Ренальд Фэнвар сидел на крыльце, согревая телом прочное кресло из черного дуба, которое для него два года назад вырезал его внук. Он смотрел на север.

На черные с серебром тучи.

Никогда он не видел ничего подобного. Громоздясь в вышине, они закрывали собой весь северный небосклон. И они вовсе не были серыми. Они были именно черными с серебром. Грохочущий грозовой фронт был темным, как погреб в полночь. В абсолютной тишине, где-то в глубине, разрывая тучи на части, сверкали серебристые молнии.

Воздух стал густым. Густым от запахов пыли и грязи, сухих листьев и так и не пролившегося дождя. Пришла весна, но посевы так и не взошли. Ни один росток не решился пробиться сквозь землю.

Он медленно поднялся с кресла – дерево заскрипело, кресло мягко закачалось позади него – и подошел к краю крыльца. Он сжимал в зубах трубку, хотя она давно потухла. Он не стал вновь ее разжигать. Эти тучи завораживали. Они были такими черными – как дым от лесного пожара, хотя дым от пожара никогда не поднимался так высоко в небо. А как понимать серебряные тучи? Они выпирали между черных, словно начищенная сталь сквозь покрывшую ее сажу.

Оглядев двор, он поскреб подбородок. Низкая побеленная изгородь окружала клочок травы и кусты. Они высохли все до единого – не сумели пережить эту зиму. Скоро придется их выкорчевать. Что до травы… что ж, трава оставалась прошлогодней. Не взошло ни травинки.

Удар грома его ошарашил. Чистый, резкий, словно невероятного масштаба удар металла о металл. От грома задребезжали окна в доме, затряслись доски крыльца – казалось, он потряс до самых костей.

Он отскочил. Этот удар был где-то рядом – возможно, на его подворье. Ему захотелось пойти проверить ущерб. Удар молнии может убить человека, или прогнать с земель, спалив его дом. Здесь, в Пограничье, очень многое может заменить трут – сухая трава, дранка, и даже семена.

Но тучи еще далеко. Значит, молния не могла ударить в его владениях. Черные и серебряные тучи накатывались и кипели, подпитывая и пожирая друг друга.

Он закрыл глаза, успокаиваясь, и глубоко вздохнул. Неужели ему показалось? Неужели он съезжает с катушек, как постоянно шутит Гаффин? Он открыл глаза.

И вдруг тучи оказались рядом – прямо над его домом.

Выглядело так, будто они неожиданно подкатились вперед, решив нанести удар, пока он отвел взгляд. Теперь они господствовали в небе, уносясь вдаль во всех направлениях, массивные и подавляющие. Он почти физически чувствовал, как их вес сдавливает окружающую атмосферу. Он вдохнул неожиданно тяжелый от влаги воздух, и на его лбу выступил пот.

Облака вспенивались; иссиня черные и серебристые тучи сотрясались от белых, идущих изнутри вспышек. Внезапно они закипели и хлынули вниз прямо на него, словно воронка смерча. Он вскрикнул, подняв руку, словно заслоняясь от невыносимо яркого света. Эта чернота. Эта бесконечная, удушающая чернота. Она поглотит его – он это знал.

И вдруг тучи исчезли.

Трубка с мягким стуком упала на крыльцо, рассыпав пепел по ступеням. Он не заметил, как выпустил ее. Ренальд помедлил, глядя в чистое синее небо, осознав, что испугался пустоты.

Тучи снова собрались на горизонте, но теперь в сорока лигах отсюда. Они тихонько громыхали.

Трясущейся рукой он поднял трубку. Загоревшая за годы, проведенные на солнце, рука была в старческих пятнах. « Это тебе показалось, Ренальд», – сказал он себе. – « Ты съезжаешь с катушек, это ясно как день».

Он был на взводе из-за посевов. Это они довели его до крайности. Хоть он и пытался приободрить парней, но выходило неестественно. Что-то уже должно было прорасти. Он пашет эту землю уже сорок лет! Семенам ячменя не нужно столько времени. Чтоб ему сгореть, но не нужно! Что в последнее время творится с миром? Не только нельзя положиться на растения, но и тучи не остаются там, где им положено.

С трудом он опустился обратно в кресло, так как ноги дрожали. « Старею…» – решил он.

Он проработал на ферме всю жизнь. Вести хозяйство в Пограничье было нелегко, но, если много работать и получать обильный урожай, то можно неплохо жить. « Сколько посеешь семян, столько удачи и получишь», – все время говорил его отец.

Что ж, Ренальд был одним из самых успешных фермеров в округе. Дела шли настолько хорошо, что он смог купить две соседние фермы, и по осени мог отправлять на ярмарку по тридцать телег. Сейчас на него работало шесть человек – они пахали поля и следили за порядком. Это не означало, что ему не приходилось каждый день лезть в навоз и показывать, в чем соль фермерского труда. Нельзя позволять мимолетному успеху вскружить тебе голову.

Да, он работал на земле, «жил землей», как всегда повторял его отец. И он разбирался в погоде, насколько это возможно. Эти тучи были необычными. Они тихо рычали, как рычат животные в ночи – выжидая, прячась в ближайшем лесу.

Он подскочил, когда новый удар грома прозвучал, казалось, слишком близко. Эти тучи же были за сорок лиг отсюда? Разве он так не думал? Скорее, если присмотреться, то сейчас похоже на десять лиг. «Не забивай себе голову», – проворчал он себе под нос. Звук собственного голоса успокаивал. В самом деле. Приятно услышать что-то, помимо этого громыхания и редкого поскрипывания ставен на ветру. Кстати, разве он не должен слышать, как Овэйн в доме готовит ужин?

– Ты устал. Вот и все. Устал. – Он запустил руку в карман жилета и выудил кисет с табаком.

Справа донеслось тихое громыхание. Сначала он решил, что это гром – но громыхание было слишком резким и постоянным. Это был не гром. Это гремели колеса.

И точно – большой, запряженный волами фургон взобрался на восточный склон Маллардова Холма. Ренальд придумал холму название сам. Каждой вещи нужно имя. Дорога называлась Маллардов Тракт – почему бы не назвать холм так же?

Он наклонился в кресле вперед, старательно не обращая внимания на облака, и, сощурившись, постарался рассмотреть возницу. Это не Тулин? Кузнец? Почему это он загрузил фургон чуть ли не до небес? Разве он не должен ковать новый плуг для Ренальда?

Хоть Тулин и был самым худым из кузнечной братии, у него все же было вдвое больше мышц, чем у большинства фермеров. Он был темноволос и загорел, как все шайнарцы. Так же по шайнарскому обычаю он брил лицо, но чуба не носил. Тулин мог проследить свой род от воинов Порубежья, но сам он был обычным крестьянином, как все в округе. Он держал кузницу около Дубового Ручья, в пяти милях к востоку. Зимними вечерами Ренальд с кузнецом часто с удовольствием играли в камни.

Тулин приближался. Он был моложе Ренальда, но последние несколько зим выдались тяжелыми, из-за чего он начал задумываться, не отойти ли от дел. Кузнечное дело не терпит стариков. Конечно, и фермерство тоже. Да разве есть хоть какое-то ремесло, подходящее старику?

Фургон Тулина катился по накатанной проселочной дороге, приближаясь к белой изгороди Ренальда. « Как странно», – подумал Ренальд. За фургоном тянулась аккуратная цепочка животных: пять коз и две молочных коровы. Снаружи к фургону были привязаны клети с черными курами, а сам фургон был забит мебелью, тюками и бочками. Юная дочка Тулина, Мирала, сидела на передке, рядом с ним и его женой – златоволосой женщиной с юга. Галлана уже двадцать пять лет была женой Тулина, но Ренальд до сих пор мысленно звал ее «эта южаночка».

Вся семья ехала в фургоне и забрала с собой все, что можно. Очевидно, они переезжают. Но куда? Может, к родственникам? Они с Тулином не садились за партию в камни уже… да, уже три недели. В последнее время выдалось не слишком-то много времени ходить в гости – пришла весна, и нужно сеять. Кому-то понадобится чинить плуги и точить косы. Кто этим займется, если кузница Тулина опустеет?

Пока Тулин прилаживал фургон рядом с домом, Ренальд набил в трубку щепотку табака. Худощавый, седой кузнец передал поводья дочери и спрыгнул с фургона, подняв облако пыли, когда его ноги коснулись земли. За его спиной зрела далекая гроза.