— Я уже сделал это. — Он засунул руки в задние карманы джинсов. — Что, черт возьми, ты делала на ранчо? Насколько я вижу, абсолютно ничего.

Она почувствовала, что краснеет. Его интересовали новости на ранчо, а не в Хармони и уж точно не в ее жизни.

— Если бы я знала, что ты приедешь, — запинаясь, пробормотала Тэлли.

— Да? А что бы ты сделала? Починила забор, покрыла крышу конюшни и покрасила бы дом? Это называется косметическим ремонтом.

Тэлли прислонилась к грузовичку, ища опоры.

— Я знаю, как это называется, и мне хорошо известно, что надо сделать. В письме я сообщала об этом, но…

— Что — но? Я считал, что здесь находится человек, способный поддерживать ранчо в хорошем состоянии. А вместо этого я нахожу здесь… тебя. — Он бросил на нее уничтожающий взгляд.

— Послушай, — сказала Тэлли. — Я не хотела делать капитальный ремонт без твоего согласия, поэтому я послала тебе несколько смет по реконструкции дома, конюшни и новой ирригационной системы. Но так и не получила ответа.

— Я был занят, и потом, почта часто запаздывает, — объяснил он.

— Меня волнует только ранчо. Возможно, тебе так не кажется, но это не моя вина. Я лучше других в округе разбираюсь в выездке и разведении лошадей, я практикую метод внутренней дрессировки и, думаю, заработала свою долю в управлении хозяйством. Ты видел лошадей?

— Издалека, но для меня этого вполне достаточно.

— Ты не любишь их? — недоверчиво протянула она.

Он пожал плечами.

— А что в них особенного? Четыре ноги, грива, хвост и мозг размером с грецкий орех. Я лучше взгляну на технику.

— Хорошо, — согласилась она и направилась по тропинке к выгону, где кобылы и жеребята приветствовали их тихим ржанием.

Тэлли не собиралась извиняться за запустение, царившее на ранчо. И тем более она не хотела оправдываться перед человеком, который не любит лошадей. Она прекрасно знала, что он имеет право требовать от нее, а чего — нет. У нее слишком мало денег, чтобы позволить себе вкладывать их в чужую собственность.

Его интересовало только ранчо, и Тэлли покраснела, вспомнив, как расхваливала себя. Ему, конечно, наплевать, что за день до их встречи он перепугал ее и лошадей, его не волновало, что весь прошлый год она пыталась связаться с ним. Но, увидев белых, пегих и стройных мускулистых арабских лошадей, она почти забыла о существовании сердитого владельца ранчо — пока он не остановился рядом с ней, положив руки на верхнюю перекладину забора. Тэлли почувствовала приятный мужской запах его дорогого одеколона. Стараясь не обращать на него внимания, она достала из рюкзака морковь и угостила лошадей, по очереди здороваясь и ласково разговаривая с каждой. Солнце грело ее спину и плечи, а в воздухе пахло сеном и лошадьми. Тэлли почти успокоилась, но вдруг Джед резко схватил ее за руку. Она вздрогнула, будто ее ударило током.

— Это самый большой загон, — объяснила она.

— Ух! Эти лошади все твои?

— Нет, они живут здесь временно, это пансионеры ранчо. А у меня пока нет своих лошадей. Но они признают меня хозяйкой, потому что всех их я вырастила сама. Они боятся резких звуков, — многозначительно добавила она.

— Я уже принес свои извинения. Мне необходимо было осмотреть местность с высоты, и я сразу обратил внимание на поломанный забор. — Он указал на обломок доски, торчащий из забора на другой стороне загона.

Тэлли бросила на него свирепый взгляд. Похоже, Джед намекает на то, что она ничего вокруг не замечает. Он отсутствовал целых пятнадцать лет, а теперь вдруг заявляется без предупреждения и начинает к ней придираться!

— Я знаю, что забор поломан. У меня в машине есть инструменты, и если ты не возражаешь…

— Я помогу тебе.

Тэлли с сомнением взглянула на его новые модные джинсы и дорогие ботинки.

Джед заметил ее пренебрежительный взгляд.

— Похоже, что ты не очень высокого обо мне мнения? Но я неплохо выполняю свое предназначение в этой жизни. Я тоже умею чинить заборы. Возможно, ты думаешь, что не нуждаешься ни в чьей помощи, но во время твоей вахты ранчо разваливается на части, а тебе, похоже, все равно.

— Во время моей вахты?! Но я не капитан корабля, я работаю на ранчо, — ответила она, почувствовав, как резко прозвучал ее голос.

Что-то в этом мужчине сильно раздражало ее.

— Ну а я пилот, но кое-что знаю о том, как вести дела на ранчо. Не забывай, что я здесь вырос.

Она скрестила руки на груди.

— Да, я знаю. Но помню, что ты не мог дождаться, когда уедешь отсюда. Тебя не интересовали ни Хармони, ни твоя семья. За пять лет, пока я жила здесь, ты не написал ни строчки, ни разу не ответил ни на одно из моих писем. Да при таком внимании с твоей стороны я могла бы устроить здесь… страусиную ферму!

Он вытаращил на нее глаза, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. Откуда эта вспыльчивость? Это уже не та застенчивая Тэлли Джеймс, с которой он вместе учился, не та худенькая девчонка, помешанная на лошадях, которая чистила конюшни на всех окрестных ранчо в обмен на разрешение прокатиться верхом. Она совсем не похожа на ту Тэлли, которая сидела рядом с ним на уроках математики в выпускном классе. Каким-то чудесным образом она превратилась в женщину с сияющими серыми глазами, нежным румянцем на щеках и с непокорной гривой каштановых волос.

Он шагнул вперед, чтобы рассмотреть ее получше. Почувствовав его испытующий взгляд, Тэлли покраснела и направилась к машине.

— Эй, что это с тобой? — спросил он, догоняя ее. — Я ведь только предложил тебе помочь починить забор.

— Ты недоволен моей работой на ранчо…

— А ты думала, что я представлю тебя к награде и похлопаю по плечу? — Он бросил взгляд на ее спину и крепкие ягодицы, на длинные ноги в поношенных джинсах и на шелковистые локоны, рассыпавшиеся по плечам.

Запах ее шампуня напомнил ему занятия в математическом классе пятнадцать лет назад, то, как он старался сосредоточиться на уравнениях, а ее волосы, касавшиеся спинки стула, дразнили его воображение. Да, это она. Джед продолжал незаметно разглядывать ее, пока они чинили забор в напряженном, неловком молчании. Они пилили, забивали, отмеряли, периодически обмениваясь короткими фразами:

— Дай мне тот колышек.

— Подай молоток.

— Есть еще проволока?

Забив последний гвоздь, Джед поднялся на ноги и вытер со лба пот белым носовым платком с монограммой.

— А что ты будешь делать, когда истечет срок аренды? — спросил он.

Тэлли выпрямилась.

— Я думала, что смогу продлить договор. Я всегда так делала, я имею в виду… Почему ты спрашиваешь?

— Я собираюсь продать ранчо.

— Что?! Почему?

— Мне нужны деньги.

— А как же я?

— Тебе придется уехать.

— Но я не хочу.

— Тогда купи у меня ранчо.

Тэлли закусила губу, чтобы сдержать слезы, изо всех сил стараясь не подавать виду, что очень расстроена.

— Сколько ты за него хочешь?

У нее есть сила воли, и он должен признать это.

— Больше, чем ты можешь себе позволить. А теперь, когда увидел, в каком состоянии оказалось ранчо, не знаю, что и делать.

— Сколько? — снова повторила она.

— Для тебя два с половиной миллиона наличными.

Она изумленно вздохнула:

— Почему?

— Почему? — Он широко улыбнулся. — Потому что ты мне нравишься.

Она покраснела от смущения, и ее румянец напомнил ему закат в Неваде.

Тэлли заметила его взгляд и поспешно застегнула две верхние пуговицы на рубашке.

— Нет, мне интересно, почему ты продаешь ранчо.

— Я уже сказал, мне нужны деньги, — ответил он, встречаясь с ней взглядом.

— А я думала, что ты достаточно богат.

— Здесь все не так просто. Мне нужны деньги, чтобы заработать еще больше, и все мои капиталы связаны между собой. Я рассчитываю на ранчо.

Он действительно рассчитывал на него, это был вопрос жизни и смерти. Но теперь, когда он увидел, в каком состоянии оказалось ранчо, волна разочарования захлестнула его. Да, он не занимался ранчо, почти забыл о его существовании, но почему она не сообщила ему, что здесь все разваливается?