— А не вы ли его и соорудили? — прищурилась Лученко.

— Нет, что вы! Да и зачем?

«На этот раз не врет», — подумала Вера, выпила последние капли эспрессо и поменяла тему разговора.

— Я тебе рассказывала, что Андрей уехал в Париж в командировку? Уже письмо прислал по электронной почте.

— Ты умеешь пользоваться имэйлом?! — изумилась подруга. Сообщение о том, что Вера сумела преодолеть свое техническое невежество, поразило ее больше, чем если бы та сию секунду предъявила ей убийцу. Лида не переставала удивляться своей подруге.

Метро выпустило Веру на вечерний бульвар. Осенний вечер расслаблял, настраивал душу на покой. Если пройти мимо этого низенького старого здания длиной в две-три успокоительные мысли, а потом за угол завернуть, а там во дворик — попадешь домой, на второй этаж. Вывести Пая, покормить, и лишь потом можно принять ванну. И будет тебе счастье… Она шла не спеша. Андрея нет, можно не торопиться. Мимо проехала иномарка, из нее густыми ритмичными волнами ударили низкие частоты какой-то попсы: бум, бум, бум. Машина давно исчезла вдали, но казалось, что деревья и дома вокруг все еще бумкают.

Вера думала о том, имеет ли этот чиновник из министерства, Чабанов, отношение к убийствам в музее или нет. Вполне возможно, раз так дергается. Зачем-то он на нее вышел? Зачем-то угрожал, значит, боится чего-то. Надо поскорее отдохнуть, переключиться на другое, домашнее. Тогда интуиция заработает.

Во дворе досиживала свои вечерние посиделки старушка соседка с третьего этажа. Вера поздоровалась. Подошла к скрипучей двери подъезда и почувствовала тревогу. Почему-то не захотелось входить. Что такое? Привыкшая доверять мимолетным ощущениям, Вера остановилась. Ну вот. Давно не было тринадцатого чувства. Даже не поймешь, оно ли это. Голова не болит, паники нет, но входить в подъезд как-то не хочется. Расслабленное послерабочее и послетранспортное состояние помогало Вере прислушаться, поймать летящие паутинки предзнания. Она знала, что некий орган внутри нее предощущает важные обстоятельства, заранее, независимо от нее и почти всегда очень точно.

Вера отошла от двери и приблизилась к лавочке.

— Теплый вечер, тетя Клава, — сказала она.

— Добрый, добрый, Вера Алексеевна, — не расслышала соседка.

— Как тут вообще дела? Ко мне приходил кто-нибудь?

— Ой, не знаю, но я думала, шо прыходыв хтось. Бо собака ваш гавкав.

— Когда?

— Та с годыну тому, мабуть.

— Это он, наверное, воробья на подоконнике увидел… А давайте я вас домой провожу. Темнеет уже, вместе веселее. Идемте?

Соседка согласилась. Медленно переставляя ноги и опираясь на палку, тетя Клава и Вера вошли в дом.

Вера очень быстро перебирала вариант за вариантом, отбрасывая ненужные. Сама собой явилась мысль о чиновнике Чабанове. Впрочем, можно не гадать, это явно осуществляются его угрозы. Больше некому и нечему. Кого прислал? Наверное, каких-то своих помощников, вроде водителя с охранником или теневых порученцев. Одного человека мало, одного докторша не испугается. А трех многовато. Значит, двое. Что будут делать? Брать на испуг, как всегда в таких случаях? Для этого и в квартиру потихоньку влезли. Человек приходит домой, а его там уже ждут, как в американском триллере. Страх сковывает, человек не знает, что с ним сейчас сделают, и слова не может произнести. А ему в это время говорят: смотри, тебя предупреждали, чтоб не лез туда-то, не делал того-то, сидел смирно и не рыпался. А теперь откроем на тебя настоящую охоту. Как-то так… Нет, почувствовала Вера, не так. В воздухе плавала агрессия. Чабанов ей угрожал. Значит, сейчас приступил к выполнению обещаний.

Возле своей квартиры Вера ощутила настоящую опасность, полноценную и сильную. Она сказала соседке:

— Одну секундочку… — Отперла дверь, распахнула ее, выскочил белой молнией Пай, кинулся подпрыгивать и лизаться. Лишь на долю секунды Вера облегченно отвлеклась, подумала: «Если только вы его обидели!!!», но тут же сосредоточилась и крикнула вглубь квартиры: — Привет, ребята! Покажитесь, хватит в прятки играть. — Пояснила соседке, улыбаясь: — Это мои знакомые, сюрприз мне устроили.

Нечего пожилого человека волновать, не зная, что и как. Зато свидетель уже есть, на всякий случай. Соседка кивнула, что ж тут, дескать, непонятного… А в проеме двери показались два растерянных лица. «Знакомые» переглянулись. Их сценарий был сорван, они не успели еще сориентироваться.

Пай залаял.

— Фу, малыш, — сказала Вера. — Спасибо, тетечка Клавочка, до свидания! Может, позже еще зайду на чаек.

— Заходь, Верунчик, заходь. — И грузная соседка зашаркала к себе наверх. Успела еще услышать, как Вера Алексеевна весело сказала: «Ну что, будем чай пить?» И дверь в ее квартиру захлопнулась.

Продолжая весело и громко говорить что-то про чай и хороших гостей, Вера одной рукой быстро включила свет в прихожей, второй схватила Пая за загривок, втолкнула в ванную и закрыла. Чтобы не мешал разбираться с визитерами. А потемневшим взглядом в это время скользила по лицам отступивших в комнату мужчин, в секунду все про них поняла. Как обычно в минуту опасности, чувства обострились. Кровь ударила в голову: а если бы они Пая… Про себя не думала, хотя чуяла недоброе. Ничего, вы у меня сейчас попляшете.

Тот, что поближе, — квадратный, как комод, бывший борец, недалекий, флегматичный, ленивый и прожорливый, лет двадцати пяти. С ним проблем не будет. Наивных и простодушных, молодых и инфантильных легче подчинить. Второй постарше, это хуже, у носа и глаз пессимистические складки, взгляд недоверчивый. С ним будет справиться сложнее. Но остается надежда на неожиданность и на то, что привык подчиняться старшим по званию, ведь он явно бывший службист или охранник.

Вовчик был действительно осторожен. Постоянно угрюмый, он всегда все откладывал на черный день, потому его и прозвали Черный. Именно его как старшего предупредили: смотри, держи ухо востро с этой Лученко, не попадайся на ее гипнотические штучки. Мать Вовчика, его единственная на всю жизнь женщина, запрещала держать в доме кошек и собак. Ему нравилось потихоньку подкармливать бродячих, с ними он как-то оттаивал. Поэтому Вериного спаниеля не тронул. Паю повезло… Черный заслонил собой Генку по прозвищу Шкаф, чтобы Лученко не «гипнотизнула» его, нащупал за спиной дубинку. Ожидал от хозяйки какого-то замогильного речитатива типа «веки тяжелеют». Дверь она закрыла, вот и ладненько, а старуха соседка нам по барабану…

Вера замолчала, сделала специальную паузу, посмотрела в глаза двум парням повелительным взглядом, адресуясь больше к квадратному. Вот зашевелились губы у старшего, двинулось плечо. Упредить. Должно получиться.

Когда ей нужно было навести образ пламени, Вера всегда вспоминала своего любимого фантаста Шекли, его рассказ «Запах мысли». Очень помогало сразу создать яркий действующий образ. Есть! Она тоже, как и герой рассказа, стала большим пожаром. Разгорелась торжествующе, затрещала занавесками. Дунул из-за спины сквозняк, Вера выбросила вперед длинный гудящий язык пламени. Чувствуя страх посетителей, обдала их нестерпимым жаром, опалила брови. Приторно запахло горелой щетиной.

Парни, заметавшись, столкнулись лбами, опрокинули журнальный столик, с деревянным стуком покатилась по паркету выпавшая из рук дубинка. Старший рухнул на колени от столкновения со своим мощным напарником. В глазах ужас и растерянность. Вера облегченно выдохнула: получилось. Есть окошечко для внушения, и есть немного времени. Погасила пламя и набрала в грудь побольше воздуху.

— Смотреть мне в глаза! Руки опустить! Стоять спокойно! — послала приказ мощной звуковой волной, начальственно-уверенным густым голосом. — Не двигаться! В глаза!

Ее голос вибрировал, бил в уши. У квадратного глаза сразу остекленели, второй забеспокоился, растерялся, но его накрыла заразительная волна готовности к подчинению от его товарища. Оба застыли в характерной «восковой» позе. А Вера продолжала: