«Почему, как только я закрываю глаза, то сразу вижу эту рыжую шевелюру? — лёжа на спине, размышляла Анна. — Вот горит свеча. Вот я боюсь даже зажмуриться. Нужно честно сказать себе, когда Виктор Александрович случайно коснулся моей руки меня будто пронзило длинной иглой. Всё тело от макушки до самых пяток. Может быть, это и есть настоящее чувство? Мне приятно смотреть на него, мне приятно слышать его голос. Но ведь я и не мечтала о нём, я не звала его к себе в сон. Почему он пришёл? Третий день он снится мне и сегодня, вероятно, будет также».

Пролежав довольно долго на спине, девушка повернулась и взяла книгу. В порывах лёгкого ветерка свеча колебалась и читать было очень трудно.

Тогда, ощутив сильную жажду, девушка села на постель, отодвинула голубой шёлковый полог, потёрла глаза, поднялась, прошлёпала босиком до столика, на котором стоял кувшин с лимонной водой. Но кувшин оказался пуст.

   — Вот, пожалуйста, — переворачивая кувшин, сказала она. — Я вся в огне страсти, а охладиться оказывается вовсе нечем. Накажу завтра дуру эту, Настю. Почему не приготовила и волосы у неё, как назло, рыжие.

Недолго раздумывая, Анна Владиславовна накинула на себя широкий лёгкий пеньюар и не обуваясь, как была босиком, вышла в коридор.

Пол под ногами был почти горячий. Паркетные доски скользили. Рассчитывая найти воду в гостиной, девушка быстро прошла по коридору и, только открывая следующую дверь, пожалела, что не прихватила с собой свечу.

Гостиная тонула во мраке. Луна находилась по другую сторону здания. Анна ощупью двинулась прямо через зал, натыкаясь на мебель, и каждый раз тихонечко вскрикивая.

И вдруг она становилась. Непонятный звук привлёк внимание. Звук был похож на шаги, но шаги какие-то очень короткие, тихие, постукивающие.

   — Кто здесь? — спросила неуверенно Анна. — Шаги прекратились, но зато совершенно отчётливо теперь раздавалось где-то совсем рядом хрипловатое неровное дыхание.

   — Кто здесь? — обретая уверенность в голосе, звонко повторила Анна. — Если ты вор, выходи, покажись. Я обещаю ничего тебе плохого не сделаю. Если ты вор, я обещаю тебе дам 5 руб. Выходи сейчас.

В ответ, откуда-то со стороны лестницы раздалось тихое утробное хихиканье похожее больше на урчание кошки нежели на человеческий голос. И опять быстро-быстро застучали деревянные шаги. Было похоже, что убегает какой-то неуклюжий маленький ребёнок в деревянных башмачках.

Анна не стала сдерживаться, и завизжала в полную силу. Не прошло и пяти минут, как несколько слуг с факелами уже выбежали из дома. Анна встала у окна наблюдать.

В подпрыгивающем свете факелов ей почудилось, что по улице мелькнула маленькая фигурка. Тень исчезла в стороне конюшен.

   — Что случилось?

Анна обернулась. В гостиной теперь горело, наверное, несколько десятков свечей.

Константин Эммануилович стоял наверху лестницы. Девушка потуже затянула поясок своего пеньюара.

   — Да понимаете, дядюшка, я хотела очень пить, а вода в кувшине кончилась. Я встала и вдруг…

   — Что же, ангел мой, — спросил Бурса. Глаза его были без сна и смотрели очень серьёзно. — Что же вдруг?

   — Не знаю. Это так странно. А разве что-то случилось?

   — Случилось, — голос у Константина Эммануиловича был неприятным, подчёркнуто сухим. — Видишь ли, только что кто-то проник в нашу библиотеку и пытался нас ограбить, а я не успел вовремя выйти.

После происшедшего в начале февраля, Константин Эммануилович Бурса, серьёзно обеспокоенный своей безопасностью, принял все возможные меры. Фонарь над чёрным ходом был навсегда погашен, а сама дверь открывалась только в случае необходимости и так, чтобы при этом присутствовало не менее двух дворовых. На ночь дверь чёрного хода вообще закладывали металлической щеколдой с замком.

Не меньшие предосторожности были предприняты в отношении нижних окон и парадных дверей. Выходило, что никто чужой просто не мог проникнуть в дом, не привлекая внимания. Но в дом кто-то проник.

Сам Константин Эммануилович задремал было в креслах в кабинете, но вдруг проснулся и вышел в библиотеку. Увидел рассыпанные по полу книги. В эту минуту внизу и раздался истошный крик Анны.

Картина, прикрывающая тайник, была сброшена на пол — по всей вероятности, тайник открыть не успели. Судя по опущенному креслу лифта, звук которого и разбудил хозяина особняка, вор поднялся здесь, но оставалось полной загадкой — каким образом он проник в дом.

Видимо, вор, оказавшись внутри особняка, сразу направился в библиотеку и занялся тайником. Это впрямую указывало, что он явился не за драгоценностями, а за документами и хорошо знал внутреннее расположение комнат.

Бурса не мог со всей определённостью сказать, открывал ли кто тайник. На первый взгляд всё содержимое осталось цело. Подозрение вызывал лишь пакет, полученный накануне из Франции.

В пакете было семь листов. Каждый лист содержал краткие данные об одном из предполагаемом предателе. Парижский филиал «Пятиугольника» специальным курьером прислал в Петербург эти маленькие досье, чтобы Бурса, наконец, установил кто в прошлом сентябре выдал конвенту Общество.

Раздумывая на эту тему, Константин Эммануилович вызвал секретаря.

   — Сергей Филиппович, ты вчера почту принимал? — спросил он, в который уже раз перекладывая голубоватые листочки.

   — Да принимал.

   — Скажи, сколько их было всего?

   — Восемь, — затаив дыхание, сказал секретарь.

   — Ты уверен, Серёжа?

   — Совершенно уверен. Я вскрыл конверт и посмотрел было восемь.

   — Видишь ли, теперь их семь. — Бурса сложил листочки назад в конверт и заложил их поглубже в тот же тайник. — Так что выходит одно из двух — либо ты, Серёжа, вчера один листочек утерял, либо этот ночной воришка его унёс с собою.

   — Я не мог утерять, — сердце Сергея Филипповича сильно билось от волнения, но лицо оставалось непроницаемым.

   — Я знаю, знаю — ты человек аккуратный, — Бурса сел в своё кресло. — Понять не могу, — сказал он в раздумье, — если к нам подослали вора, чтобы унести только одну бумажку, это уж в прямую доказывает, что предатель где-то совсем рядом бродит, на глазах. Но спрашивается тогда: кто мог знать о ней? — Бурса посмотрел на секретаря. — Кстати, Серёжа, ты говоришь, просмотрел всё, ты не помнишь, случайно, какая фамилия стояла на восьмом листке?

   — Я только бегло просмотрел, — сконфузился секретарь. — Извините, Константин Эммануилович, не помню. Не читал я вчера этих документов, кабы знать, что так выйдет, конечно бы прочёл.

   — Кабы знать, что так выйдет, я бы сам курьера встретил, — отозвался Бурса. — А теперь что же, нового курьера в Париж посылать и три с половиной месяца ждать нового ответа.

Известие о том, что в особняк на Конюшенной забрался вор, как ни старался Бурса держать его в секрете, всё же просочилось в свет и стало основной темой пересудов и домыслов среди гостей. В особенности всех увлекла идея проникновения в дом при полностью защищённых дверях и окнах.

Накинулись на Анну Владиславовну, и та во всех подробностях рассказала гостям свой ночной кошмар.

   — Так это же был карлик, — сказал одна из дам с полным знанием дела. — Такой может через самую маленькую щёлочку пролезть. Я видел это в цирке. Они очень ловкие.

   — Если это дело карлика, то непременно же это дело компрачикосов, — загадочным голосом, привлекая к себе внимание, объявил граф Ш. — Никто, господа не слышал о русских компрачикосах. Компрачикосы — это такие несчастные существа, уродцы, которых злодеи держат в колодках.

   — Да? — спросила графиня Полонская, лениво помахивая своим огромным веером.

   — Они вырастают с короткими ногами.

   — В Европе да, у нас нет. Я слышал господа, что с дозволения государыни Елизаветы Петровны на Северном море устроен католический монастырь и там иезуиты для специальных целей выращивают искусственным образом совсем маленьких людей.

   — Я не верю, — громко на весь зал сказала графиня Полонская. — Не может же быть такого, чтобы никто кроме вас не знал о подобном опыте. Коли было бы так, как вы рассказываете, то все бы знали.