ЧАСТЬ II

Глава 17

Я проснулась одна на плесневелом матрасе, одетая в одну из футболок Мичио, которая уже не хранила его запах. Тот экзотический запах, наполненный воспоминаниями и мукой, ударял меня прямо под дых.

Втянув вдох, я прищурилась от яркого утреннего солнца, которое светило в открытую дверь ветеринарной клиники. Прошла неделя с тех пор, как мы перетащили матрас сюда. Неделя с тех пор, как Мичио исчез с той крыши.

Учитывая его скорость, он к этому времени мог находиться на другом конце страны. Но может быть, просто может быть, он никогда не покидал Джорджию.

Я внутренне сосредоточилась, ища тепло наэлектризованности, тихое гудение в венах, которого я никогда не замечала, пока оно не пропало, пока Мичио не пропал. Это была какая-то сверхъестественная связь? Шестое чувство, помогавшее мне обнаружить его местоположение? Я не знала, как это объяснить, знала лишь то, что теперь я этого не чувствовала. Я не чувствовала его.

Он мог погибнуть.

Пустота в моей груди болезненно сжалась, когда я представила, как он спит один, без защиты. Затем я представила, как он дерется с Дроном, сцепившись оскаленным клубком тел, душа, колотя кулаками и летя по воздуху как взбесившаяся пуля против силы крыльев Дрона.

Мичио был крутым, но Дрон — нечто настолько большее. Мичио не использовал свой чересчур образованный мозг, убежав в ночь и думая, что он сокрушить Дроновскую метку зла. Тупой, высокомерный мужчина. Разве он не знал, что он не мог столкнуться с Дроном, не имея меня рядом?

Я не была уверена, что мог пережить Мичио со своей способностью к исцелению. Мог ли Дрон осушить всю его кровь? Оторвать ему голову? Вырвать его сердце? Боль вздулась в моей голове, отяжелила мои конечности. Что мне делать, если я никогда больше его не увижу?

Я представляла, как он в одиночку лечит свои травмы, страдает от жажды, моей неспособности ему помочь и его воспоминаний от нашей последней ночи вместе. Эта мысль стиснула мои внутренности и не отпускала. Я выдохнула.

Пора прекратить бесполезное нытье. У Мичио не было необходимости уходить, не было необходимости становиться каким-то одиноким ковбоем, чтобы доказать что-то. Ну так и нахер его. Мое негодование пустило корни столь же глубоко, как и страх за него, и как ядовитое топливо воспламеняло мою кровь. Я позволила ему гноиться и нарастать, потому что злость — более стабильный, более злобный спутник, чем страх. Она помогала мне почувствовать себя уверенной и решительной. Две вещи, в которых я нуждалась для предстоящей дороги.

Я перекатилась и увидела Рорка, стоявшего на коленях в другой части комнаты. Он расположился лицом к стене, швы потрепанной рясы натянулись на его широких плечах. Склонив голову, он ритмично вдыхал и выдыхал. Мне не нужно было видеть его руки, чтобы знать, что они методично перебирают четки.

Толкнувшись в сидячее положение, я ощутила боль в спине от порванных пружин матраса, но я привыкла спать и в куда более худших условиях. Мое внимание переключилось на клетку напротив, где последние шесть ночей восстанавливалась Ши. Теперь она полностью стала человеком, но по-прежнему оставалась слаба. Держать ее за решеткой было самым безопасным решением на случай атаки тли.

Только в этот раз клетка оказалась пустой. Она наконец набралась сил, чтобы выйти на прогулку.

Волнение просочилось по мне. Как бы мне ни хотелось остаться в Джорджии и ждать возвращения Мичио, я не могла цепляться за эту надежду. Мичио никогда не обещал, что вернется. Более того, в ночь своего ухода он сказал мне, что это наш последний раз.

Я не могла позволить этим мыслям парализовать меня. Я должна смотреть вперед, тронуться в путь и найти больше женщин, которых можно спасти.

Я тихо встала и на цыпочках подошла к Рорку. Он выглядел таким целомудренным и умиротворенным, когда молился. Неприкосновенный служитель церкви. Но меня это никогда не останавливало.

Он не поднял взгляда, когда я обошла его по кругу и присела перед ним. Его губы беззвучно шевелились в молитве, большой и указательный палец скользили по каждой черной бусинке четок. Должно быть, он чувствовал себя особенно виноватым за то, что прошлой ночью уткнулся лицом между моих ног. И за то, что совал мне пальцы в задницу. О, и за то, что подрочил мне на живот.

Я протянула руку и поиграла со сколотой пуговкой рясы.

— Бог тебя прощает.

— А, конечно, — он не поднял взгляд, сосредоточенно нахмурившись. — Это же ты высосала мой шланг в чертовых лесах, маленькая гарпия.

Это неправда, и он это знал. Я присоединилась к нему на обходе периметра, но именно он пошел в атаку. Однако я не отрицала, поскольку чертовски наслаждалась этим.

Я распластала ладони на него груди, скользнув по плотной черной ткани, которая пропиталась потом. Мне правда стоило оставить его со своим искуплением, но я ненавидела его чувство вины. Кроме того, пасторский воротник стиснул его шею до огненно-красного оттенка. «Нелепый, бл*дь, выбор одежды в такую жару».

— Ты себя до теплового удара доведешь, — я потянулась за его затылок, расстегнула застежку и сняла белый воротничок вместе с крепившимся к нему куском черной материи, отложив это в сторону.

Его беззвучная молитва превратилась в слышные слоги, проговариваемые с акцентом:

— Молись за нас, грешников, сейчас и в час нашей смерти…

Когда он продолжил вслух, я мысленно отключилась от него и продолжила заниматься пуговицами на его груди, расстегивая их и обнажая его твердую грудь и сексуальный живот. Его кожа ощущалась горящей под беглыми прикосновениями моих пальцев.

— Ах. Прекрати, — он отполз назад на коленях, но не ослабил хватку на четках.

— Ты весь горишь, Рорк.

Он уставился на четки, большим пальцем потирая нитку.

— И что?

— Говоришь как ребенок, — я разделалась с остальными пуговками.

Он поднял взгляд к отваливающейся краске на потолке и сказал:

— Видишь, с чем я имею дело? Эта никогда меня не слушает.

Вздохнув, я начала вставать, но он схватил меня за руку и удержал на месте.

— Сделай это сама.

— Раздеть тебя?

— Ага, — он широко улыбнулся, затем принялся снова молиться вслух.

«Капризная заноза в заднице». Я сдернула одеяние с его плеч и стащила ткань к плечам. «Ого. Намного лучше». Глубокий рельеф его грудных мышц напрягался и играл под моим пытливым взглядом.

Я провела пальцем по резным линиям на впадинах его бедер, которые обрамляли полосы мышц на животе. Вся эта гладкая, туго натянутая кожа блестела от пота и уходила под черные трусы-брифы, низко сидевшие на талии и обхватывавшие его пах. Такой идеально упакованный и готовый к применению.

Я подалась чуть ближе и убрала узловатую косичку с его лица. Позволив пальцам задержаться на его колючей щеке, я упивалась тем, как его молитва отдавалась выдохами на моих губах.

В следующее мгновение его ладони нашли мою голую задницу под футболкой и притянули меня, заставляя оседлать его бедра там, где он сидел на коленях. Четки, все еще намотанные на одну руку, впились в мою ягодицу.

Он посмотрел на меня блестящими нефритовыми глазами и терпеливо улыбнулся.

— Доброе утро, любовь моя.

— Доброе утро, отец Молони, — я улыбнулась в ответ, затем наклонилась вперед, чтобы соблазнительно прошептать ему на ухо: — Если подвинете эти четки повыше и немного правее, то найдете им другое применение.

Он похоронил свой смех в изгибе моей шеи, затем продолжил покусывать и целовать шею там.

— Мне стоит просто трахнуть тебя и покончить с этим.

От этого у меня могло бы перехватить дыхание, вот только я это уже слышала. Практически каждый раз, когда он возбуждался.

Держа ладони на моей заднице, он потерся своим быстро набухающим членом между моих ног, и нас разделяли только его хлопковые брифы. Если я просижу там достаточно долго, он будет тереться об меня до изнеможения. Тогда ему придется сменить трусы. И опять отмаливать свои грехи. И, ну, у нас были дела.

Но Боже всевышний, как сложно было отказать этим полуприкрытым глазам и надутым губам.

Я накрыла ладонью его колючий подбородок и наградила его долгим крепким поцелуем.

— Ты сексуальный… — я снова поцеловала его. — Порочно соблазнительный, — еще один поцелуй. — Мужчина, блюдущий целибат, — я водила языком по его языку, пока в моем горле не завибрировал стон. — А мне нужен кофе.

Пришла его очередь стонать. Когда я встала, он поднял подол моей футболки, доходившей до бедер, и интенсивность его взгляда распаляла мои уже содрогающиеся части. Когда он протянул руку, чтобы скользнуть между моих ног, я оттолкнула его ладонь и отправилась на поиски штанов.

Он обиженно запыхтел.

— Ну разве она не сука?

Невозможно обижаться, когда его губы расплывались в улыбке.

Я схватила первую же пару штанов, которые нашла на полу.

— Отстойно, когда тебя дразнят, да?

— Думаю, справедливо сказать, что я один тут страдаю от нешуточного стояка, — он оттянул резинку своих брифов от живота и покосился внутрь. — Ты посмотри, какого он цвета!

— Воздержусь, королева драмы, — я встала к нему спиной и натянула пару обрезанных джинсов. — Где Ши?

Его руки обхватили меня сзади, его кожа ощущалась теплой и свободной от рясы, его ладони оттолкнули мои руки, чтобы застегнуть мою ширинку и пуговку.

— Она хотела осмотреться. Джесси пошел с ней.

Я прислонилась затылком к груди Рорка, стиснув зубы от нежеланных мыслей о том, как Джесси и Ши гуляют вместе… знакомятся.

— Здорово. Она восстанавливается быстрее Элейн.

Как и Элейн, Ши ничего не помнила о заражении тлей. Своеобразное блаженство — проспать последние два года. Но больно было видеть ее шок от того, что она пропустила. Слышать, как сильно изменился мир. Потерять ее мужа и всех, кто был ей дорог.

Она восприняла это лучше Элейн, но она еще не столкнулась с самым страшным побочным продуктом вируса. Ей еще предстояло увидеть тлю. Я надеялась, что мы не держали ее слишком изолированной в этом крошечном здании.