Она никогда не думала, что это будет так просто — одно неверное движение, и на плечо опускается тяжелая рука, а в лицо веет леденящий душу ветерок смерти. Все произошло в солнечный, как всегда, жаркий полдень.

Разумеется, она отдавала себе отчет в том, что это был не первый неверный шаг, а логическое завершение длинной цепи ошибок, которые она начала совершать много лет назад. И все же хотелось думать, что если бы они пришли сюда на каких-нибудь десять минут раньше или позже, то ход событий не был бы столь драматичным. Сам факт их ареста в этот прекрасный день воспринимался не как закономерное следствие прошлых ошибок, накопившихся за последние четыре года, а как совершенная случайность, в одночасье сделавшая их невольными жертвами непредвиденных обстоятельств.

Конечно, они хорошо знали, на что идут и чем рискуют, и никогда не считали, что обладают сколько-нибудь серьезными преимуществами в этой опасной игре. Просто им почему-то казалось, что их никогда не поймают, что судьба каким-то мистическим образом защитит их от всяческих невзгод. Сама мысль о том, что их могут схватить, что это может произойти не с кем-то, а именно с ними, что фортуна может отвернуться от них, казалась невыносимой. Ведь это означало, что вся жизнь покоится на какой-то трагической ошибке, за которую придется расплачиваться. И вот он, час расплаты, а платить надо своей жизнью.

Их было двое — англичанка и таиландка; несколько минут назад они прилетели в сингапурский аэропорт Чанджи с большой партией героина и были задержаны таможенниками за попытку провоза наркотиков. Они с самого начала поняли, что это было сделано по наводке. Их просто-напросто подставили. Роби Фрейзер, стоявший за этой операцией, прослышал о том, что кто-то из его постоянных наркокурьеров является тайным агентом спецслужб, и решил проверить свою догадку. План был простой. Если курьера задержат на таможне, а потом освободят, то, стало быть, слухи не лишены оснований. А если повесят за попытку контрабанды наркотиков — значит, он получил ложную информацию. Просто и весьма убедительно. Но в работе этого хитроумного механизма неожиданно произошел сбой. Фрейзер понятия не имел, что подозреваемая им Сун Исим отправится в Сингапур не одна, а вместе со своей лучшей подругой Евой Каннингэм.

Остановившись у багажного транспортера, Ева посмотрела вверх: на потолке был закреплен огромный вертикальный, почти до самого пола, транспарант с грозной надписью: «ПРОВОЗ НАРКОТИКОВ КАРАЕТСЯ СМЕРТНОЙ КАЗНЬЮ». Подавив дурное предчувствие, она подхватила багаж, небрежно бросила его на тележку и, стараясь казаться веселой и беззаботной, направилась к таможенному контролю. При этом она делала все возможное, чтобы за непринужденной беседой с подругой скрыть охвативший ее страх.

В здании терминала было довольно прохладно. Кондиционеры работали на полную мощность, и когда они подошли к таможенникам, миновав длинный ряд бдительных работников охраны, ее руки покрылись гусиной кожей. Ева нутром почувствовала, что их уже ждут. Внешне подруги оставались спокойными и невозмутимыми, но это им не помогло. Не успели они поставить свои вещи на контроль, как к ним тут же подошли четверо — двое мужчин и две женщины, — положили руки им на плечи и препроводили в ярко освещенную комнату без окон, где самым тщательным образом обыскали с ног до головы. Ева пребывала в состоянии шока, парализовавшего ее волю, и безучастно наблюдала за происходящим, как будто ее это совершенно не касалось.

Она не отреагировала даже тогда, когда Сун, ее лучшую подругу, вывели из комнаты, хотя и понимала, что в последний раз видит эту хрупкую, худощавую женщину. Во время обыска Еве казалось, что ее душа отделилась от тела и наблюдает за происходящим со стороны.

После обыска ей великодушно предоставили возможность сделать один телефонный звонок. Набрав по памяти номер экстренной связи, Ева замерла, ожидая ответа.

— Это Ева. Я в Чанджи. Меня задержали в аэропорту.

В течение последующих нескольких часов, которые показались ей вечностью, она неподвижно сидела в комнате под замком, полностью изолированная от внешнего мира. Это обстоятельство породило проблеск надежды. Значит, ее хотят оградить от возможных неприятностей, ожидая дальнейших указаний. А что будет, если за ней никто не приедет? Пожизненное заключение? Двадцать пять лет тюрьмы? Или смертная казнь? Конечно, в Сингапуре редко казнили граждан западных стран, но все же такое иногда случалось, и она знала, что не застрахована от подобной участи. А бедную Сун, наверное, повесят, и ничто ее уже не спасет. Какие у нее могут быть оправдания?

Ева задумалась, размышляя над тем, должна ли она горевать из-за того, что ее не повесят вместе с верной подругой. Все естество Евы протестовало против подобного исхода. Конечно, ей не хотелось умирать, хотя тот факт, что она останется жить, а ее подруга умрет, несомненно, будет разъедать ее душу еще долгие годы. Но жажда жизни была сильнее дружеских чувств. Она проникала во все поры ее организма, смешиваясь с потом и слезами и заставляя с содроганием вспоминать только что пережитый кошмар.

Изнуряющее душу ожидание смертного часа — вещь чрезвычайно болезненная и, в сущности, невыносимая. Сердце готово вырваться из груди, безуспешно протестуя против столь трагической развязки, а в горле то и дело застревает сдавленный крик. Нет, она не должна умереть. Конечно, «Сикрет интеллидженс сервис» и МИ-6 никогда не давали ей никаких гарантий безопасности и не обещали помощи, но все же не хотелось верить, что ее положение настолько безвыходное. Она занималась агентурной деятельностью на свой страх и риск, так сказать, не имея на руках никаких контрактов, договоров или других гарантий собственной безопасности. И тем не менее в глубине пораженной ужасом души теплилась надежда, что ее каким-то образом выдернут из этой бездны. Любой ценой. А она готова была бороться за свое спасение, чего бы это ей ни стоило.

Эндрю Стормонт, ее куратор, прибыл на своем «Геркулесе С-130» из Гонконга, когда в Сингапуре уже смеркалось. Его встретили на взлетной полосе и тотчас же препроводили к Еве.

Он вошел в комнату и подождал, пока за ним закроется дверь, затем окинул ее с ног до головы испытующим взглядом и тяжело вздохнул. Если бы не ее глаза и не сверкавшая в них неистребимая жажда жизни, он ни за что на свете не узнал бы ее. Да и как можно было узнать жизнерадостную и молодую женщину в этом истерзанном героином существе, с костлявого тела которого клочьями свисали какие-то тряпки?

Ева медленно поднялась с пола, не проронив ни слова. Стормонт взял ее под руку и постучал в дверь. Их выпустили в длинный коридор, по которому они добрались до взлетной полосы, где их ожидал «Геркулес» с работающими двигателями. Сингапурские таможенники тут же повернулись и молча пошли в терминал, предоставив им возможность беспрепятственно войти в самолет. Как только Ева и Стормонт заняли места, самолет без промедления поднялся в воздух. Она с невозмутимым спокойствием наблюдала за тем, как Стормонт передал сумки с героином человеку в штатском. Обычная процедура. Ева знала, что весь груз будет уничтожен, а вместе с ним будет уничтожена и та жизнь, которую она вела в последние четыре года.

— Куда мы сейчас?

— Обратно в Англию. В наркологическую клинику. — Стормонт провел рукой по костлявым ладоням Евы.

В течение четырех лет она добросовестно работала на СИС в качестве глубоко законспирированного агента по наркотикам в Юго-Восточной Азии. Стормонт регулярно общался с ней по телефону, но за все это время никто из сотрудников СИС никогда не видел ее. Она играла свою роль настолько хорошо, что никто не мог заподозрить ее в пристрастии к наркотикам.

— Почему ты не предупредила нас об этом?

— А что это могло изменить? У меня просто не было выбора. Настал момент, когда я вынуждена была сделать это. Разумеется, я отдавала себе отчет в том, что не смогу остановиться, если начну принимать эту гадость, но в противном случае мне грозило разоблачение. Они с самого начала подозревали меня, и только так я могла доказать обратное.