— Я звонил ей вчера вечером.

— Кому?

— Трине.

— Ты говорил.

— Она не сможет приехать. Не хочет.

И все сразу стало понятно. До боли очевидно.

Трина решила не приезжать, и ему стало грустно и одиноко. Джон использовал ее, чтобы заглушить боль.

— Это не слишком хорошо, — прошептала она и села, подтянув колени к груди.

Он сел рядом, приподнял ей волосы и поцеловал в шею. Она почувствовала, как будто по его теплым губам через ее тело пропускали ток.

— Не хотелось бы надолго оставлять Виктора одного, — тихо сказала девушка.

— Ты очень красивая, но настолько…

— Остановись, — попросила Лора, повернувшись к нему. — Джон, так не должно быть, это нехорошо.

Он дотронулся до ее щеки.

— Чувства не бывают плохими.

— Тем не менее мы не должны…

— Не думаю, что Трине это важно. — Его палец путешествовал по ее шее, играя воротом свитера. — Скорее всего, ей наплевать, — добавил он.

— Но то, что мы делаем, неправильно, — мягко сказала Лора, снимая его ладонь со своего пылающего тела. — Кельвин уехал пытать счастья в Чикаго, а я здесь, и мне не хочется снова испытать непередаваемые ощущения брошенной женщины. Скоро ты вернешься домой, и все пойдет по-прежнему. А я буду здесь.

— Ты не пытаешься соблазнить Виктора Рида, — сказал он без тени сомнения в голосе. — Тогда зачем…

— Я хотела, чтобы они с мамой начали встречаться, но для этого надо было знать, что он за человек. А потом он упомянул о моем отце, и это меня расстроило, потому что папа исчезал долго и в конце концов… ну, ты понимаешь.

— Не совсем.

— Он уходил от мамы, от меня, от магазина очень надолго и наконец исчез. Сейчас я говорю с ним по телефону раз в месяц или около того. Последний раз я разговаривала с ним в воскресенье вечером, он сказал, что у него новая подружка и что он не сможет связываться со мной какое-то время. Я разозлилась. Он сказал, что мне не понять. И он прав.

— Ты скучаешь по отцу, — подытожил Джон.

— Нет…

— Скучаешь. Я по своему тоже.

Да, Джон был прав — она скучала по отцу. Почему мужчины уходят от женщин, которые их любят, будь то жены, дочери… невесты?

— А доктор Рид мне сразу понравился. Он был таким… благополучным, добрым.

— Как отец.

— Нет.

Джон задумчиво взглянул на нее.

— Итак, ты хочешь выдать замуж свою мать. Она знает об этом?

— Нет.

— А она пытается выдать замуж тебя.

— Именно. Поэтому я и хочу, чтобы ты мне помог. Я найду для них мужчин, которые отвлекут их внимание, и у меня появится время спокойно работать в оранжерее.

— Плюс ко всему ты хотела ввести в заблуждение и меня.

— И это тоже.

— А чем же ты занимаешься в своей таинственной оранжерее?

— Я пытаюсь обеспечить свое будущее, — сказала она.

Джон встал и подал ей руку. И как раз вовремя: насквозь промокшая Санни интенсивно отряхивалась возле них.

— Ничто не сравнится с запахом мокрой собаки, — пошутил Джон, и оба расхохотались.

Лора снова почувствовала горечь: от непонятных чувств к Джону, от ревности к Трине и от чего-то такого, чего сама не могла определить.

Когда они уже подходили к дому, он взял ее за руку.

— Лора, мне понравилось целовать тебя, — тихо сказал он. — Если бы я любил Трину, разве мне нравилось бы тебя целовать?

— Не знаю, — ответила она, отметив про себя, что ей тоже понравились его поцелуи. — Наши пути пересеклись случайно, этот поцелуй был не настоящим.

Джон выглядел несколько сконфуженным. Наконец он сказал:

— Давай скажем твоим родственникам, что я порвал с Триной и что мы с тобой встречаемся. Виктор будет доволен, потому что ему не нравится Трина — хотя он даже ни разу ее не видел. А когда я уеду, все уже будет неважно.

— Я подумаю. Вообще-то вы с Виктором так хорошо ладите, что я могу спокойно уехать от него. У меня есть работа в оранжерее… и мои рыбки наверняка страшно скучают по мне.

— Я где-то читал, что золотые рыбки помнят происходящее около трех секунд, — проговорил Джон. — Это значит, что, пока они доплывут до одного конца аквариума, другой для них — загадка.

— Тогда почему они так радуются, когда по утрам я включаю свет и кормлю их?

— Хм… может быть, условный рефлекс?

— А может, они помнят, что свет — значит, еда.

— Или они всего лишь смотрят сквозь стекло аквариума на тебя.

Они уставились друг на друга.

— Не уходи, — попросил он. — Если ты испытываешь какие-либо неудобства, я уеду.

— Ты нужен доктору Риду, — ответила Лора.

— Ты тоже ему нужна. Я помогаю ему физически, но твоя стряпня, твой смех… ты помогаешь ему морально.

Это были самые приятные слова, которые она когда-либо слышала.

— Хорошо, уговорил. Но на этой неделе посветись перед мамой и бабушкой и постарайся добиться их расположения. Удачи.

— Она мне понадобится. — Джон поцеловал ей руку. — Смотри! Это не…

Лора повернулась и возле дома доктора Рида увидела маленькую зеленую машинку.

— Машина моей матери? — удивилась она.

А зачем доктор Рид просил подвинуть поближе телефон?

Он звонил ее матери?

У них завязался роман?

Пожалуйста, пусть он будет взаимным!

— Держи меня за руку, не спорь и делай вид, что пытаешься соблазнить меня, — проговорил Джон и открыл дверь.

В этот момент Санни, разочарованная тем, что о ней забыли, проскользнула между ними и со всех ног кинулась к Хобо, другой собаке, остававшейся дома. Она сделала это так резко, что сбила Джона и Лору с ног, и они упали на кафельную плитку. Собаки убежали.

Джон помог девушке подняться.

— С тобой все в порядке?

Из прихожей послышался сердитый голос доктора Рида: «Прекрати, хватит!», раздался громкий собачий лай, извинения Виктора и пронзительный женский визг.

— Все нормально, — ответила Лора, прихрамывая, — пошли скорее и спасем Виктора и маму.

В комнате царил бедлам: ковер был запачкан собачьими следами, телевизор, стопка газет, опрокинутый горшок с цветком — все в каплях воды. Мама стояла в углу, на бледно-желтой кофточке виднелись грязно-коричневые полосы. Виктор держал Санни за поводок, бабушка сидела в большом кожаном кресле у окна с кошками в руках. Боб-Boy стоял посреди комнаты и тявкал от возбуждения, а Хобо громко лаял время от времени.

Джон выволок Санни и Хобо в задний дворик. Анжела попыталась счистить грязь с кофточки носовым платком — вне сомнения, Виктора. Боб-Воу спрятался под кроватью.

— Не стоит волноваться из-за пустяков, — сказал доктор Рид. — Санни всегда была неуклюжей, и Хобо не намного лучше. Они оба очень душевные и добрые, но их немножко обделили, когда выдавали мозги. Анжела, я заплачу по счету в химчистке за твою кофту. Элоиза, как же ты поместилась там со всеми этими кошками?

Джон взглянул на бабушку. Кошки расположились на ней и вокруг нее: черный забрался на спинку кресла, серо-белый сидел на руке, а белый — на коленях. Бабушка гладила Фрости и улыбалась.

— Да здесь же целый зоопарк! А эта маленькая киска просто чудесна!

Джон заметил, что Лора прихрамывает. Он взял ее под руку, не обращая внимания на сдвинутые брови и уничтожающий взгляд, и опустился перед ней на колени.

— Дай посмотрю твою ногу, — сказал он мягко.

После секундного колебания она подняла ногу. Он снял ботинок, стянул носок и начал осмотр.

Какая прелестная ножка! Только… она покрасила ногти в шокирующий кислотно-зеленый цвет. Лора пошевелила пальцами и, когда их глаза встретились, поморщилась от боли. Он держал ее за пятку, стараясь не обращать внимания на изящные пальчики, и ощупывал лодыжку.

— Я же не щенок и не котенок, — возмущенно прошептала Лора.

— Анатомия есть анатомия, сломанные кости есть сломанные кости, — назидательно произнес Джон. — Но, слава богу, ты всего лишь растянула лодыжку. Сейчас я принесу лед.

— Ты уверен, что с ней все в порядке? — спросила ее мама.