— Ты где пропадала? Уже два часа!

Ливия Фаррел отбросила со лба мокрую прядь черных волос, выскользнула из плаща и повесила его на вешалку. С плаща капало.

— Сказала, что вернешься к часу, а тут еще такой ливень, — осуждающе продолжала Шона.

Ливия только усмехнулась, и в ее ярко-голубых глазах заиграли искорки.

— Прямо сторож, а не секретарша! Ничего не пропустишь! Особенно того, что касается меня.

— Да брось, — примирительно сказала Шона, — просто после твоего ухода здесь творилось черт-те что. Твоя мамочка названивала все утро. Несколько раз звонил твой клиент из компании стройматериалов. Да еще босс, — Шона кивнула на дубовую дверь за спиной, — каждые пять минут о тебе спрашивал.

— Конел искал меня? — Ливия почувствовала, как теплая волна словно нахлынула на нее.

Сазерленд разыскивал ее! Перед глазами возникла картина: вот он подходит к ней, обнимает и крепко прижимает к своей широкой груди. От этого воображаемого объятия Ливию бросило в жар.

Это было бы нечто невероятное, мечтала она. Его темно-карие глаза полны еле сдерживаемой страсти, а губы шепчут, что он, наконец, осознал: именно ее он искал всю жизнь. Что он не может дождаться…

— Чего это ты остолбенела? — окликнула ее Шона.

Есть с чего, с неохотой вернулась к действительности Ливия. Остолбенеешь тут! Я бы с удовольствием затащила его в постель и показала, на что способна.

Она попыталась стряхнуть с себя наваждение. Еще не хватало, чтобы Шона догадалась о ее истинных чувствах к Конелу. Можно представить, что за обстановочка сложилась бы в их маленькой конторе, если б Шона возомнила себя еще и брачным агентом. Хуже того, Конел наверняка решил бы, что это ее, Ливии, рук дело. Из жара Ливию бросило в холод.

— Что Конелу от меня нужно? — спросила она.

Шона пожала плечами.

— Откуда мне знать? Вы меня информацией особо не балуете. Сказать, что ты пришла?

Ливия постаралась сделать безразличный вид.

— Да нет, сперва разберусь с мамой. Будь добра, соедини меня с ней.

Она зашла в свой кабинет, налила себе остывшего кофе и устало опустилась в кожаное кресло за столом. Глотнув крепкого кофе, попыталась расслабиться: все мышцы болели от часовой беготни по магазинам.

Когда раздался звонок телефона, она поставила чашку на небольшую кипу бумаг и сняла трубку.

— Ливия, случилось нечто ужасное! — Мария даже не поприветствовала ее. — В ресторане, где я заказала продукты к золотой свадьбе твоих дедушки и бабушки, на кухне был пожар, и они теперь закрыты на неопределенный срок! — В ее голосе слышались истерические нотки. — Что мне делать?

— Для начала — успокоиться! — В Ливии заговорил профессионал. Она обращалась к матери подчеркнуто спокойным тоном, как если бы беседовала с клиентом. — Досадно, конечно…

— Досадно?.. — возопила мать.

— Очень досадно, — спохватилась Ливия, — но не столь ужасно, как ты представляешь.

— Да все поставщики в Скрэнтоне уже обеспечены заказами на уик-энд! А от твоей тетушки Розы никакой пользы. Она знай одно твердит: ты, мол, у нас старшая, тебе и разбираться.

— Ммм, — протянула Ливия, поняв, что матери нужен не совет, а сочувствие. Ну, сочувствие так сочувствие. В конце концов, мать права, жалуясь на своих сестриц: те палец о палец не ударили по случаю золотой свадьбы родителей и все взвалили на плечи Марии. Правда, если бы это дело доверили взбалмошной тетушке Розе, всей семейке пришлось бы довольствоваться бутербродами с арахисовым маслом. Что ни говори, старики заслуживают чего-нибудь получше. Ради них можно и всем потрудиться!

— А сколько я натерпелась, пока нашла кондитера, согласившегося сделать точную копию свадебного пирога мамы и папы. В наши дни никто не в состоянии придумать что-нибудь оригинальное, — не прекращала жалоб Мария. — Пусть в таком случае каждый сам приносит с собой провизию. Разве можно одному со всем справиться при такой-то лавине гостей?

— Что верно, то верно, — поддакнула Ливия, размышляя, как должны себя чувствовать люди, так долго прожившие вместе. Она даже зажмурилась, пытаясь вообразить Конела в качестве супруга, прожившего с ней полвека. Это ей не удалось: перед мысленным взором Конел представал только женихом. В его темно-каштановых волосах запутались свадебные конфетти, глаза пылали страстью… Правда, ее воображение с трудом рисовало картину, как Конел произносит заветное «да», что понятно, если вспомнить, с какой твердостью он всегда декларировал свое «нет» браку.

Ливия подавила вздох. Увы! В качестве жениха Конел мог фигурировать только в ее мечтах.

— Впрочем, есть и добрая новость.

Дрожь в голосе матери заставила Ливию насторожиться: сработал инстинкт самосохранения.

— Какая именно? — осторожно спросила она.

— Я тут встретила Терезу, нашу соседку. Она говорит, что у них гостит сын двоюродного брата ее мужа и что у него никаких планов на уик-энд.

— Ну и что?..

Тяжелый вздох Марии свидетельствовал о том, что непроходимая тупость дочери приводит ее в отчаяние.

— Но ведь в этот уик-энд у твоих дедушки и бабушки юбилей!

— Мне это известно. Я весь обеденный перерыв и еще час потратила на поиски подарка.

— Но он же может поехать с тобой к ним на юбилей, — не давала увести себя от темы Мария.

— Ну, уж нет! — отчеканила Ливия.

— Но он согласен, — убеждала ее Мария. — Тереза спросила его, и он сказал, что пойдет с превеликим удовольствием.

— Он, может, и с превеликим удовольствием, но я — нет! — не сдавалась Ливия, имея богатый горький опыт, испорченных визитов к матери по причине ее горячего желания видеть свою младшую дочку замужем.

— Но, дорогая! Тогда мне придется выслушивать нотации твоей бабушки по поводу того, какой это позор: тебе уже под тридцать, а ты все еще не замужем! А твоя тетушка Мей с ее вечными шпильками, что в Нью-Йорке, мол, миллион мужчин и ни один не горит желанием жениться на тебе… — Голос у Марии задрожал.

Ливия отняла от уха раскаленную трубку, сообщавшую о дальнейших происках коварной тетушки Мей. Ей самой глубоко безразлично, что думает по этому поводу родня, но вот матери…

— Но послушай, мам…

— Ведь это только на уик-энд, — торопливо вставила Мария. — Тереза заверяет, что он хороший мальчик. Просто попал в дурную компанию и…

Мальчик? Дурная компания? Ливию передернуло. Похоже, чем ближе она к тридцати, тем ниже требования Марии к будущему зятю; но этого, судя по всему, в прямом смысле откопали на помойке.

— Нет, — еще раз твердо сказала Ливия, прерывая явно подготовленную речь матери. — И хватит об этом!

К ужасу Ливии, мать разразилась потоком слез.

— Но ведь это всего лишь на уик-энд, — всхлипывала она. — Ну что такое два дня? Зато все будут знать, что и у тебя есть дружок. Ну, пожалуйста, милая, сделай это ради меня.

— Но я не могу… я уже пригласила другого, — выпалила Ливия первое, что пришло на ум.

— Как? — Слезы Марии мгновенно высохли. — Что ж ты раньше не сказала?

— Потому что он еще не сказал «да», — продолжала импровизировать Ливия. — Он ответит, когда будет точно знать свои планы.

— Сразу видно, обстоятельный человек, — одобрительно отозвалась Мария. — Ушам своим не верю. Наконец-то. Годами толкую тебе, что надо заарканить какого-нибудь нью-йоркского бизнесмена. Чем он занимается, дорогая?

— Как и я, рекламой, — пробормотала Ливия.

— А вдруг он не сможет? — забеспокоилась Мария. — Я на всякий случай попридержу и того…

— Нет!

— Но…

— Я ни с кем другим не пойду, мама. — Ливия лихорадочно подыскивала подходящую причину. Не могла же она сказать матери, что считает нечестным встречаться с другими мужчинами, потому что по уши влюблена в одного, для которого брак есть не что иное, как освященное договором рабство.

Вся ирония заключалась в том, что, столько лет думая только о карьере, она наконец влюбилась и хотела бы выйти замуж за человека, который явно не желал попадать в брачные сети.