— Но, дорогая, как это можно? Ведь это наша родня. Я их всех люблю — и Дэвида и Сару.

— Я их тоже люблю, но предпочла бы любить их на расстоянии.

— Шшш. — прошипела Мария. — Еще услышат! Пойдемте!

— Потрясающе, — пробормотал Конел, идя вслед за Ливией в гостиную.

— Добро пожаловать в семейство! — радушно приветствовал Дэвид, протягивая руку Конелу. — Поздравляю! Думаю, вы и без меня знаете, что, таких как Ливия, одна на миллион.

— Рады вас видеть, Конел, — присоединилась Сара. — Мои дочери с ума сойдут. Ливия, ты позволишь им быть подружками невесты?

— Мм… Я еще не обдумывала свадебной церемонии, — выкрутилась Ливия.

— Послушайте моего совета, Конел: лучше вам сбежать с невестой.

— Ливия, дорогая, — вмешалась Мария, — помоги мне на кухне.

— Пойдем, — позвала та Конела, боясь оставить его с родней. Дядюшка Дэвид непременно начнет пичкать его своими надоевшими всем рыбацкими байками.

— Дорогая, — заговорила Мария, как только они вошли в кухню, — мне неприятно это го-ворить, но я в безвыходном положении. Не могли бы вы на уик-энд пожить в комнате твоей сестры? Ферн наотрез отказывается пустить кого-нибудь из Дэвидовых малышей. Говорит, что еще не вывела с ковра пятен сока с прошлого их приезда. — Мария покачала голо вой. — А ведь Ферн — учительница, и кому, как не ей, казалось бы, знать, как справиться с ребятами.

— С помощью кнута, — пробормотала Ливия, но Мария пропустила ее слова мимо ушей.

— А вас, говорит она, пустит с удовольствием, — закончила мать.

— Мы с радостью поживем у Ферн, — заверил Марию Конел, и та с благодарностью улыбнулась ему.

— Вы такой добрый! — просияла Мария.

Добрый? Ливия задумалась над словами матери и согласилась с ней. Конел действительно добрый. Но это не надменная, покровительственная доброта, а крепкая, практическая.

— Съездите, разберите вещи у Ферн, а то скоро идти к Оливии на обед. И Бога ради, не опаздывайте! Оливия и так вне себя оттого, что дедушка и бабушка сегодня не приедут. По ее мнению, это я виновата, что доктор велел дедушке отдохнуть сегодня, коль скоро он хочет завтра собрать всех на ферме. И не забудь эклеры. Надеюсь, ты их привезла?

Ливия кивнула. Мария поднялась на цыпочки и поцеловала Конела, а потом обняла Ливию.

— Мне прямо не терпится представить своего будущего зятя. Надеюсь, ваша помолвка не затянется, дорогой?

— Если б все зависело от меня, она была бы еще короче, — ответил Конел, и Ливия чуть не расхохоталась, услышав столь страстный ответ. Мария к таким тонкостям имела особый слух.

— Замечательно! — воскликнула она и зааплодировала от радости. — Я всегда любила рождественские свадьбы.

— Или на День Благодарения, — ввернул Конел.

Ливия бросила на него предостерегающий взгляд.

— Вот и жилище Ферн, — показала Ливия на небольшой желтый коттедж с голубыми ставнями, вклинившийся между двумя большими домами. — Это сочетание желтого и голубого недурно.

Конел подрулил к дому, выключил зажигание и внимательно оглядел коттедж. «Недурно» не то слово, мысленно поправил он Ливию. Это просто фантастика! А если точнее, дом прямо из его сновидений. Ребенком он мечтал жить в подобном домике: со ставенками на окнах, слуховыми оконцами на втором этаже и широким крылечком с качелями. Другие дети грезили, что их родители — выдающиеся спортсмены или кинозвезды. Его же мечты были более земные. Он просто хотел, чтоб у него были папа и мама и маленький домик с крылечком, где бы он сидел в летний дождливый день и играл.

Конел перевел взгляд на Ливию. Она неплохо вписывается в такой домик. Особенно в спальню хозяина. Его бросило в дрожь. Хозяйская спальня с королевских размеров кроватью, где в дождливые дни он будет играть с Ливией…

Конел тряхнул головой, чтобы отделаться от наваждения. Представь себе все это как рекламное дело, подбодрил он себя. Тебе надо продать товар, то бишь собственную персону. Убеди Ливию, что ты лучший на свете любовник.

Он вздохнул. К сожалению, он не знал, какие качества больше всего прельщают ее в любовнике. А как это узнать, не спрашивая ее саму, он не знал. А спрашивать чересчур опасно. Слово не воробей: вылетит — не поймаешь. Сказанное всегда будет между ними. Оно отравит им нынешние отношения, пусть и мучительные порой, но все же это лучше, чем ничего. А если она уйдет, будет хуже, чем ничего. С таким талантом ее хоть завтра с распростертыми объятиями примет любое рекламное агентство.

Ливия украдкой наблюдала за впавшим в задумчивость Конелом, пытаясь угадать его мысли. Само собой, он думает не о цветовом решении сестры. Может, о том, как исхитриться сбежать в Нью-Йорк? Уж не мамино ли горячее желание поскорее ввести его в семью так напугало бедного Конела? Едва ли. Она посмотрела на твердую линию его подбородка. Нет, Сазерленда мамой не испугаешь!

К тому же, даже если Конел готов идти на попятную, у них договор. Конел не из тех, кто нарушает договоры. А за свое лицедейство он получит честную плату. Она сделает для него эту презентацию. Ливия поймала себя на том, что смотрит на его губы, ее как магнитом влекло к ним.

Вдруг она увидела перед глазами приближающееся лицо Конела, словно он почувствовал ее страстное желание. Она нервно облизнула губы и сидела, не шелохнувшись, боясь спугнуть его. Лицо все приближалось, пока его губы не слились с ее губами. Ливию как током ударило от остроты ощущения.

Голова ее была словно в тумане. Еще, еще!

К реальности ее вернул бодрый голос Конела. Он оторвался от нее и прошептал:

— Ну вот, достаточно, чтобы убедить любого, что мы законно помолвленная парочка.

Увы, нет! — чуть не сорвалось у Ливии. Нужно еще нечто. Она глубоко вздохнула.

— Устала? — спросил Конел.

— Немножко, — воспользовалась Ливия предложенным им объяснением.

Она вышла из машины и направилась к дому. Дверь тут же распахнулась, и на пороге показалась Ферн.

— Ливия! Я весь день жду! Это Конел? Он выглядит фантастически! — затараторила она, не дожидаясь ответа. — Если он наполовину столь же мил, как кажется, ей-Богу, стоило ждать столько лет!

— Спасибо, но это я ждал, пока Ливия не примет решения. А теперь, когда она сказала свое слово, я от нее не отступлю, — проникновенно произнес Конел, и хотя Ливия знала, что все это шоу для Ферн, она не могла отделаться от смешанного чувства ожидания, гордости и жгучего желания.

Рыжеватые брови Ферн удивленно взлетели вверх, и она одобрительно кивнула:

— К тому же он и романтик! Это еще лучше. Добро пожаловать в нашу семью, Конел, — сказала Ферн и обняла его.

Ливия с подозрением уставилась на сестру. Вовсе она не ревнует, убеждала она себя. Ревность — признак незрелости. А незрелой она себя не считает, даже если ей не очень нравится, что сестра обнимается с Конелом.

— Входите, входите. Я рада, что вы будете у меня. Мама просила меня приютить сорванцов дядюшки Дэвида, но я заявила, что пусть меня осудит семейство, но их я больше на порог не пущу. Я же говорила тебе, что тетя Сара губит их этими своими идиотскими идеями, дескать, дисциплина исходит изнутри, а не привносится извне. Я четырнадцать лет работаю в школе и знаю, что дети должны знать пределы.

— До чего ж ты славно покрасила дом, — попыталась сменить тему Ливия, не желая касаться неприглядных сторон детского воспитания. У нее была своя цель на этот уик-энд: убедить Конела, что брак и семья — это великие вещи, а не укреплять его в предубеждении, что их надо бояться как чумы.

Но Ферн была не из тех, кого легко сбить с толку. Не было у нее и иллюзий относительно намерений Ливии. Она бросила взгляд на Конела и пожала плечами:

— Надо же ему знать, что семейная жизнь не одними розами устлана. Почему бы не сейчас?

Ливия скорчила гримасу.

— Это что, совет члена клуба «Никогда не делай сегодня того, что можно сделать завтра»?

— Какой же несносной ты стала, а ведь в детстве подавала такие надежды, — съязвила Ферн.