Блайт сжала свою чашку и опустила глаза. «Теперь, когда он получил прямое приглашение от мамы, пусть сам выкручивается», — подумала Блайт.

— Спасибо, — сказал он, — но я уже решил, что буду делать на эти праздники.

— Джас едет в Веллингтон, — объяснила Блайт.

— Ах да, ведь там живет твой отец. — Роза кивнула. — Ты прав, нельзя его разочаровывать.

Возможно, Блайт была единственной, кто заметил, что Джас промолчал. Вместо ответа он потянулся за вторым куском пирога и начал с преувеличенным усердием хвалить кулинарные способности Розы.

Рождество в семье Самерфилдов представляло собой хорошо организованный хаос. Чужому было бы трудно, окажись он на празднике в их доме. Каждый из членов семьи точно знал, какая ему отведена тарелка и как нужно расставить на столе угощение. Никто не сомневался, что завтрак начнется на полчаса позже, чем было запланировано. Потому что дети с веселыми криками откроют подарки и, конечно, раскидают всю оберточную бумагу и сами коробки по полу. Что отец обязательно вздремнет после обеда, прежде чем начать шумную возню со своими внуками, тогда как остальные взрослые будут обмениваться последними семейными новостями. Все было очень предсказуемо, но все это возникало из веселого рождественского хаоса.

В первый день после Рождества вся семья отправилась в Тахавэй в гости к Блайт и провела весь день на пляже. Когда родные разъехались по домам, с ней остались трое племянников, в полном восторге от предвкушения каникул с любимой тетей. Феликсу было восемь, а его сестре Лизи и кузине Тессе по шесть лет.

Каждый день они с удовольствием работали в саду, помогая Блайт в основном выпалывать сорняки. После часа или двух работы дети наперегонки бежали на пляж строить замки из песка, кататься с невысоких дюн и брызгаться на мелководье. Иногда всей гурьбой они шли изучать близлежащие скалы. К обеду Блайт забирала троицу домой, а потом, когда солнце уже палило не так сильно, они вместе совершали еще один набег на пляж. Вечером воздух становился прохладным, и Блайт возвращалась в сад еще немного поработать, пока дети играли в долине.

На третий вечер в дверь постучали.

Дети как раз притихли, сосредоточившись на сосисках в тесте. Не переставая жевать, все трое повернули головы к двери. Блайт замерла у стола с бутылкой кетчупа в руках.

Дверь открылась, и вошел Джас. На нем были джинсы и полосатая хлопчатобумажная рубашка с закатанными рукавами. Он остолбенел, увидев гостей. Блайт следила, как на его лице на мгновение появилось выражение неподдельного удивления, но ему удалось мгновенно справиться с собой, и он надел маску вежливости. Блайт поставила кетчуп на стол и представила Джасу детишек:

— Джас, познакомься с моим юным племянником и племянницами. Лизи, Феликс, Тесса. Это мистер Траверн.

Феликс поспешно проглотил хлеб и сосиски и вежливо сказал:

— Здравствуйте, мистер Траверн.

Блайт уже подумала, что Джас проигнорирует мальчика, но он повернулся к нему и коротко кивнул:

— Здравствуй.

— А мы были у вашего дома, — проинформировала его Тесса.

Феликс смутился.

— Только снаружи. Тетя Блайт сказала, что мы должны оставаться на веранде.

Она приходила к его дому каждый день, беря с собой детей, слишком маленьких, чтобы оставлять их одних.

— У тебя дома все в порядке, — заверила она его. — С возвращением, Джас. — Она подошла и подняла голову, чтобы поцеловать его.

Его губы были холодны. Девушка отступила. Может, он чувствует себя неловко в присутствии детей? Конечно, страстный и сексуальный поцелуй был бы совсем не к месту, но он мог бы просто дать ей понять, что тоже рад ей. Однако Блайт все же улыбнулась и, взяв его за руку, потянула в глубь комнаты.

— Хочешь остаться и поесть с нами?

— Нет, — он выдернул руку из ее мягкой ладони, — спасибо. Сколько они еще здесь пробудут?

— До Нового года. Мы здорово проводим время. Пойдешь завтра с нами на пляж?

Джас покачал головой.

— Я и так потерял кучу времени. Держи их подальше от моего дома, ладно?

Блайт почувствовала себя так, словно ее окатили ледяной водой. Опешив, она молча смотрела на него. Он повернулся и резко открыл дверь.

— Джас! — Блайт выбежала за ним прежде, чем он захлопнул за собой дверь. Она быстро прикрыла ее, и они остались одни на темной веранде. Блайт поймала его руку.

— В девять часов я отправлю детей в постель, — тихо произнесла она, — ты вернешься позже?

— Чтобы разделить с тобой постель?

Блайт заколебалась.

— По крайней мере поговорим.

Он отодвинулся, и ее рука упала.

— Мне и вправду нужно вернуться к работе. Да и у тебя забот полон рот. Как ты умудряешься работать, пока они здесь?

— Они мне помогают. Они очень хорошие дети, Джас.

— Ничуть не сомневаюсь, — произнес он вежливо и отстраненно.

— Не так уж много времени до Нового года. Да и я немного отдохну от работы. — Не удержавшись, она спросила: — Ты не любишь детей?

— Не вижу причины их не любить, — нетерпеливо произнес он. — Я уже говорил тебе это.

— Ах да. Ты так занят. Что ж, мы постараемся тебя не беспокоить.

Это прозвучало слишком раздраженно, Блайт и сама это поняла.

— Спасибо.

Джас остановился, взял ее за подбородок и впился в губы с едва сдерживаемой, яростной страстью. Не сказав больше ни слова, он ушел. Она прождала до одиннадцати, но Джас так и не пришел.

Следующий день Блайт провела с детьми на пляже. Они рассматривали медузу, которую вынесло волной на песок, и считали красные пятнышки в ее прозрачном теле. Внезапно девушка посмотрела наверх и увидела Джаса на верхушке холма. Блайт выпрямилась, подняла руку и помахала ему, приглашая его присоединиться к ним, но, прежде чем она успела это сделать, он повернулся и исчез.

Разочарованная, девушка осталась стоять, все еще держа в воздухе поднятую руку.

— Тетя Блайт. — Лизи подергала ее за шорты. Блайт, вздохнув, снова занялась детьми. — Тетя Блайт, можно мы возьмем ее домой?

— Нет, — сказала она, — мы лучше отпустим ее в море, туда, где ее дом.

— А она еще живая? — удивленно спросил Феликс.

— Не знаю, — честно призналась Блайт. — Но если она живая, то мы убьем ее, взяв к себе домой, а если она сдохла, то скоро завоняет. Собирай наши букеты, Тесса, и давай отпустим медузу.

Когда дети отправились спать, девушка стояла на крыльце и с грустью смотрела на другой край залитой тенями долины, где стоял дом Джаса. Она не могла оставить детей одних дома. Может быть, он все же придет сегодня ночью? Но нет, она знала, что просто успокаивает себя, — он не придет.

Отчаяние и разочарование перерастали в раздражение и наконец превратились в злость. Неужели он думает, что может вот так просто от нее отделаться? Неужели он устал от нее? А вдруг он встретил кого-то в Веллингтоне… например, старую любовь?

Однако здравый смысл и знание его характера подсказывали, что это маловероятно. Он ведь сразу пришел и постучал в ее дверь, как только приехал. Поцеловал ее хотя и быстро, но с нескрываемой страстью. Если бы только у него был телефон, она бы тут же позвонила и потребовала объяснений. Его поведение просто смешно. Он уже и так изолировал себя от мира и от людей. Кроме нее.

Словно острый нож вонзился ей в сердце. Она вспомнила, что сказал ей Джас когда-то. После их первого поцелуя. Он тогда спросил:

— Ты не против, чтобы тебя использовали?

А она ответила, что понимает. Этот поцелуй ничего еще не значит, она не должна ничем его связывать. Позже, той же ночью, во время бушующего циклона, она попросила его снова поцеловать ее и получила в ответ презрительный отказ.

И почему она не усвоила урок? Ведь она терпела, даже тогда, когда он проявил ревность — ревность, на которую у него не было ни малейшего права. Но и этого ей было недостаточно. Она снова и снова билась о стену — слишком твердую для нее стену. Так бьется мотылек о стекло горящей лампы. Она даже осмелилась предложить ему заняться с ней любовью.