— Спасибо, что привезла Хейли домой.

Мэл повернулась и увидела, что Клейт смотрит на нее. Порыв холодного ветра растрепал Мэл волосы, загнул воротничок блузки. Клейт отступил на шаг от калитки.

— Пойду, пожалуй, займусь делами.

Мэл яростно ругала себя. Она даже не способна попросить прощения!

— Клейт!

Он стоял, положив руки на пояс, и ждал, что она скажет. Мэл совсем уже было приготовилась произнести «Извини» — но так и не смогла выговорить это слово. И кончилось тем, что она сказала:

— Я предложила Хейли поработать в ресторане. Девочка она живая, и я подумала, что было бы неплохо найти ей какое-нибудь занятие.

Клейт покрутил головой и усмехнулся. Секунду ему казалось, что Мэл собирается извиниться за то, что накричала на него в субботу. Мэл Мак-Калли умела приготовить недурное жаркое в горшочке и отменный яблочный пирог, она в два счета справлялась с уборкой и скакала на лошади. Даже танцевать умела. Но извиняться она не станет, ни за какие коврижки. Пусть прическа у нее другая, но сама Мэл осталась прежней. И эта ее неизменность была такой же уютной, как шерстяные носки или фланелевая рубашка…

Он не сразу осознал, что Мэл продолжает говорить:

— Так что, если ты не против, она могла бы заходить ко мне после школы, мыть тарелки, помогать убирать со столов — до прихода людей на ужин.

Клейт снова усмехнулся. Именно уютная, как шерстяные носки. Такая она и есть, старушка Мэл.

— Это было бы замечательно. Ты отлично придумала.

Искреннее удивление в ее взгляде навело его на мысль, что Мэл редко слышала от него что-нибудь приятное. Да, не часто он говорил ей лестные слова.

— Тогда решено. — Мэл нагнулась и потрепала собаку за ухом. — Мне пора назад, в ресторан.

— Хорошо, Мэл. Еще раз спасибо за то, что привезла Хейли.

— Пожалуйста. И вот что. Меня зовут Мэлоди. Я предпочитаю, чтобы впредь меня называли Мэлоди. А не Мэл.

Не говоря больше ни слова, она повернулась и направилась к своей машине. У Клейта пересохло во рту. Он был не в силах отвести от нее глаза. При ходьбе Мэл плавно и женственно покачивала бедрами. Клейт почувствовал, что в нем снова разгорается предательский огонек желания. Мэл внезапно бросила на него взгляд через плечо. Но и тогда Клейт не смог заставить себя сдвинуться с места.

— Что-нибудь не так? — спросила она.

Клейт покачал головой. Они некоторое время смотрели друг на друга. А потом Мэл произнесла:

— Я жалею о тех словах, которые тогда тебе сказала.

— В самом деле?

Она кивнула.

— Я знаю, что ты никакой не извращенец. И мне не стоило обзывать тебя самовлюбленным невеждой.

— Да? — проговорил он хрипло.

— Да, — улыбнулась она.

Клейт не знал, как отнестись к тому, что Мэл слегка ему подмигнула.

Мэл уехала, а он все стоял посреди загона, пытаясь сообразить, что к чему.

— Хорошо, Буч, я буду дома все утро. Можешь привезти бревна, когда тебе удобно.

Повесив телефонную трубку, Клейт положил ноги на кофейный столик, нацелил пульт на телевизор и принялся досматривать новости.

— А мама говорит, что класть ноги на стол некультурно.

Клейт взглянул на лестницу, откуда на него смотрела дочка. Он опустил ноги на пол.

— Почему ты не спишь?

Хейли ответила театральным пожатием плеч. Его дочь всегда любила ложиться поздно, но, как правило, бывала более разговорчива. Значит, сердится на него — потому что он заставил ее извиниться перед Бобби Джентри за то, что она накинулась на него с кулаками. Никто из них, правда, так и не объяснил толком, что послужило поводом к драке. Клейт по опыту знал: если Хейли решила молчать, она и будет молчать.

Хейли опустилась на ступеньку, натянула на колени ночную фланелевую рубашку и после напряженной паузы сказала:

— Я слышала, как звонил телефон.

— Это Буч, он привезет дерево, чтобы я смог починить забор прежде, чем выпадет снег.

— А я подумала, это мама.

Клейт убавил звук телевизора и провел руками по влажным после душа волосам.

— Нет, Хейли, это не она.

— Она позвонит, как только у нее все устроится.

Хейли перестала верить в Санта-Клауса два года назад, но мать по-прежнему обожала и боготворила. А у Клейта не хватало духу рассказать дочке правду о матери.

— Послушай, Клейтон. Что это такое — желтое и пахнет бананом?

Она спустилась на самую нижнюю ступеньку. На лице ее было свойственное детям выражение, когда они чувствуют себя виноватыми.

Клейт поджал губы, потер рукой подбородок, словно сосредоточенно обдумывал вопрос.

— Желтое, пахнет бананом? Что же это? Не знаю.

— Обезьянья рвота!

Клейт хохотнул. Догадавшись, что прощена, Хейли мгновенно соскочила со ступеньки и прыгнула к нему на диван.

— Ты это в школе слышала? — спросил он.

— Нет, — ответила Хейли. — Это мне Мэл сказала.

Очень в духе Мэл, подумал Клейт. Снова сделавшись разговорчивой, его дочка объявила:

— Мэл, то есть Мэлоди, сказала, что будет платить мне двадцать пять центов сверх минимальной зарплаты — за мытье тарелок. И даже пятьдесят, если ложки будут блестеть так, что она сможет увидеть в них свое отражение. Она очень добрая.

Мэл Мак-Калли добрая? Клейт никогда не думал так о Мэл, но согласился с Хейли. Мэл и правда была добра ко всем, кроме него. Слушая краем уха болтовню Хейли о котятах, живущих в амбаре, о молодой кобыле, которую она выбрала для себя, Клейт в душе поблагодарил Мэл за то, что та поняла, что именно нужно его дочке. Мэл, то есть Мэлоди, или как она там велела себя называть, была, в самом деле молодчиной. Она умела находить общий язык с детьми. Даже Хейли она нравится, а Хейли нравятся далеко не все. Может быть, ему стоит пересмотреть свою стратегию в отношении Мэл? В конце концов, сказал же Клетус, что пчелы ловятся на мед…

К тому времени, когда на экране дикторша повела рассказ о завтрашней погоде, оживление Хейли пошло на убыль, а к концу новостей и вовсе иссякло. Клейт выключил телевизор, отнес засыпающую дочку наверх, уложил в постель и заботливо укрыл одеялом. Спускаясь на цыпочках вниз, он с удивлением подумал: отчего это мысль быть помягче с Мэл не приходила ему в голову раньше? Если Мэл была в него влюблена, даже когда он дразнил ее, что же будет, если он станет с ней мягок?

Быть мягким с Мэл Мак-Калли. Весьма свежая мысль. Усмехаясь, он стянул тенниску и присел на край кровати. Черт побери, это будет несложно.

Следующим вечером в восемь часов Клейт постучал в дверь квартиры Мэл. На этот раз лампочка на лестнице горела. А настроение у Клейта было самое мирное.

Мэл открыла сразу же. По ее губам скользнула легкая улыбка, когда она увидела его на своем пороге.

— Только кофе я сегодня не варила, Клейт.

Он решил, что заслужил это. Но, преисполненный решимости показать Мэл, каким любезным он способен быть, Клейт послал ей одну из самых своих неотразимых улыбок и снял шляпу.

— Я пришел не ради кофе.

— В самом деле?

— А разве мужчина приходит к женщине только для того, чтобы угоститься кофе?

Он услышал, как она коротко втянула воздух, и заметил, что губы ее удивленно приоткрылись. Незадолго перед этим Клейт пытался вспомнить, как давно он пускал в ход свое обаяние, чтобы обворожить женщину. В его голове даже промелькнуло мимолетное опасение, что он, возможно, несколько утратил навык… Но теперь Клейт, улыбаясь, подумал, что беспокоился напрасно. Это, то же самое, что уметь ездить на велосипеде. Если научишься, то уже не забудешь.

— Ты не возражаешь, если я зайду, Мэл?

Она явно растерялась — не знала, как вести себя с этим «галантным» Клейтом. Клейт не винил ее. Когда она, наконец посторонилась и пропустила его в комнату, Клейт решил, что новая роль ему очень нравится. Он прошел в маленькую гостиную, бросил шляпу на столик и неторопливо огляделся. Аккуратно сложенный шерстяной платок висел на спинке дивана, ворох одежды исчез, ковер наверняка пропылесосила.