Она прижалась к его теплому телу, и сразу у нее отлегло от сердца и все сомнения рассеялись. С улыбкой взглянув на Конела, она последовала за сестрой на кухню.

— Ты на меня тоже злишься, пап? — с беспокойством спросил Бобби.

Билл покачал головой.

— Нет, Конел прав. Иногда надо постоять за себя. Если нужно побить хулигана, побей его. Но если я узнаю, что ты стал драться без причины, ты пожалеешь об этом, понял? А теперь беги к маме и спроси, что тебе нужно сделать до отъезда.

— Есть, сэр, — выпалил Бобби и понесся на кухню.

— Спасибо, что помог Бобби, — промолвил Билл, обращаясь к Конелу. Видно было, что слова давались ему с трудом. — Если б не эти чертовы проблемы… — Он в растерянности почесал затылок. — Да что толку говорить попусту? Я ничего не могу решить. Мне надо подумать. Передай Ферн, что я приеду на ферму попозже. Честно говоря, мне сейчас не до родственников. Делать вид, что все в порядке…

Билл удалился, и через минуту Конел услышал, как взревел мотор его грузовика.

Итак, его первое впечатление было правильным. Билл не очень ладил с родственниками жены. Из чего следует, что факт рождения в среднем классе еще не гарантия успешного вхождения в чью-либо семью.

Билл даже не знал, что Бобби притесняют в школе! Вот тебе и хорошее воспитание: отец и представления не имеет о проблемах сына. Больше того, это же воспитание не дает возможности Ферн дать своему ребенку практический совет. Что пришлось делать ему, Конелу.

Компромисс в семейной жизни, оказывается, гораздо важнее, чем он полагал раньше. И семейные отношения требовали огромной работы, ничуть не меньшей, чем требуется для обучения тонкостям защиты в футболе. Но этому-то он научился! Недаром его целых восемь лет подряд признавали лучшим защитником. Неужели он не смог бы научиться быть Ливии хорошим мужем?

А вот как насчет детей? Конел задумался. Сможет ли он научиться быть отцом?

— Конел, тетя Ливия спрашивает, где ты, — раздался голос Бобби с кухонного порога.

Конел вздохнул и нехотя направился в кухню, заранее ожидая осуждающих взглядов Ферн. Однако, вспомнив, что там и Ливия, он прибавил шаг.

— Следующий поворот направо, — командовала Ливия. — Дом фермы не виден с дороги.

Конел бросил на нее испытующий взгляд, пытаясь представить ее фермершей, за что тут же поплатился: машина наскочила на огромную выбоину и ее резко качнуло влево. Сильными руками он крепко обхватил руль.

— Что за черт, в Пенсильвании не мостят дороги? — выругался он.

— Если верить моему дедушке, то нет.

— А чем он занимается?

— Выращивает цветы и овощи. Он всю землю, кроме акра вокруг дома, отдал дядюшке Гарри, когда вышел на пенсию.

— Так ты никогда на ферме не жила? — спросил Конел, которого интересовали все мельчайшие подробности ее жизни.

— Да нет. Я родилась в мамином доме и до колледжа жила все время там. Вон туда, — она махнула рукой на стену из багряно-красных тополей. — Это дорога к нам.

Конел послушно повернул.

— Похоже, все уже в сборе, — указал Конел на группу людей, сидящих на широкой террасе. Он отгонял от себя мысль о том, что сегодняшний вечер будет повторением предыдущего, когда все словно сговорились доказывать Ливии, что он чужак. Что он совсем из другого теста.

Остановив машину около обшарпанного пикапа, Конел вышел и открыл правую дверцу, чтоб выпустить Ливию.

— Отличная у тебя машина, Конел, — крикнул один из вчерашних дядюшек, имя которого вылетело у Конела из головы.

— У нее и управление хорошее, — принял условия игры Конел.

— Всегда мечтал о «мерседесе», — включился в словесный обмен дядюшка Гарри. — Скажи, если не секрет, сколько она стоит?

— Не знаю, — ответил Конел. — Я ее арендовал. У меня нет машины.

— У тебя нет машины?!

Все разом уставились на него, и в глазах у каждого стояли неподдельный ужас, недоверие и жалость.

— Парень, чем тратить деньги на бриллиант, чтобы пустить пыль в глаза женщине, лучше бы обзавелся машиной, — назидательно резюмировал дядюшка Гарри.

Конел опешил, не ожидая подобного истолкования своих слов. Они, видно, решили, что он разорился и последние гроши выбрасывает на воздух, чтобы произвести впечатление на Ливию. Он бросил взгляд на Ливию: она еле сдерживала смех. А в общем, они правы, подумал он. Он не только последний цент готов потратить на Ливию, но заложит и свое будущее, если она попросит.

— Не так уж дорого я стою, дядюшка Гарри, — вступилась Ливия. — А вы, господа, не-правильно поняли. Зачем в Нью-Йорке машина, если есть такси?

— Ливия, хватит точить лясы. Иди-ка лучше представь Конела бабушке. Она все утро ждет не дождется вас, — крикнула Мария из-за стеклянной двери.

Сделав глубокий вздох, Конел пошел в дом вслед за Ливией. Не вечно длится день. Рано или поздно все разойдутся по своим спальням, а он будет снова любить Ливию. Во всяком случае, он на это страстно надеялся.

Он взглянул на Ливию, невольно задержав взгляд на ее иссиня-черных волосах, оттеняющих белизну шеи. Он даже затаил дыхание, вспомнив, как эти пряди щекотали его грудь, когда он целовал ее. Раньше он даже и не предполагал, насколько соблазнительны ее волосы, потому что в офисе она обычно собирала их в пучок.

Чтобы отделаться от наваждения, Конел попытался переключить внимание на красочный букет цветов на старинном рояле.

— Это тот, на ком ты, наконец, остановилась, Ливия? — обратилась к ним пожилая женщина, сидящая в огромном потертом кресле, в котором утопала ее хрупкая фигурка.

Ливия поцеловала бабушку.

— Очень жалко, что тебя не было вчера, бабуля. Это Конел Сазерленд. Конел, это моя бабушка Донагер.

— Как поживаете? — вежливо осведомился Конел.

— Мария говорит, вы работаете с Ливией в Нью-Йорке? А вы достаточно зарабатываете, чтобы содержать жену? Нью-Йорк такой дорогой город!..

— Мама! — воскликнула Мария. — Разве можно спрашивать человека, сколько он зарабатывает!

— Ты можешь не слушать, Мария. Это мое дело.

— Меня не нужно содержать, — поспешила вмешаться Ливия. — Я сама себя прекрасно содержу.

— Я могу поддерживать ее, — еле сдержал улыбку Конел. Своей деловитостью старушка чем-то напомнила ему саму Ливию. — Я и вас смогу содержать, если потребуется.

— Если наше социальное обеспечение вот-вот обанкротится, как я где-то читала, то это может понадобиться! — парировала бабушка Донагер. — Надеюсь, вы не из тех нынешних молодых людей, которые не любят детей? — продолжила она атаку.

Не то чтобы он не любил детей. Абстрактно он, конечно, детей любил. Но при этом никогда не сталкивался с конкретным ребенком. От одной мысли о том, что ему пришлось бы взять на себя ответственность за воспитание цивилизованного члена общества, скажем того же Бобби, Конел похолодел. А вдруг Ливия не захочет детей?.. От этой горькой мысли ему стало еще хуже.

Ливия посмотрела на Конела, и ее поразило напряженное выражение его лица. Бобби. А мо-жет, Ферн права и он действительно терпеть не может детей? Перед глазами вдруг всплыл образ очаровательной крохи с конеловскими каштановыми прядками и озорной улыбкой. Не может быть, чтоб он отказался от такого.

Ну, хватит! Уйми свое воображение! Она ведь на самом деле даже не помолвлена с Конелом. Сначала надо уговорить его на заключение брака, а уж потом думать о детях. Увы, главная цель явно удаляется, по мере того как Конел общается с ее семейкой.

— Нельзя сказать, чтобы я их не любил, — наконец ответил Конел. — Просто у меня нет в этом деле никакого опыта.

— Единственный ребенок, так, что ли? — с некоторой симпатией переспросила бабушка До-нагер.

— Не знаю, — честно признался Конел. — Меня оставили на пороге дома, когда мне было несколько дней от роду. Я вырос в приюте.

В приюте! Ливию словно по голове ударили. Так Конел не из культурной семьи? У него вообще семьи не было? Первым ее желанием было обнять его, защитить. От чего защитить? Это смешно. У него отличная карьера, куча денег, масса друзей, его уважают коллеги. От нее ему ничего не нужно.