— А чем занимается ваш муж?

— Менеджментом. В основном сидит за письменным столом.

— Никогда бы не подумал. Такое могучее телосложение. Его счастье, что он не каменщик и не плотник. Сможет вернуться к работе через неделю-другую.

— Отлично. — Джилл искоса взглянула на мужа. Он лежал с закрытыми глазами, непривычно покорный и тихий.

— Сейчас мы подержим его несколько дней у себя. Так требует авиакомпания, опасающаяся, как бы ей не пришлось нести ответственность за возможные осложнения.

— Понимаю.

— Впрочем, и независимо от авиакомпании мы бы его сразу не выписали. Ему надо окончательно прийти в себя, а это легче сделать под нашим наблюдением. А-а-а, нам как раз сообщают, что кровать в стационарной палате готова. Следовательно, с вашего разрешения…

Джилл поспела домой как раз к часу, когда Мэдди укладывают спать. Привычная процедура подействовала на ее натянутые нервы как целительный бальзам. Она быстро искупала девочку, одела в ночную рубашку и, усевшись в кресло-качалку, принялась кормить из бутылочки, тихо напевая колыбельную.

Это было любимое время дня для Джилл.

Годовалая малышка, Мэдди уже умела ходить, пусть не совсем уверенно, и произносила несколько звуков, которые Джилл принимала за слова. В общем, Мэдди быстро превращалась из младенца в маленького ребенка, но по вечерам снова представлялась Джилл тем крохотным комочком, который она девять месяцев вынашивала под сердцем.

В слабом свете лампы под абажуром легкие белокурые волосы девочки казались лебяжьим пухом, а щечки, по которым Джилл проводила указательным пальцем, на ощупь напоминали бархат. Высосав бутылку всего лишь наполовину, Мэдди заснула.

Джилл улыбнулась, сердце ее переполнила любовь к этому чудесному созданию, внезапно озарившему ее жизнь. Появление Мэдди на свет не было запланировано ее родителями, но после того, как она родилась, Джилл уже не могла представить свою жизнь без малютки.

Как всегда в подобных ситуациях, мысли ее обратились к Эйдену. После всех событий бурного дня Джилл испытывала уже не гнев, а грусть. Ведь это была его дочь, его плоть и кровь. Как может он не замечать, что она прелестна и нежна? Как может не любить ее? Он уверяет, конечно, что любит дочку, но красноречивее всяких слов говорят его поступки.

Джилл крепче прижала к себе Мэдди, словно защищая от холодного безразличия Эйдена, и поцеловала пушистую головку.

Впрочем, теперь не имеет значения, как относится к своей дочери Эйден. Через какое-то время он уйдет из их жизни навсегда. Треволнения сегодняшнего дня чуть не заставили ее забыть о предстоящем разводе, но сейчас эти мысли с новой силой нахлынули на нее.

Она положила Мэдди в колыбельку, накрыла розовым одеялом, вышитым ее матерью, и выключила свет. Больше всего ей хотелось пойти в свою спальню и лечь в постель, но она понимала, что для поддержания сил необходимо поесть. К тому же, несмотря на усталость, Джилл не была уверена, что сможет заснуть.

Спустившись в кухню, она разогрела куриный бульон с вермишелью, но проглотила всего несколько ложек. Еда не шла в горло.

Она позвонила домой, в Огайо, и сообщила родителям о случившейся аварии, умолчав, однако, о разводе. Успеет еще, время терпит, достаточно и одной дурной вести. Мать предложила немедленно вылететь в Веллингтон, но Джилл убедила ее, что в этом нет надобности.

Положив трубку, Джилл накинула на себя теплую куртку и вышла на задний балкон. Из кустов ее немедленно приветствовал хор весенних пташек. Она расположилась в шезлонге и с легкой улыбкой стала наслаждаться прекрасными звуками.

Неожиданно глаза Джилл наполнились слезами, она почувствовала себя совершенно несчастной.

Какой ужасный день! Сначала объяснение с Эйденом по поводу развода, затем авиационная катастрофа!

От мрачных мыслей Джилл отвлек телефонный звонок, и она побежала в кухню.

— Слушаю! — сказала она, стараясь придать голосу естественное звучание.

— Джилл? Я уже обо всем знаю.

— Привет, Эрик! — Она выключила верхний свет и опустилась на стул около аппарата.

— Как ты себя чувствуешь? — В голосе соседа звучала приличествующая случаю озабоченность.

— Ничего, держусь.

— Расскажи мне все поподробнее.

И Джилл добросовестно изложила весь ход сегодняшних событий. Эрик, как всегда, слушал очень внимательно, время от времени издавая сочувственные возгласы.

Джилл познакомилась с Эриком год назад, тоже весной, прогуливая новорожденную Мэдди в коляске. Эрик развелся с женой и жил с шестилетним сыном на соседней улице. Помимо своей работы — он был агентом по продаже недвижимости, — Эрик увлекался садоводством, и, доходя до его двора, Джилл неизменно замедляла шаг, желая полюбоваться прекрасными цветами. Нередко случалось, что он в это время работал в саду, и между ними возникал разговор. Они начали обмениваться семенами и рассадой, а затем и посещать друг друга.

Кроме того, их объединяли дети. Она обожала свою дочь, он — своего сына, и одного этого было достаточно для того, чтобы они подружились. Они рассказывали друг другу забавные случаи из жизни детей, делились важными сведениями об их воспитании, а Джилл даже иногда забирала сына Эрика из школы, так как в силу профессии он частенько бывал днем занят.

— Я рад, что Эйден благополучно выбрался из этой истории, — сказал Эрик, когда Джилл закончила свой рассказ. — Далеко не всем так везет. Ты слушала вечером последние известия?

— Нет, у меня просто не было времени. А что?

— Один из пассажиров скончался на пути в больницу от инфаркта, а несколько человек находятся в реанимации. Их жизнь в опасности.

Хотя катастрофа уже стала достоянием прошлого, Джилл сжалась так, словно Эйден все еще мог от нее пострадать. Последствия пережитого — так определила она свое состояние.

— Я и не знала, что все настолько серьезно.

— Ты не хочешь, чтобы я зашел? Брэди только что лег спать, но я могу вызвать няньку.

— Да нет, не стоит. Я слишком устала. Скоро, наверное, и сама улягусь.

— Если ты передумаешь…

— Я не передумаю.

Оба замолчали. Чуть спустя Эрик спросил более конфиденциальным тоном:

— Ты говорила с Эйденом?

— Да, — ответила она, крутя в руках карандаш.

— Ну и…

Джилл взглянула на фотографию в рамке, стоящую перед ней на столе: она и Эйден во время медового месяца. Сидят обнявшись около водопада. На какой-то миг она не головой, а сердцем вспомнила, как они были счастливы.

И тут же ее пронзило чувство вины. Обсуждая их личные отношения с Эйденом, она вроде бы предаст его.

Но ведь Эрик не просто посторонний мужчина, он друг, поспешила напомнить себе Джилл. Лучший друг из всех, что у нее были. К тому же он понял, что у нее в семье не все в порядке, задолго до того, как она ему что-то рассказала. Да и рассказала она лишь потому, что он долго и трудно расходился с женой, и Джилл надеялась получить от него ценный совет.

Выяснилось, однако, что никакого ценного совета Эрик дать не может, но в разговорах с ним Джилл давала выход своим тревогам и опасениям. Эрик открыл ей глаза на то, как несправедливо по отношению к ней ведет себя Эйден, и порекомендовал разойтись с ним.

— Мы решили развестись, — неуверенно сказала она.

В телефонной трубке раздался глубокий вздох.

— Не скажу, что не одобряю этот шаг. Ты, Джилл, заслуживаешь лучшей жизни.

Джилл уронила голову на руку. Эрик прав, она достойна лучшей доли, но именно сегодня ей не хочется об этом говорить. Она измотана до предела, да и нехорошо судачить об Эйдене, находящемся в больнице.

Помолчав, Эрик добавил:

— Я понимаю, как тяжело тебе дался сегодняшний день, но все же позволю заметить, что тебе необходимо связаться с адвокатом. И как можно скорее. Учти, это совет человека, уже прошедшего через бракоразводный процесс.

Джилл потерла ладонью висок.

— Эйден просил меня подождать и сходить к адвокату вместе.

— Этим ты наверняка лишь унизишь себя. Марк Хиллман — друг Эйдена.