Впрочем, где он все-таки был и почему уехал не попрощавшись. Китти рассчитывала выяснить в самое ближайшее время. Как только подвернется удобный случай, она намеревалась задать Джеффри кучу вопросов и получить на них честные ответы. С этого момента они вместе — теперь она и ее ребенок принадлежат Джеффри Эйбилу целиком и полностью, поэтому между ними не может быть тайн.

Что ж, надо приложить все свои силы, чтобы заставить Джеффри бросить прежнее занятие.

— Господи, помоги мне, — шептала она, засыпая.

А спустя минуту, согретая мужским теплом, убаюканная ровным дыханием любимого, Китти уже спала — глубоким, спокойным сном без всяких сновидений.

Едва на ночном еще небе появились первые бледно-розовые перья — предвестники рассвета, Джеффри проснулся. Несколько секунд, еще не освободившись от власти сна, он не сразу мог сообразить, где находится. Но вскоре обрывки воспоминаний сложились в целостную картину, и все встало на свои места.

Смертельная схватка с Уинном, перелет в Леон, который он проделал точно во сне, наконец, казавшаяся бесконечной дорога в Сан-Марио — и вот он дома, с Китти.

Со своей желанной…

Купаясь в тепле ее исполненного неги тела, наслаждаясь божественной близостью, Джеффри вспомнил события прошедшей ночи, вспомнил, как она трогательно заботилась о нем. Отбросив вполне оправданные обиду и негодование, Китти ухаживала за ним с трепетом и нежностью, которых он явно не заслуживал. И позже, лежа в его объятиях, сказала, что останется с ним навсегда.

Я буду с тобой… с тобой… — это звучало как музыка.

Он не имел права вынуждать Китти давать подобные обещания. Но так получилось, и теперь он знает — Китти его любит.

Надо поговорить с ней начистоту, она должна все понять и простить. Мужчинам свойственно делать необдуманные шаги, так было испокон веков, но женщины все понимали и прощали, прощали, прощали…

Китти пробормотала что-то во сне, по-детски потерлась щекой о его грудь и прижалась плотнее, обхватив рукой за талию. Джеффри понял, что она все еще крепко спит и чуть подвинулся, чтобы любимой было удобнее.

Хотя осторожное движение отозвалось тупой болью во всем теле, он не мог не отметить, что чувствует себя гораздо лучше, чем накануне. Похоже, теплая ванна и болеутоляющие сделали свое дело: мышечные боли улеглись, спал он спокойно, и покрывавшие его тело ссадины начали подживать.

Несколько дней, конечно, придется посидеть дома, но самое страшное уже позади — дела заметно идут на поправку. И лишним подтверждением было то, как реагировал он на близость женщины.

Джеффри лежал обнаженный под льняной простыней, и все его естество — с того самого момента, как он проснулся и понял, где находится, — томилось от жгучего желания. От неодолимого желания отпраздновать свое возвращение к жизни, вкусив от самых сладостных ее плодов, желания, которое дало ему силы вернуться домой.

Не в силах владеть собой, Джеффри повернулся к своему сокровищу лицом. Восставшая мужская плоть прижалась к ее мягкому животу. Затем — незаметно — он привлек Китти еще ближе к себе и губами прильнул к ее щеке.

Та замурлыкала во сне и, словно провоцируя, изогнулась навстречу. Теплая ладонь вдруг скользнула по его бедру, провела по ягодице и снова сонно поползла вверх.

Джеффри едва не застонал от вожделения, с трудом сдерживаясь, чтобы не наброситься на Китти, подмять под себя и взять наконец то, чего так жаждала истомившаяся плоть. Он понимал, что она вряд ли откажет, но ему хотелось не просто безропотного повиновения — он желал гораздо большего: такого же неистового ответного желания.

— Джеффри? — прошептала она, просыпаясь и заглядывая ему в глаза.

— Да, дорогая. — Он улыбнулся, не прекращая нежно гладить ее по спине.

— Тебя что-то беспокоит? Тебе больно?

— Да, мучает, но только не то, что ты думаешь. — Он улыбнулся уголком рта.

В доверчивых глазах Китти на секунду отразилось недоумение, но когда его чресла еще плотнее прижались к ней, она поняла в чем дело. На ее щеках проступил робкий румянец, однако она не отвела от него торжествующего взгляда.

— Значит, таблетки больше не нужны?

— Радость моя, все, что мне сейчас нужно, это ты, — хриплым от желания голосом промолвил он.

Молча Китти положила ладонь ему на грудь, и Джеффри почувствовал ласку ее трепетных пальцев.

— Ты тоже нужен мне, — прошептала она.

— Я не могу без тебя жить. Ты веришь мне, веришь? — вопрошал он, чувствуя, что окончательно теряет голову.

— Да, дорогой, — просто ответила она.

Небритым подбородком Джеффри ощутил легкое касание горячих губ, и в следующее мгновение услышал вожделенные слова, которые Китти почти прошептала: — Хочу тебя, хочу… люби меня…

Этих слов было более чем достаточно. Словно обезумев, Джеффри запустил ладонь в ее густые волосы, приподнял голову Китти и приник к ее губам властным, всепоглощающим поцелуем, на который та ответила с пылкой страстью покоренной женщины.

Из груди Джеффри вырвался стон или крик — на сей раз он даже не пытался подавить исступленный клич самца. Разметав волосы по подушке, Китти мимолетно улыбнулась — обнаружить такую безудержную страсть в человеке, столь хладнокровном, было для нее приятной неожиданностью. Прильнув к губам Джеффри широко открытым ртом, она, опьяненная страстью, проникла в него языком, словно желая утолить жажду, припала к источнику губительной страсти. Жадные руки скользили по его груди и плечам, и только краем сознания она еще призывала себя к благоразумию и сдержанности, и то только для того, чтобы нечаянно не причинить любимому боль.

Наконец в сладком дурмане, больше не владея собой, она судорожно изогнулась, тесно прижавшись к его чреслам.

Джеффри, в созвучии с бессловесной женской мольбой, положил ладонь на ее трепещущую грудь и нащупал под тонкой тканью рубашки припухлость соска. В ответ на это томительное прикосновение Китти тихо простонала, умирая от страсти. Джеффри дрожащими пальцами стал нетерпеливо расстегивать длинный ряд крошечных пуговиц. Тщетно промучавшись пару секунд над этой задачей, он машинально пробормотал извинения и, одним рывком содрав с Китти рубашку, швырнул ее на пол.

В предрассветных сумерках, как завороженный, он смотрел на желанное тело и в то же время, точно слепой, исследовал, запоминал его руками, нервными пальцами пробегая по изгибам нежной груди, живота. Вот он провел ладонью по ее бедру, скользнул к темному треугольнику курчавых волос внизу живота и ниже, ниже — туда, откуда разливается блаженное тепло…

— Как ты красива, — почти выдохнул он, склоняясь над полной грудью и приникая ненасытными губами к коричневому соску, чувствуя, как Китти тает в его объятиях.

Трепеща под искусными ласками пальцев и губ, Китти ласкала плечи и шею Джеффри, гладила плоский живот, как вдруг — того словно током ударило — обхватила ладонями и принялась безудержно, безрассудно, предаваясь женской алчной страсти, массировать и мять его вздыбленную огнедышащую плоть.

Китти хотела Джеффри, хотела, чтобы тот вошел в нее, чтобы проник до самого ее естества, хотела отдаться ему и подчинить его навек.

— Джеффри, ну же, — взмолилась она.

Джеффри думал, что первая их близость должна быть неспешной, хотел испить ее медленно, каплю за каплей. Но внезапная настойчивость Китти лишь подстегнула плотское желание — он уже не владел собой.

Опрокинув ее на спину, он раздвинул податливые бедра, уперся локтями и коснулся обжигающим поцелуем ее губ. А мгновение спустя, не сводя с Китти глаз, он вошел в нее одним мощным решительным толчком.

С блаженным стоном она вскинула бедра, ногами обвила его талию и, изнывая от желания почувствовать Джеффри еще глубже, неудержимо рванулась тому навстречу.

Джеффри обхватил ее рукой и замер в ней, опьяненный чувством безраздельного окончательного обладания. И тут же не в силах дольше сдерживать свою плоть, он пришел в неистовое движение, и с каждым его толчком они становились все ближе и ближе, пока не слились во всепоглощающем экстазе, когда ее сдавленный умоляющий крик потонул в его гортанном стоне.