Вайет остановился около бара, где выстроился целый ряд машин. Улица была пустынной. Он вдруг вспомнил, что когда-то давно навес над ресторанчиком сестры был ярко-красным. Но время, погода, солнце и пыль сделали свое дело, и теперь он совсем поблек. Все основные заведения Джаспер-Галча занимали всего один квартал. Дома на главной улице были кирпичные, бежевого цвета, единственное, что нарушало их однообразие, — это розовые цветы у магазина одежды. Вот так и сама Лайза! Ее легкая походка, роскошные каштановые волосы, смеющиеся глаза — это так прекрасно! Неужели только он это видит?!

Вайет даже не знал, зачем вернулся в «Крейзи Хорс». Просто он искал ее всюду, где только мог, — в магазине, в ресторане, дома на Элм-стрит. Мэл сказала, что отпустила Лайзу на сегодняшний вечер. Он спрашивал у Джилиан, Люка, Клетуса — у всех, кто, по его мнению, мог знать, куда она ушла. Но все отвечали одно и то же — никто не видел ее с четырех часов дня. Чувство тревоги нарастало. Джилиан очень старалась успокоить его. Бесполезно! Да, действительно, у Лайзы нет машины, а из Джаспер-Галча не так-то легко уехать: здесь нет общественного транспорта, а до ближайшего аэропорта или вокзала нужно как-то добраться. Вайет уговаривал себя, что Лайза не может вот так взять и уехать. Но в глубине души понимал — может. И нельзя винить ее в этом.

Мак-Калли снял шляпу, провел рукой по волосам и остановился в дверях, внимательно оглядывая зал, где несколько завсегдатаев играли в покер. Бумер Браун разговаривал с Дорали. Автомат в очередной раз играл песенку «Навечно и навсегда. Аминь». И, наконец, увидев женщину, сидящую в одиночестве в конце зала, он с облегчением вздохнул.

Дорали помахала ему, подзывая к себе, поставила перед ним бутылку холодного пива, и он сел рядом с Бумером.

— Она давно здесь?

Хозяйка салуна покачала головой и тихо ответила:

— Минут двадцать, самое большое полчаса. Так и сидит тихонько, как мышка, глядя на стакан с водой. Я пыталась заговорить с ней, а она пыталась улыбнуться. Ей очень плохо. Дорогуша, ты должен что-то сделать.

Глядя в зеркало, висящее за стойкой бара, Вайет сделал хороший глоток пива, положил деньги на стойку и медленно направился в другой конец зала. В зале наступила тишина, и Лайза поняла, что Вайет идет к ней. Она подняла глаза только тогда, когда он поставил бутылку на стол и сел напротив нее.

— Тебе купить что-нибудь выпить?

Она отрицательно покачала головой.

— В таком случае, может, отвезти тебя домой?

Она молча смотрела на него и думала. Он был по-прежнему в форме, но уже без звезды, рубашка помята, верхние две пуговицы расстегнуты. Около глаз обозначились морщинки, и глубокая складка пролегла на щеке. Выглядел он не лучшим образом. Но ей казалось, что она никогда не видела более красивого мужчины.

— А тебя не так-то легко было найти.

Она пожала плечами.

— Я не пряталась, если ты это имеешь в виду.

— Да нет, я не об этом.

От звука его голоса у Лайзы еще больше заныли виски. Он, наверное, искал ее всюду. Очень жаль, что она заставила его волноваться. Лайза ходила пешком к Шуга-Крик. Ей хотелось побыть одной. Ей надо было подумать. О да! Она очень устала, но зато теперь все прояснилось. И она точно знала, что должна делать.

Лайза не могла пожаловаться на отсутствие друзей, но всю жизнь она боролась в одиночку. Ее больно било, но она выживала и с каждым разом становилась все сильнее. Обвинения Изабель Прюит были оскорбительны, как пощечина, но и от этого она оправилась. Если бы дело касалось только ее одной, она бы устроила настоящий скандал и высказала бы этой грымзе все, что о ней думает. Но речь шла не только о ее репутации. На чашу весов было положено будущее Вайета, а этим она не могла рисковать.

Лайза достала из кармана одну из долларовых бумажек, полученных на чай, положила на стол и поднялась.

— Я прошла сегодня, наверное, миль пять, и мне очень хочется домой.

Он сразу же оказался рядом с ней, взял под руку и провел между столиков к выходу. Ей хотелось прижаться к нему, но она сдержалась. Ради него.

Вайет очень осторожно вел машину по тихим городским улицам. Лайза, прислонившаяся к дверце, казалась ему слишком хрупкой. Всю дорогу он о чем-то говорил, рассказывал о замечательных людях Джаспер-Галча, вспоминал всякие случаи. Она вроде бы даже улыбнулась истории о том, как семилетняя Мэл поколотила Клейта. Но когда они остановились около дома, лицо ее опять стало напряженным.

Джилиан и Люк вскочили, как только они вошли в дом.

— Ох, Лайза, слава Богу! Ты в порядке? — спросила подруга.

— Со мной все нормально. Ты же знаешь, я всегда возвращаюсь домой. — Но голос ее прозвучал безжизненно, а попытка подмигнуть явно не удалась.

Было видно, что Джилиан очень хочет остаться, но Люк, перехватив взгляд Вайета, тут же взял ее за руку и потащил из дома — любоваться звездами. Покачав головой и попытавшись улыбнуться, Лайза заметила:

— Да… Тонким человеком Люка не назовешь.

Кивнув, Вайет повесил шляпу на спинку стула и сказал:

— Помню, однажды, когда нам было лет… по двенадцать, Люк и я…

Он замолчал, а когда она подняла глаза, шагнул ей навстречу и сказал:

— Что-то я один говорю весь сегодняшний вечер. А ты, Лиз? Ты ничего не хочешь сказать?

Вайету очень не понравилась полная отрешенность в ее глазах и то, как, пожав плечами, она отвернулась.

— Честно говоря, я не знаю, с чего начать.

Лайза пошла на кухню, Вайет за ней и остановился в дверях, прислонившись к притолоке.

— Ну, я вот предавался детским воспоминаниям. Тебе ведь тоже есть что вспомнить?

Лайза смотрела на него долгим взглядом, и он подумал, что она вовсе не собирается отвечать. Нагнувшись, она достала из-под раковины кувшин для поливки цветов и подошла к подоконнику.

— Надо же! Все пересохли.

Потом она пошла к вьюнку, висящему над раковиной. Вайет, скрестив руки на груди, ждал. В конце концов она все же ответила:

— Знаешь, у меня с детскими воспоминаниями туговато.

— Не может быть! Какое-то событие наверняка осталось в памяти, хотя бы самое яркое.

— Самое яркое? — Она начала поливать папоротник на шкафчике. — Дай подумаю. Это или первый поцелуй…

Вайет улыбнулся.

— …или день, когда моего отца забрали в тюрьму. Этот день я не забуду никогда. Или пощечина, которую получила от маминого приятеля за то, что плакала.

У Вайета сжалось горло. Охваченный жалостью, он быстро подошел к ней. Лайза, может, и пыталась казаться беззаботной, но руки ее не слушались: вода текла с блюдечка, стоявшего под горшком рододендрона. Он схватил полотенце и взял ее за руку. Она подняла голову, и он мог поклясться, что никогда не видел такого отчаяния в ее глазах.

— Я же говорила тебе, что не люблю воспоминаний, — Лайза попыталась улыбнуться.

И Люк и Клейт всегда выясняли отношения при помощи кулаков. И сейчас, глядя на темные круги под глазами девушки, на невыразимую грусть в глазах, Вайету хотелось провести хотя бы пять минут наедине с тем человеком, который ударил ее много-много лет назад. Мак-Калли понимал, что это глупо и несерьезно, но случись такое, он сделал бы все, только бы не видеть подобного выражения ее глаз.

— Тогда запомни это, — прошептал он, наклоняясь к ней. Вайет обнял ее, прижал к себе и, поцеловав в макушку, прошептал: — Какое счастье! Ты — чудо!

Она слегка отстранилась.

— Вайет, я кое-что хочу сказать тебе.

Можно назвать это инстинктом, страхом, как угодно, но сердце его забило тревогу. Вайет не знал почему, но чувствовал, что должен поцеловать ее. И, склонившись, он вновь коснулся ее губ. На этот раз поцелуй получился гораздо более пылким и страстным. Она ответила на его поцелуй. У него кругом пошла голова. Неожиданно он почувствовал, как она напряглась, и неохотно отпустил ее. Отступив назад, она спросила:

— Почему ты это сделал?

— А с каких это пор мужчине нужна причина, чтобы поцеловать женщину?