, когда Джорджия улыбалась Мэтту.

Джорджия ждала, пока машина Мэтта исчезнет с его подъездной дорожки, прежде чем разрешила мальчикам посетить соседский дом на дереве. За последние пару недель, они наслаждались приключениями на верхушках деревьев, но только тогда, когда их нового соседа не было дома.

Не то чтобы она избегала Мэтта. Не совсем. Просто было что-то в этом человеке, что заставляло тревожно звенеть колокольчики в ее голове. Или, может быть, во всем было виновато это покалывание в венах при виде него.

Мэтт был доброжелательным и отлично ладил с детьми, и если бы всякий раз ее тело не реагировало так на него, когда он был рядом, они, наверное, могли бы стать хорошими друзьями. Но, осознание того, что возбуждение рядом с ним было слишком мощным, чтобы чувствовать себя удобно в его присутствии, заставило Джорджию принять решение, что было бы лучше все время придерживаться безопасного расстояния между ними, по крайней мере, пока уровень ее гормонов после беременности не вернулся бы в норму.

Джорджия перевезла Пиппу в соседский дворик, чтобы присмотреть за мальчиками, пока они будут играть на дереве.

Женщина обосновалась на раскладном стульчике рядом с малышкой, которая радостно агукала в своем манеже. Джорджия улыбнулась, слушая разговор мальчиков, вернее оживленную болтовню Куинна и краткие ответы Шейна. Несколько минут спустя, она увидела ботинки Шейна на верхней ступеньке лестницы.

— Будь осторожен, — сказала она, инстинктивно встав со стула в тот момент, когда его нога соскользнула на следующую ступеньку. Женщина была уже на полпути к дереву, когда сердце забилось у нее в горле, и сын упал на землю.