— Боже мой! Твой отец! Как он?

— Прекрасно. На самом деле это он образумил меня. Как психолог, который гордится умением понимать людей, я здорово опростоволосился с тобой, не так ли?

Кили пожала плечами и впервые после их разрыва в пятницу улыбнулась.

— Ну, о твоих умениях я уже говорила. И даже по национальному радио!

Лэклен рассмеялся и плотнее прижал ее к себе.

— И мое «эго» до сих пор не оправилось от этого удара. — Его улыбка постепенно померкла. Заправляя выбившуюся прядь ее волос за ухо, он сказал: — Должно быть, подростком ты прошла через ад. Мне жаль, что в ту ночь я легкомысленно отнесся к этому.

— Ты не знаешь даже половины, — заметила Кили, понимая, что ей придется рассказать ему все, если они хотят начать сначала.

Лэклен прижал палец к ее губам.

— Можешь не говорить мне, если не хочешь. Я верю тебе, Кили, и всегда буду верить; я понял это после того, как едва не потерял тебя.

Поцеловав палец Лэклена, Кили отвела его в сторону.

— Мне нужно сделать это для себя.

— Ну, хорошо. Но почему мы стоим? — Глаза Лэклена загорелись, когда он положил руку ей на живот. — Ведь ты носишь здесь бесценный груз.

Увидев у него на лице выражение беспредельной любви, она почувствовала, что сердце у нее глухо забилось. Лэклен любит ее и их ребенка! О чем еще она может мечтать?

Несомненно, он должен объяснить, почему отнеся к ней так бессердечно. Но разве у Кили есть право винить его, когда у нее самой столько проблем, что для их решения ему придется использовать профессиональные умения психолога по меньшей мере до их золотой свадьбы?

Лэклен провел ее в залитую солнечным светом комнату, примыкавшую к кухне. На столе Кили увидела бутылку шампанского в ведерке со льдом и два фужера.

Кили вздернула бровь.

— Не дерзкая ли это самоуверенность?

— Надеюсь, что нет. Это надежда.

Лэклен потянулся к бутылке и посмотрел на Кили.

— Я удовольствуюсь водой, — заявила она.

— Никаких затрат на свидание, — пробормотал Лэклен. Наполнив фужеры водой из графина, он положил в них по кусочку лимона.

— Но ты все равно любишь меня, — заметила Кили, бросая на него лукавый взгляд.

— Ну, а теперь кто из нас проявляет дерзкую самоуверенность? — Лэклен сел рядом с Кили и положил руку ей на колено. Она почувствовала, как восхитительное ощущение жаркой волной растекается по ее телу. — Так о чем мы говорили?

За время вынужденной разлуки потребность Кили в Лэклене не уменьшилась; напротив, она чудовищно возросла, и ей пришлось призвать на помощь всю свою волю, чтобы не заняться с ним сексом.

— Мы говорили о том, какие мы оба психованные. Ты начнешь или я?

Лэклен качнул фужером и улыбнулся.

— Сначала дамы.

— Прекрасно. — Кили откинулась на спинку дивана, жалея, что они не открылись друг другу раньше. Это не только спасло бы ее от стресса, но и сэкономило бы кучу денег, которые она потратила на пончики и носовые платки. — Ты ведь понял, что моя проблема была связана с весом? Я не хотела тебе признаваться, но стремление к похудению превратилось у меня в навязчивую идею, и чрезмерная потеря веса привела к соматогенной и психогенной депрессии.

Лэклен крепче сжал ее руку.

— У тебя была анорексия?

Кили отрицательно покачала головой.

— Слава богу, нет. Но я была близка к ней. Когда это произошло, я провела некоторое время в больнице и вскоре смогла встать на ноги. Я прямо-таки возненавидела больницу и была готова на все, чтобы вырваться оттуда. Поэтому я начала есть, и постепенно мое самочувствие улучшилось. Однако врачи сказали мне одну вещь, которая сильно повлияла на мою жизнь.

Она закрыла глаза, думая о том, сколько раз в течение многих лет этот ужасный момент всплывал в ее памяти. Хотелось бы ей сейчас найти того врача и сунуть ему под нос результаты теста-полоски!

Глубоко вздохнув, Кили заставила себя снова открыть глаза. У Лэклена на лице не дрогнул ни один мускул. Он не торопил ее и не требовал, чтобы она выкладывала все до конца. Он просто терпеливо ждал.

— Мне сказали, что у меня, вероятно, никогда не будет детей.

— Что?! — вскричал Лэклен с такой яростью, что Кили вздрогнула.

— Я думаю, в то время врачи были правы. Однако это изменило мою жизнь. По крайней мере, мое отношение к мужчинам, — торопливо затараторила Кили, боясь, что у нее не хватит духу рассказать Лэклену все. — Большинство мужчин хотят иметь ребенка, чтобы доказать миру свою потенцию, а вот ребенка-то я не могла родить. Первый парень, который мне действительно нравился, сделал ноги, когда я сказала ему правду, хотя он клялся мне в вечной любви. Собрав остатки самоуважения, я продолжала жить дальше. Второй... он оказался таким же. Однако когда я встретила тебя... — она пожала плечами и положила ладонь на его руку. — Несмотря на решение избегать близости, я влюбилась в тебя.

Лэклен прищелкнул пальцами свободной руки.

— Так вот почему ты шарахалась от меня! В тот день, когда я пришел в твой офис и болтал о том, какое значение имеет для меня большая семья, ты думала о том, что не можешь дать мне это? — Кили кивнула, и Лэклен прижал ее к себе. — Ты волновалась о моих чувствах, пренебрегая своими? — Он ласково погладил ее по голове, и она подумала, что ей никогда не надоест это проявление нежности. — Ты удивительная женщина, Кили Роудз. У нашего ребенка будет замечательная мать.

Кили высвободилась из кольца его рук.

— Погоди, погоди! Я еще не выслушала твоей исповеди.

— Как я уже сказал, мать оставила меня с таким эмоциональным багажом, который не поднял бы даже реактивный самолет. Она лгала, изменяла отцу и вконец извела его, прежде чем ушла от нас. Из-за этого честность в отношениях превратилась для меня в навязчивую идею.

Кили видела, что на лице Лэклена отразились противоречивые чувства. Она понимала: ему больно вспоминать прошлое, но ей нужно было услышать его признание.

— Продолжай, Лэклен, — попросила она.

— Несколько последних недель ты избегала меня, и я буквально сходил с ума. Так как ты не сказала, что звонила мне на радио, я начал гадать, что же еще ты можешь скрывать. Прибавь к этому то, как ты выскочила из кафе, и твою неадекватную реакцию на замечания, которые казались мне совершенно невинными. Поверь, я был готов задушить тебя! Потом Кристал упомянула о каком-то Эйдене, и я понял, что проиграл.

— Я убью ее, — пробормотала Кили. — Эйден — никчемная личность. Он заглядывает иногда в бухгалтерию, и я подумала, что он идеально подходит для моей помощницы Люси, в чем, кстати, я ошиблась.

— Но для чего Кристал распускать слухи?

Кили расхохоталась, подавив желание постучать себя по голове.

— Ты — ее следующая жертва, и она хотела убрать меня со сцены! Вот интриганка! И ты ей поверил?

Лэклен напустил на себя смущенный вид.

— По правде сказать, мне нужен был предлог, чтобы порвать с тобой, поэтому я ухватился за ее слова. Они подлили масла в огонь и помогли мне избавиться от сомнений. Сцена ревности, которую ты устроила, оттолкнула меня: я решил, что ты играешь. Услышав об этом Эйдене, я вспомнил мать, и, когда ты бросила мне в лицо те слова о возможной беременности... Понимаешь, она поступила с моим отцом точно так же. Так, во всяком случае, я думал. Отец развеял мои заблуждения и заставил понять, во что я превращаю свою жизнь, обвиняя тебя во всех смертных грехах, хотя ты вовсе не такая, как моя мать.

Кили была готова задушить Кристал голыми руками, но она чувствовала, что в некоторой степени благодарна ей. Если бы не вмешательство любвеобильной секретарши, ее мучения продолжались бы долгие месяцы, и Лэклен никогда бы не узнал правду о своей матери.

— Ты сказала, что любишь меня. Мать никогда не любила отца. — Он провел рукой по лицу, словно силясь стереть прошлое. — Мне было так стыдно за то, что я усомнился в тебе! Весь уик-энд я пытался придумать план, который помог бы мне вернуть тебя.

— И ты придумал вот это?