Я резко вывернула локоть и отпрянула.

- Не смейте меня трогать!

Это была натуральная истерика.

- Не смейте ко мне приближаться! – орала я и видела только отрывками, как появляются родители и домашняя охрана, как меня хватает и держит папа, а мама закрывает от Томилиса, как будто тот собирается меня бить. Как он сам отворачивается и отходит от нас, а я от этого злюсь еще больше и кричу:

- Я люблю его, слышишь? Я стану его женщиной и никто меня не остановит. Слышишь меня? Все знайте! Вы все тут лицемеры! А я – не буду!

И еще я видела, что родители не боятся Хайде, как и я. Отец смотрел ему вслед безо всякого страха, а даже с каким-то непонятным мне торжеством.

Самое смешное, я была уверена, что победила. Что показала им кузькину мать! Ну что они мне сделают? Что?

Оказалось, они все-таки сильнее и способны меня обыграть.

Тем же вечером, после дозы успокоительного на меня одели пояс верности – современный вариант в виде тонкой цепочки на талии, которую вешали всем гулящим женщинам, отказывающимся выполнять свой долг по рождению мужу законного наследника. Самый большой позор, который может испытать хладнокровная.

Я никогда не забуду, что благодаря Томирису Хайде испытывала этот позор в течении нескольких последних лет своей жизни.

***

Мое появление вызвало шквал свиста и улюлюканья. Я стояла на небольшом возвышении между отцом и мамой, улыбаясь собравшимся в нашем доме гостям. Половину из них я никогда прежде не видела, но наверняка они составляют элиту хладнокровных, иначе бы не получили приглашения.

А с другой половиной, в основном женской, я неоднократно встречалась на детских и смешанных праздниках. Тоже мало интересного. В толпе мелькали Куль с Валиссой, своим веселым щебетом старательно пытаясь скрасить атмосферу скуки и обреченности, которая царит на любом представлении невесты.

- Она прекрасна! Просто прекрасна!

К нам подошел Фостер Глум, один из верховных советников. Посещение гражданских мероприятий входило в их список обязанностей. Думаю, он произнес бы нечто подобное, даже будь я похожа на крокодила.

- Благодарю, Фостер, - сказала мама и я отвернулась, не желая слышать в ее голосе эти нотки, как завод механической игрушки – пока она не выполнит запланированные действия по соблазнению, не успокоится - так и будет скрипеть и двигаться вперед.

Потом меня многие поздравляли. И в какой-то момент над головой врубили яркий свет, чтобы в танце кавалеры не оттоптали своим дамам ножки. Или наоборот – чтобы они сами не покалечились об острые дамские каблучки.

Я почти ослепла. Последнее время в нашем доме редко можно было угодить под прямой электрический свет, да еще такой мощности, поэтому мои глаза, подобно папиным, с непривычки слезились.

Спасало только то, что окружающих по большому счету не волновала ни я, ни сам вечер – они просто исполняли свой долг. В этот вечер мною могли заинтересоваться только предполагаемые женихи, по сути, сейчас вокруг меня должны были толпиться все претенденты из списка, чтобы познакомиться живьем. Но раз нет списка – нет и компании.

Было душно и при этом почему-то зябко. Мне хотелось прикрыть плечи чем-нибудь теплым, хотелось, чтобы свет перестал бить в глаза и рядом перестали появляться все эти люди со своими поздравлениями, которые звучали так, будто их выдавливали из последних сил. Когда показалась новая тень, я заготовила набившую оскомину улыбку и понадеялась, что поздравления продлятся недолго, а тем временем очередной мужчина взял мою руку и легко ее сжал.

- Инжу, вы прекрасны.

Впервые с начала вечера я поверила чьим-то словам, потому что таким тоном не врут. Интересно, а если попытаться открыть глаза? Нет, слишком больно, лучше снова опустить их к полу, не получив доказательств. Но я и без них руку даю на отсечение, что передо мной Томирис. Его невозможно не узнать.

Только его голос был не очень-то похожим на тот, что преследовал меня иногда в ночи, когда за окном громыхала душная летняя гроза. Я столько лет считала, что ненавижу этот голос, а теперь он звучал недостаточно грозно и ужасно, чтобы оправдать свою собственную репутацию.

И даже наоборот…

- Спасибо, - ответила я, равнодушно растягивая губы, как отвечала всем остальным.

Хайде поцеловал мою руку, отпустил ее и спокойно спросил:

- Инжу, вы согласитесь подарить мне свой первый взрослый танец?

За секунду все замолкли и наступила немая тишина, изумленная и возможно, даже шокированная.

- С удовольствием.

Музыка прогрохотала, когда мы дошли до середины зала и Томирис повел меня в танце, так легко и уверенно, будто именно так должно быть. Я послушно следовала его воле, отдавшись ритму танца и практически закрыв глаза. Вот что меня интересовало в тот момент – чем это закончится? Неужели скандалом? Хотя нет, до скандала не дойдет, но кости мне мыть будут долго.  Дело в том, что свой первый танец я должна была в честь уважения отдать отцу или самому старшему родственнику мужского пола, чтобы все вокруг умилялись моей красоте на фоне силы и величия мужчины, который меня оберегает. Хотя, Томириса, возможно, уважают не меньше, чем любого из моих родственников. А еще он так вовремя предложил мне уйти оттуда, убраться с постамента, на котором мне следовало провести весь вечер, показывая себя с лучших сторон, что невозможно было отказаться. Просто не хватило сил. Как же вовремя он подвернулся под руку! Как он так сумел выбрать единственный момент, когда я не смогла ему отказать, несмотря на всю злость, которую тщательно культивировала последние годы?

Из-за него мне пришлось таскать на себе пояс верности, будто я животное, страдающее бешенством матки. Он мимоходом влез в то, что было мне свято, уничтожил его и уехал на годы, не позаботившись поинтересоваться о том, как я буду жить в положении, в котором благодаря его решению оказалась.

Тем удивительнее, что сейчас я с ним танцую, причем свой первый взрослый танец и… ничуть об этом не жалею.

Его рука лежала на моей талии совершенно неподвижно, но как защитный барьер – видимо, именно так во время первого взрослого танца старший в роду давал понять окружающим, что не отдаст невесту первому попавшемуся кавалеру, да еще без боя.

Оказывается, Томирис большой собственник, не желающий выпускать из рук даже то, что принадлежит ему только на время танца. Неудивительно, с его-то должностью.

Некрасиво в этом признаваться, но отец никогда не стал бы за меня драться. Не стал бы демонстрировать, что пойдет на все, защищая меня от посягательств. Его методы куда грубей и действенней – надеть пояс верности и считать, что так будет лучше.

Если бы происходящее зависело от отца, я бы еще долго стояла рядом с ним, изнывая от невозможности перейти к танцам, где хотя бы что-то происходит.

Нет, я не жалела, что отдала свой первый танец другому.

 - Пойдемте со мной.

Когда звучали последние аккорды, Томирис так же уверенно повел меня в одну из высоких ниш, украшенных цветами. Мне и в голову не пришло протестовать.

Оказавшись в тени, я с облегчением вздохнула. Он развернул меня спиной к залу, отсекая свет, и глаза перестало резать.

- Так лучше?

Забавно, что он проявляет какое-то подобие заботы. После всех этих лет, когда никто не мог ко мне прикоснуться…

Я грустно улыбнулась и открыла глаза.

И если я собиралась что-то сказать, то сразу же обо всем забыла, уставившись на стоявшего передо мной человека.

Да, это был прежний Томирис.

Тот - и не тот.

Но как же он, оказывается, красив!

Я не ожидала, что столкнусь с совершенно другим человеком. Не со страшным персонажем общественных сплетен и не с объектом опытов, о результатах которых можно хвастаться подружкам. Я не ожидала, что вместо этого столкнулись лицом к лицу с мужчиной.

Он был совсем как прежде, но теперь я оценивала по-другому. Когда мы виделись в последний раз, Хайде входил в разряд взрослых, которые сговорились портить мне жизнь и лишать меня свободы. А сейчас… Я не знала, как воспринимаю его сейчас.