Ким слишком долго ждала таких слов. Дать им трезвую оценку она в тот момент не могла. Жаль было портить удивление и радость, какие она испытала, узнав, что у Мириам есть брат, который живет в Колорадо. Ее неродной дядя.

— Мне всегда хотелось жить поближе к нему, вот я и подумала, что если мы продадим дом, то сможем обе перебраться в Колорадо. И тебе будет польза, и мне. У Марка хорошая голова и хорошие связи. Он поможет тебе осуществить твои планы, получишь специальность, о которой ты столько говоришь. Я тоже, конечно, стану помогать. За дом, надеюсь, мне удастся что-нибудь получить. Но главное, мы будем вместе. Ты, я и Марк. Наша новая семья.

Ким была поражена. С пятнадцати лет она мечтала стать профессиональной няней-воспитательницей и получить специальный сертификат. Однако Мириам образование в грош не ставила, особенно если за него надо платить. И не важно, что обучение продолжалось бы всего полгода и не разорило бы их. Просто Мириам была убеждена, что, окончив школу — если удастся ее окончить, — человек идет работать, и ничего больше. Желание Ким стать няней казалось ей просто глупым. Девушки из Бруклина не становятся в одночасье Мэри Поппинс, утверждала она. И что Ким будет делать, если ее возьмут в такой дом, о каком она мечтает? Разве она знает, как держать себя в обществе состоятельных людей? Разве не боится опростоволоситься?

Хуже всего были насмешки, неуверенность в себе и отсутствие поддержки, размышляла Ким, а вовсе не то, что, когда она отдавала деньги за комнату и стол и покупала себе самое необходимое, у нее ничего не оставалось, чтобы отложить на обучение. Она не роптала бы, даже если бы ей всю жизнь пришлось заниматься одной и той же бессмысленной работой, — лишь бы хоть кто-нибудь дома был на ее стороне.

Но теперь все будет по-другому. Мириам из врага превратилась в союзника. Пообещала, что Ким будет жить в семье, где ей не придется чувствовать себя лишней. Только поэтому Ким и отправилась в аэропорт Кеннеди. Ей очень хотелось верить, что это не пустые слова.

К сожалению, оснований для оптимизма у нее немного. Прежде всего потому, что существует Теодор. Мириам начала встречаться с ним всего через полтора месяца после смерти отца. Мириам, правда, заявляла, что все это несерьезно, но Ким так не считала. Слишком часто, возвращаясь вечером с работы, она находила стол накрытым на двоих, но ей говорили, чтобы она ушла. Мириам и Теодор ясно давали ей понять, что ее присутствие в доме нежелательно. Теперь Ким боялась, что Теодор последует за ними в Колорадо и обещанная новая жизнь на том и закончится. Что станет тогда с ней?

Нужно было оставаться в Нью-Йорке, подумала Ким, вконец обессилев от беспрерывных раздумий. Там, куда она направляется, ее ждет полная неизвестность. В Нью-Йорке по крайней мере есть друзья, есть замечательный центр профессионального обучения, есть, наконец, привилегированный Ист-Сайд, где она надеялась найти себе место воспитательницы. С Шарлоттой трудно спорить. Сорваться с места и нестись в Колорадо — чистое безумие.

Раздался голос пилота, объявившего, что самолет произведет посадку через пятнадцать минут. В Колорадо-Спрингс сухо и ясно, температура около десяти градусов.

Ким выпрямилась в кресле. Через пятнадцать минут? Ее мучила невозможность развязать все эти узлы. К горлу подкатывала тошнота, пришлось крепко обхватить себя руками за живот. Она не готова к встрече с незнакомым человеком, считавшимся ее дядей. Она не готова жить в незнакомом городе, в чужом доме. Тем более одна.

Ким прикрыла глаза, моля Бога о том, чтобы они поладили с дядей. С отцом она всегда держалась отчужденно — а как еще держаться с человеком, который нисколько тобой не интересуется? — и, честно говоря, смутно представляла, как нужно вести себя с мужчиной гораздо старше ее. А мужчина к тому же юрист. Какие у них могут быть темы для разговора?

Ким взяла лежавшую на полу сумочку и с трудом нашарила пудреницу, такой там был беспорядок. Всю последнюю неделю она почти не спала ночами и выглядела сейчас усталой и бледной. Даже длинные каштановые волосы казались безжизненными, висели тусклыми прямыми прядями, как будто она никогда их и не завивала.

Самолет сделал вираж. Ким сунула пудреницу в сумочку и снова вцепилась в подлокотники. Но не удержалась и посмотрела в иллюминатор. Внизу, словно коврик, брошенный к подножью Скалистых гор, лежал Колорадо-Спрингс. У Ким перехватило дыхание — такой трепет внушила ей массивная стена гор с заснеженными вершинами, на фоне которых вырисовывался город.

Самолет сделал новый вираж. Ким так укачало, что она поняла: действие таблетки, которую она приняла перед полетом, кончилось. Все-таки она не оторвалась от иллюминатора. Сердце колотилось от волнения. Начинается новая жизнь, и в этой жизни все должно быть замечательно. Она этого добьется.

Сели они почти незаметно. Ким тут же поднялась и стянула с багажной полки дорожную сумку. Вокруг теснились пассажиры, доставали вещи, одевались. Ким почувствовала головокружение и пожалела, что не поела перед полетом. Она опустилась в ближайшее к проходу кресло, пытаясь справиться с головой.

Нет! Сдаваться нельзя! Ты сильная, ты крутая, внушала себе Ким, все должны это видеть.

Она с решительным видом поднялась и пошла вслед за остальными по длинной «трубе», устланной ковровой дорожкой и соединяющей самолет со зданием аэровокзала, стараясь держаться как можно уверенней. Не зная, как получают багаж, она решила посмотреть, что будет делать женщина, шедшая впереди нее.

Однако багаж, казалось, волнует этих людей меньше всего. Ким с грустью наблюдала, как пассажиры первым делом бросаются обнимать встречающих их родственников и знакомых. Она постаралась отнестись к этому философски — в конце концов, в этой толпе находится и ее дядя. Она оглядела огороженное стеклом помещение, пытаясь представить себе, как он может выглядеть. У Мириам нет даже его фотографии.

Почти сразу ее глаза встретились с глазами какого-то мужчины. На мгновение Ким замерла, ей стало трудно дышать и двигаться. Мужчина быстро перевел взгляд на других, словно надеялся, что это не та женщина, которую он должен встречать. Он оглядел всех и снова посмотрел на Ким. Она стояла на том же месте. Единственная «невостребованная». Нахмурившись, он шагнул к ней:

— Кимберли Уэйд?

— Мистер Джонсон?

Они старались незаметно рассмотреть друг друга. В нем было не меньше ста восьмидесяти сантиметров роста, глаза такие же голубые, как у Мириам, и волосы того же оттенка — светлые с золотистым отливом. Ким не удивило, что он похож на сестру, зато она никак не могла предположить, что он так молод. И так красив.

Боже милостивый, подумала Ким, стараясь побороть головокружение, кто-то облачил Мела Гибсона в костюм от Пьера Кардена и, помирая от смеха, забросил в ее нескладную жизнь.

— Как долетели? — спросил он, оглядев ее быстро, но внимательно. Улыбнуться он и не подумал.

Ким захлопала глазами, еще не оправившись от изумления, и почувствовала, что краснеет.

— Что вы сказали?

— Спросил, как вы долетели.

— А! Нормально, если не считать метели при взлете. Пришлось поволноваться.

Ким глаз не могла отвести от человека, стоявшего рядом с ней. Неужели этот Адонис в костюме и галстуке в самом деле ее дядюшка?

— Тогда здешняя погода вас порадует. — Голос у него был громкий, но мягкий и приятный. — Март в Колорадо обычно теплый и сухой. Мы ведь в пограничной области, здесь как раз кончаются равнины. Вы, надеюсь, не рассчитывали, что окажетесь в субтропиках?

— Что?

Ким вздрогнула, сообразив, что опять унеслась куда-то мыслями. Она заметила, что Марк поморщился. Внутри у нее все сжалось. Ясно, что она ему не понравилась. Такие, как он, интереса к ней никогда не проявляли. Кожа у него на лице была бронзового оттенка, что, как ей было известно еще со школы, означает: «Я хорошо покатался на горных лыжах, чего не скажешь про вас». У него были правильные черты лица, ровные белые зубы и нос, ни разу не попробовавший кулака. Там, где выросла Ким, такие лица встречаются не часто.