Вера, ждавшая Андрея с нетерпением и не кривя душой перед самой собой, достала из сумочки косметику, подкрасила ресницы и надушилась любимыми духами. Так что там пишут о курортных романах? С тех пор, дескать, как доктор Чехов написал свою «Даму с собачкой», роман на юге стал чем-то более значимым, чем просто роман. Потому как осенен великой литературой. Но Вере казалось, что лето и море тут ни при чем. Тот единственный, тот самый человек, которого ждешь, может встре-титься и зимой, и за полярным кругом. Какая разница когда, где? Лишь бы поскорее встретился.

И, словно отвечая на ее мысли, заиграл дверной звонок. Пай заливисто залаял, кинулся в коридор. Вера открыла. На пороге стоял Двинятин с букетом сиреневых ирисов на длинных стеблях.

— Какие красивые! Мои любимые, как ты узнал?

Андрей облегченно вздохнул. Достал из пакета бутылку мартини и коробку конфет, поставил все принесенное на стол и сказал:

— А я заметил, что тебе нравятся все оттенки сиреневого.

— Наблюдательный! — Вера посмотрела на него с улыбкой. Андрей почему-то покраснел.

Вера, тоже порозовевшая скулами, для того чтобы не показать своего смущения и как-то занять руки, принялась сервировать стол для двоих. Переводя разговор в более безопасное русло, мужчина сказал:

— Знаешь, я довольно долго выбирал цветы для тебя. Мне хотелось, чтоб они подходили тебе… Вернее, я не то говорю… Ну, в общем, цветы дарят женщинам всегда. Ты, как врач, наверное, всегда получаешь от пациентов букеты. Я прав?

Вера кивнула. Она как раз ставила букет ирисов в старую фарфоровую вазу и расправляла их покрасивее.

— Ну вот, видишь. Мне хотелось, чтобы цветы от меня были такие… Не такие, как от других.

Вера, улыбаясь, смотрела на Андрея, и он видел, что глаза ее лучатся, как будто в них переливаются драгоценные сиреневые камушки.

«Мы слишком долго тянем, слишком долго ходим вокруг да около», — думала Вера.

«Мы теряем драгоценное время, не понимаю, сколько можно робеть перед ней», — думал Андрей.

А Пай ничего не думал. Сначала он почувствовал, что затевается застолье, и устроился под столом. Ведь стая обязана каждым вкусным кусочком с ним делиться! Если члены стаи забывали это сделать, он всегда напоминал. Потом вдруг песик почуял, что застолья не будет. Мужчина и женщина как-то очень торопливо встали из-за стола и отправились к кровати, даже не стали пить мартини и закусывать конфетами. Видимо, понял Пай, они решили заняться тем, что повкуснее вина и шоколада.

Как хорошо, что нашим питомцам не свойственны ханжеские комплексы и предрассудки! Пай вздохнул и отправился в комнату вслед за своей стаей. Он не знал, откуда у него эта уверенность, но в эту минуту ему было совершенно ясно, что на кровать лучше не запрыгивать. На прохладном чистом полу были разбросаны вкусно пахнущие хозяйкины вещи и одежда ее друга. Пай захватил пастью все, что в нее попалось, и утащил под кровать. Прислушался немного, ощутил исходящие сверху токи счастья, пожевал носок ветеринара, удовлетворенно вздохнул и стал ждать.

Ну как об этом расскажешь? Может быть, вот так.

Поцелуи пахли яблоками и табаком.

В объятиях было осторожное нетерпение.

От нежной красоты ее груди он немножко ослеп.

И не ожидала Вера обнаружить в себе столько жадности к смуглому его телу.

Потом она исчезла где-то высоко и очень долго не могла прийти в себя.

Все исчезло: вопросы и море, сомнения и город, догадки и земля.

А он не мог понять, что с ними, и медленно прозревал: просто это первая его Женщина.

Главное, обоим стало жаль не только зря потраченных дней отпуска, но и многих лет жизни.

— …Чего тебе сейчас хочется? — спросил Андрей, поглаживая Верино обнаженное плечо.

— У меня все есть, чего мне хотелось, — улыбаясь блаженной улыбкой, прошептала она. Затем, помедлив, добавила: — Разве что глоток мартини со льдом.

— И все?

— Нет, не все. Но сначала ты скажи, чего тебе хочется?

— Тебя!

— Как, еще?!

— А ты что, не хочешь?

— Еще как хочу!

Песик под кроватью подумал: неужели опять? Сколько можно?.. И снова терпеливо ждал.

Когда в комнате стемнело, Андрей встал, завернувшись в простыню, как патриций, и гордой поступью римского полководца направился на кухню. Вера спросила:

— Ты проголодался?

— Если я о нас не позабочусь, мы помрем от физического и сексуального истощения. Лежи. Я все принесу в постель.

— Слушаюсь, мой повелитель. — Вера счастливо заулыбалась, утыкаясь носом в углубление подушки, где только что была голова Андрея.

Андрей принес бутерброды с сыром, персики, виноград и мартини в запотевших бокалах на импровизированном подносе в виде деревянной доски для нарезки хлеба, и предложил:

— Давай выпьем за наш отпуск.

— Отличный тост, с удовольствием выпью за это. Только у меня есть маленькое дополнение. Знаешь какое?

— Понятия не имею.

— Мы выпьем зато, что наш прекрасный отпуск никто и ничто не испортит.

— Умница! Слушай, а о чем ты задумалась? Лицо стадо вдруг такое серьезное. Ну-ка, выкладывай!

— Я в старших классах школы прочла Бунина.

— Боже мой! Как мне повезло! И красавица, и умница, и книжки хорошие читает! И это все мне одному. С ума сойти можно!

— Прекрати надо мной смеяться, а то не буду дальше рассказывать!

— Все, все, прекратил. Да кто ж посмеет смеяться, я просто ошалел и опьянел немножко.

— От бокала мартини?

— А мы разве пили что-то?

— Ну, вот ты опять.

— Все. Завязал. Обрубил. Больше слова веселого вы, сударыня, от меня не дождетесь. Я буду сама рэс-пэк-та-бэльность!

— Зачем же так категорично?

— Девушка, вы сами-то знаете, чего вы хотите?

— Знаю. Хочу тебе, обалдую, кое-что рассказать.

— Я весь внимание.

— Так вот. Этот бунинский рассказ называется «Солнечный удар». В нем описывается, как некая молодая дама едет на теплоходе по Волге. С ней знакомится молодой поручик. Он предлагает ей сойти на ближайшей остановке, она соглашается. Они выходят на какой-то пристани в маленьком губернском городке. Извозчик везет их в гостиницу. Они проводят сумасшедшую ночь. Утром она торопится на следующий теплоход. Она говорит ему что-то в том роде, что она вовсе не такая, как он мог о ней подумать. И еще она не называет ему ни своего имени, ни фамилии. Он хочет ехать дальше с ней, но она категорически возражает. Дама объясняет поручику, что он все испортит, если их история будет иметь продолжение. А так они оба запомнят ее на всю жизнь. Он соглашается, и она уезжает. С ее отъездом что-

ТОменяется в нем и вокруг него. Словно она увезла с собой что-то важное. Может, его душу? Историю эту Бунин сравнивает с солнечным ударом, который настиг их обоих.

После рассказа Веры Двинятин некоторое время помолчал, потом сказал:

— Я не читал этого рассказа. Вообще Бунина не читал. Но история мне нравится. У нас с тобой тоже что-то вроде солнечного удара?

— Да. Я потому и вспомнила эту новеллу.

— Знаешь, какая разница между мной и тем поручиком?

— Не хочу гадать.

— И все-таки?

— Ты живешь в другое время.

— Нет.

— Ты не военный.

— Нет.

— Последняя попытка. Ты красивее, чем он.

— Нет. Я просто никуда тебя не отпущу.

Ну вот, опять… Пай в знак протеста немного поскулил, затем утащил под диван еще немного одежды. Пусть знают, как о нем забывать на целый день.

Через некоторое время о нем все-таки вспомнили, потрепали за ушки и расцеловали, пожурили за одежду, но вывели погулять и накормили. Пай поел из своей мисочки, потом пришел на кухню и потребовал подачки со стола, твердо зная, что уж сегодня-то ему не откажут. Ему не отказали.

Вера и Андрей никак не могли насытиться.

— Я тебе нравлюсь? — спросил Андрей.

— А что, есть сомнения?

— Нет. Но у меня столько недостатков…

— Вовремя вспомнил! Уже поздно о них говорить. Впро-чем, давай.

— Скажем, я постоянно мучаюсь, хороший ли я профессионал. То мне кажется, что у меня мало опыта. Или я не знаю животных и лечить их не умею, а если что и получается, то наверняка это случайность.