Франклин пробирался следом за Аткинсоном по узкому проходу между сиденьями. Водитель оставил обогреватель включенным. Несмотря на струю холодного воздуха, задувавшую в разбитое окно, в автобусе было тепло. Франклин расстегнул плащ, снял вязаную шапочку, стряхивая воду. Дождь барабанил по крыше автобуса. Глухо поскрипывали ботинки Аткинсона. На резиновом полу желтым мелом было очерчено место, где лежал труп.

Желтый мел… Очертания тела… Аткинсон видел это не впервые. Однако на сей раз он почему-то волновался, а вот почему – он сам не мог бы объяснить.

Сумочка и зонтик Элис Палм лежали на сиденье.

Аткинсон взял сумочку, открыл ее, заглянул внутрь. Мелочь, кредитная карточка, водительские права… Мятные таблетки, губная помада, салфетка. А на самом дне – двести долларов новенькими хрустящими двадцатками и три пакетика контрацептивов. Судя по водительским правам, Элис Палм было сорок четыре года. Аткинсон считал себя в этом вопросе достаточно компетентным и подумал, что она опасалась скорее заразиться, чем забеременеть. Аткинсон досадливо захлопнул сумочку. Так он и знал – ничего необычного. Во всяком случае, на первый взгляд. Конечно, они с Франклином изучат все это как следует, когда вернутся на Мэйн, 312. Потом сдадут всю дребедень в лабораторию.

Франклин, ползавший по проходу на четвереньках, добрался наконец до задней площадки.

– Что-нибудь есть? – поинтересовался Аткинсон.

– Нет, ничего. – Франклин с трудом поднялся на ноги и вытер руки своим дождевиком.

Аткинсон взял зонтик, зацепился им за поручень и, сделав изящный пируэт, перебросил коллеге сумочку Элис.

– Там две сотни баксов. Может, лучше запереть ее в машине, а то ведь сопрут… – Осторожно переступив через вычерченный желтым мелом силуэт, он сбежал по ступенькам. – Джордж, в машине есть фонарь?

– Да, конечно.

– Давай-ка запрем сумочку, возьмем фонарь, а потом осмотрим гараж.

– Идет, – согласился Франклин.

Аткинсон театральным жестом раскрыл над головой зонтик Элис и, пританцовывая, направился к машине. Франклин, перекинув сумочку через плечо, поплелся следом.

В полицейской машине сидели семеро. Полицейский-мотоциклист, по имени Эрл Симпсон, сидел на месте водителя. Дорожный инспектор устроился рядом, а чуть дальше, у окна, примостился один из пассажиров автобуса. Еще трое пассажиров и водитель теснились на заднем сиденье. В машине было душно, как в сауне. Симпсон раскрыл блокнот и аккуратно записал дату, время и место преступления. Затем повернулся к шоферу и спросил:

– Как тебя зовут, парень?

– Кеннет Р. Стоддард, – ответил водитель. Он говорил так, словно уже давал свидетельские показания: произносил слова медленно, отчетливо, излишне громко.

– Где ты живешь, Кен?

Стоддард подался вперед.

– Послушайте, я должен вам кое-что сказать.

– Что именно? – спросил Симпсон.

– В автобусе находился еще один пассажир, а здесь его нет…

Симпсон принялся яростно грызть кончик ручки.

– Ты хочешь сказать, что я его упустил? Черт, почему мне никто об этом не сказал?

– Нет, нет, – успокоил его Стоддард. – Он исчез в тот момент, когда я остановил автобус. Сразу же после того, как застрелили женщину.

Симпсон облегченно перевел дух.

– То есть еще до того, как я здесь появился, так?

– Да, еще до того.

– Так-так… а как он выглядел, тот парень, ты запомнил?

– Ну да, конечно… фигура – как у борца тяжелого веса, в черной кожаной куртке и в бейсболке «Блю Джейс».

– «Экспоз», – поправила одна из пассажирок, коротко стриженная старушка лет семидесяти, в очках с линзами невероятной толщины.

– Ты часто смотришь бейсбол? – спросил Симпсон у Стоддарда.

– Да так, время от времени.

– А я не пропускаю ни одной игры, – заявила старушка. – И спортивную прессу постоянно читаю.

«Бейсболка «Экспоз», – записал Симпсон в свой блокнот.

– Ладно, значит, крепыш в черной кожаной куртке и бейсболке. Еще что?

– У него были длинные светлые волосы, – сказала старушка.

– До плеч, – добавил Стоддард.

– И голубые глаза, – произнес мужчина с заднего сиденья, молодой китаец с серьгой в ухе.

– Нет, зеленые, – поправил Стоддард.

– Голубые, – возразил китаец.

– Могу поклясться, что голубые, – вмешался еще один пассажир, чудаковатый старичок, который вполне мог оказаться мужем стриженой старушки. – Да, да, ярко-голубые, как у моей внучки.

Симпсон задумался. Ручка его застыла в дюйме от блокнота. Он, конечно, не несет ответственности за исчезновение этого болельщика «Экспоз». Но Эрл прекрасно знал: едва лишь сыщик-коротышка обнаружит, что одного пассажира недостает, ему обязательно захочется пнуть кого-то в зад. И Эрл Симпсон догадывался, кем может оказаться этот кто-то.

Напротив заброшенной бензоколонки стояла полицейская машина. Проходя сквозь лучи фар, Франклин показал сидевшему за рулем копу полицейский значок.

– Он знает, кто мы, – сказал Аткинсон.

– Ну и что же, главное – вежливость.

– Это точно.

Они пошли по узкому, выщербленному тротуару вдоль задней стены гаража. Франклин заметил в обоих концах переулка полицейские машины, перекрывавшие движение. Луч фонаря высветил место, где еще недавно стоял автомобиль. Правда, следы шин уже начали размываться под непрерывным дождем.

– Надо это чем-нибудь прикрыть. Брезентом или, может, листом фанеры…

Аткинсон молча кивнул, выражая согласие. Задняя дверь гаража была распахнута. Аткинсон повертел в руках сломанный замок.

– Ну вот… Кроме убийства, у нас еще и проникновение со взломом…

Он сложил позаимствованный у покойной Элис зонтик и переступил порог. Они шли за лучом фонарика, пересекая залитое машинным маслом бетонное пространство, и достигли наконец помещения, выходившего окнами на улицу. Франклин посветил на пол, заваленный грудами мусора. Аткинсон осторожно пробрался между фанерными щитами – к тусклому треугольнику света.

Кабинет инспектора Гомера Бредли находился на Мэйн, 312, на третьем этаже. В комнате стояли огромный письменный стол вишневого дерева, кожаное кресло, два деревянных стула и два несгораемых шкафа с выдвижными ящиками. Единственное окно смотрело на север.

Впервые оказавшись в этом кабинете, Бредли почувствовал себя крайне неуютно. Но за пять проведенных здесь лет все же освоился. Бредли и сам не понимал, как и когда это произошло, но угрюмая кирпичная стена, которую он ежедневно видел из окна, превратилась для него едва ли не в произведение искусства, знакомое ему во всех деталях. Случайный посетитель заставал его, как правило, стоящим у окна и изучающим эту удивительную стену.

Но теперь со стеной было покончено. Меньше чем за неделю она превратилась в груду мусора. Глотнув кофе из чашечки, Бредли поставил ее на подоконник. Засунул руки в карманы, посмотрел на мрачное пространство гавани. Черная гладь воды, сизые горы вдали, низко нависшие свинцовые тучи…

Он неохотно отошел от окна и уселся за стол, на котором была разбросана дюжина цветных фотографий – сквозь стекла очков на него равнодушно взирала Элис Палм. Он собрал фотографии и отложил в сторону. Затем взглянул на Джека Уиллоуса.

Выражение глаз Джека напоминало ему Элис Палм – скучающий взгляд пассажира, томящегося на автобусной остановке. Уиллоус стоял, прислонившись к. стене, скрестив на груди руки. За те пять минут, которые Бредли заставил его провести в ожидании, он не проронил ни слова.

Раздался тихий стук, дверь тут же отворилась, и в кабинет уверенно вошла молодая женщина. Бредли никогда не видел ее прежде, но сразу же узнал: ее досье валялось у него уже больше двух недель.

– Паркер?

Клер Паркер кивнула, затворила дверь. Бредли указал рукой на стул.

– Присаживайтесь, располагайтесь…

Паркер взглянула на Уиллоуса, затем перевела взгляд на Бредли.