Эйден не сводил глаз с Мэдди, но Джилл понимала: его слова обращены в первую очередь к ней. Она хотела было ответить, но почему-то не смогла выговорить ни слова.

Желая скрыть неожиданный наплыв чувств, Джилл засуетилась, усаживая Мэдди на высокий стульчик.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — поинтересовался Эйден.

— Вполне. Но прежде чем приниматься за торт, Мэдди надо поесть, — объяснила Джилл и поставила перед Мэдди белый пластиковый поднос с едой.

— Разумеется. Мне просто хотелось отпраздновать ее день рождения. Лучше поздно, чем никогда.

Джилл готова была рассердиться. Хотела сказать, что его поезд все равно ушел. Что его отсутствие на дне рождения всего лишь ничтожная часть всей проблемы. Пусть знает: она по горло сыта такой семейной жизнью и никогда его не простит.

Но пристально глядевший на нее человек ничего бы не понял. Он хотел сделать как лучше. Ибо этот человек не был настоящим Эйденом.

— Как мило с твоей стороны, — сказала Джилл. — Действительно мило.

Едва они покончили с завтраком, как Эйден укрепил на торте одну-единственную зажженную свечу, и они с Джилл дуэтом пропели «С днем рождения поздравляем!». Мэдди подтягивала им, пища и закатываясь смехом. Она даже хлопала в ладоши в такт их хлопкам.

— А теперь, малышка, поела — наслаждайся! — И Эйден положил на поднос огромный кусок шоколадного торта, покрытого мороженым.

К ужасу Джилл, Мэдди немедленно запустила в него свои пухлые пальчики.

— Минутку, минутку! — завопил Эйден. — Я хочу запечатлеть это зрелище. — И он схватил с полки всегда лежащий наготове фотоаппарат Джилл. — Вот, пожалуйста! — Эйден вручил его Джилл. — Щелкни нас с Мэдди! — И он присел рядом с высоким стульчиком. — У меня будет вещественное доказательство того, что я отметил первый день рождения нашей дочки.

Наведя камеру, Джилл нажала на кнопку и сказала:

— На всякий случай надо повторить.

Эйден придвинулся еще ближе к Мэдди, так что его лицо оказалось совсем рядом с ее головкой. Глядя в видоискатель, Джилл думала о том, какой это будет выразительный снимок: черная шевелюра Эйдена на фоне ангельски светлых локонов ребенка — эдакий контраст твердого и мягкого, сильного и слабого. При этом бросалось, в глаза разительное сходство между ними в очертаниях носа и подбородка.

Только Джилл собралась нажать кнопку, как Мэдди подняла свою тарелку, повернулась к Эйдену и ударила его прямо по лицу. Бац!

Потрясенная Джилл опустила камеру и уставилась на мужа. Он продолжал сидеть на корточках, а по его лицу стекали потоки шоколадного торта и ванильного мороженого. Внутри ее боролись самые противоречивые чувства: опасение, что он может рассердиться, и сочувствие — ну и видик у него! Но более всего ее разбирал смех.

— Золотко мое, что ты сделала с папой? — не удержавшись, расхохоталась Джилл. Со лба Эйдена сполз большой кусок мороженого. Он подхватил его языком и отправил в рот.

Когда что-нибудь в доме падало или разливалось, Мэдди произносила «уох!». Она и сейчас не преминула высказаться таким образом. Губы Эйдена скривились в улыбке, а секунду спустя плечи его затряслись от смеха.

— Спокойно! — велела Джилл и щелкнула их еще раз. Затем, продолжая смеяться, принесла тряпку и привела все вокруг в порядок.

Но вот торт был уничтожен самым цивилизованным образом, настал черед подарков. Эйден помогал малютке вскрыть первый пакет, а Джилл сидела рядом, снедаемая любопытством. Что может выбрать в подарок годовалой дочке отец, который ее не знает и не помнит?

В первом свертке оказался желтый школьный автобус с тремя человечками внутри. Они вынимались — через дверь или через крышу. Джилл сразу предположила, что игрушка придется по душе малютке. И оказалась права.

— Бр-р-р! Бр-р-р! — С силой нажимая на автобус, она катала его по пластмассовому подносу, подражая шуму моторов. Автобус настолько заинтересовал ее, что на следующий сверток она не обратила ни малейшего внимания. Эйден подержал его над головой, но, видя безразличие девочки, передал Джилл.

— Тебе открывать, — произнес он, пожимая плечами: ничего, мол, не поделаешь.

Со словами: «Смотри, золотко, еще подарок от папы» — Джилл сорвала бумагу с коробки.

— Разве это не… — Тут она извлекла из ее недр нечто, от чего глаза ее полезли на лоб. — Бейсбольная перчатка?!

Мэдди подняла голову, но кожаная перчатка ее не привлекла. Иное дело — розовая крышка от коробки. Она немедленно погрузила ее в автобус вместе с тремя человечками и повезла. «Р-р-р-р».

— Да, бейсбольная перчатка, — невозмутимо согласился Эйден. — В наши дни девочки должны уметь играть в бейсбол не хуже мальчиков. Пусть учится с младых ногтей, а то потом будет пропускать мячи.

— Так-то оно так, но ведь и через год было бы не поздно.

Он взглянул на нее с деланной суровостью.

— Ох уж эти мамы! Никак им не угодишь!

На последней коробке, самой большой, стояло блестящее золотое клеймо лучшего в округе магазина. Сняв крышку и содрав верхний слой оберточной бумаги, Джилл растаяла от радости: под ним лежал костюмчик для Мэдди. До сих пор Эйден всячески увиливал от покупки одежды, даже для себя. А сейчас вот не поленился перерыть горы вещей в поисках нужного!

Костюмчик оказался матроской, синей с белым, как ей и положено быть. В летнюю жару ничего лучше не придумаешь! А рядом… рядом лежал точно такой же наряд, но уже ееразмера.

— О! — только и могла воскликнуть Джилл, не в силах говорить.

— Это набор для матери с дочкой, — пояснил Эйден. — Если тебе не нравится, можно поменять. — Он посмотрел на нее оценивающим взглядом, словно стараясь представить себе Джилл в новом одеянии. — Мне показалось забавным, что вы будете одеты одинаково. Но если тебе это представляется чересчур забавным…

— Нет, нет, Эйден, мне все нравится. Просто я немного удивлена. День рождения ведь не мой, а Мэдди.

— Да. — Он издал смешок. — Но поскольку я не знаю, когда твой день рождения, я решил таким образом искупить все свои прегрешения.

— Благодарю тебя. — Не выпуская костюм из рук, со слезами на глазах, она села на стул. Посмотрела на своего ребенка, увлеченного автобусом, затем на Эйдена, ответившего ей таким же пристальным взглядом. В какое же ужасное положение она попала! Ее сопротивление тает, как сосулька под лучами солнца! Имея дело с таким человеком, как теперешний Эйден, невозможно сохранять безразличие. Невозможно делать вид, что он тебе чужой. Как же быть? Как вести себя дальше? Этого-то она и не знала.

К вечеру позвонил доктор Грогэн. Его интересовало, как себя чувствует Эйден.

— Вполне прилично. — Зажимая трубку головой, Джилл стянула с рук садовые перчатки и бросила на балконную скамью. — Сейчас он принимает циркулярный душ.

— Прекрасно. Это уменьшает боль и ускоряет выздоровление.

— Мы так и подумали.

— Есть ли существенные изменения в его состоянии?

— Его физическое состояние быстро улучшается. — Она перешагнула через кубики, которыми играла на балконе Мэдди, и уселась в свое любимое кресло. — Синяков и кровоподтеков почти не осталось, он уже не принимает прописанные вами анальгетики, а сегодня даже попробовал передвигаться без костыля. А вот что касается психики, то тут похвастать нечем.

— Но ведь после аварии прошла всего одна неделя.

Всего одна неделя?! Джилл совсем потеряла счет времени.

— Кое-какие мелочи он вспомнил. Вернулось, например, умение пользоваться компьютером. Он прекрасно разбирается во всех программах и файлах.

— О, это уже нечто!

— Он даже собирается пойти к себе на работу — вдруг что-нибудь подстегнет его память. Мы выбрали для этой цели субботний вечер — там в это время никого нет.

— Это не повредит, — согласился психиатр. — А как у него настроение?

— Как ни странно, хорошее. — Джилл мягко улыбнулась, вспомнив сегодняшний день рождения.

— Вы не замечали у него признаков недовольства или даже раздражения своим состоянием?

Джилл нагнулась и принялась строить из кубиков башню.