— Вы работаете? — спросила она Грега.

— Конечно работает, — сказала Линн. — Он работает в рекламе.

— Это не так, — возразил Грег.

Линн прищурилась:

— Но — ты же здесь по делам.

— Да. Но это не имеет отношения к рекламе.

Линн медленно намазывала крекер соусом из шпината, стараясь прийти в себя.

— А чем вы занимаетесь? — вежливо спросил Бубу.

— Я — представитель «Тексако». Я обслуживаю владельцев наших основных станций по всей стране.

Бубу кивнул:

— Вы занимаетесь улаживанием конфликтов.

— Именно так. Поддерживаю боевой дух, выслушиваю жалобы…

Бубу улыбнулся Линн и пожал плечами, словно давая понять, что ничего страшного не произошло.

Но она чувствовала себя униженной.

— Почему ты мне не сказал, что работаешь на «Тексако»? — потребовала она ответа, как только они сели в машину.

Он включил передачу и выехал на дорогу.

— Ты не спрашивала.

Слова раздражения были готовы слететь с ее губ, но она промолчала и задумалась.

Почему ты так злишься?Спросила она себя и вынуждена была признаться самой себе: потому что выглядела дурой в глазах своей семьи. И это все? А как насчет того факта, что Грег прав? Ты действительно не спрашивала его об этом.

— О, нет, — выдохнула Линн, медленно сползая на сиденье.

— Это что — плохо? Я ведь не пропах бензином? Никакой грязи под…

— Остановись. Дело во мне. Я просто идиотка. Как можно быть такой эгоистичной? Я все время болтаю о своем шоу, о своем контракте с синдикатом, мне даже не пришло в голову задать вежливый вопрос, не говоря ни о чем другом.

Около поворота Грег спросил:

— Здесь я должен повернуть на юг?

— О, да. Извини. Я не следила за дорогой.

— Похоже, что эта машина знает все сама. И все сама делает.

— Все, кроме ленча, сказал продавец. Тебе нравится моя машина?

— Она великолепна. Спасибо, что позволила мне сесть за руль. Пригороды Бостона красивы. Лучше, чем в Лос-Анджелесе. Эй, посмотри, там в траве енот. Я читал, что у вас на Востоке проблемы с заболеванием бешенством.

Линн осмотрела енота.

— Этот кажется здоровым. Их необходимо избегать, когда они шатаются при ходьбе и плохо ориентируются. Слюна бешеного животного при попадании на человека смертельна. Если не сделать уколов, можно умереть.

— Ты родом из этих мест?

— Нет. Когда я приехала, я даже не знала, что такое пригород. Мы с Бубу выросли на ферме в Восточном Теннесси. Наши родители тратили все свои силы, чтобы выжить, в этом была вся их жизнь.

— И у них получилось?

— Только, когда им было за сорок.

Грег достал из кармана рубашки одну из своих «тамз» и начал жевать.

— Они в молодости, наверно, были красивыми. Твой брат — очень привлекательный парень. А о тебе и говорить не приходится. Откуда у него такое прозвище?

— Он сам себя так называл. Бубу Линн. Прежде чем научился говорить «брат». — Она улыбнулась, — Я знаю, что это глупо. Мне следует называть его Лоуренсом. Но он — это вся моя семья. Мой Бубу.

— Не удивительно, что ты столько знаешь о болезнях животных, с таким прошлым.

— Когда растешь рядом с животными, много узнаешь. Поверни на следующую улицу. По ней мы вернемся к мосту.

— Но вы с Бубу сумели поступить в колледж?

— Бубу помог поступить мне, а потом поступил сам. Он всегда говорил, что я более честолюбива.

— Да? Это так?

— Да. — Подобные признания давались ей с Грегом очень легко.

Он сжал пальцами ее бедро.

— Сексуальна.

— Что ты имеешь в виду?

— Тебя. То, какая ты. — Он просунул руку ей под пальто, положил на живот, затем ниже. Она ощутила нажатие его пальцев. — Такая честная. Настоящая звезда.

Он возбуждал ее, но она сказала:

— Тебе лучше остановиться.

— Почему?

— Ты ведешь машину.

— Мне достаточно для этого одной руки.

— Но я еще не…

Его рука опускалась все ниже, и она не могла сдержать дрожь удовольствия, охватившего ее.

— Мне нужна только одна рука, чтобы…

— Не говори это, — сказала она. — Не будь грубым.

— Если бы ты была до конца честной, — мягко сказал Грег, — ты бы не пыталась остановить меня. Я чувствую, как ты возбуждаешься, Звезда. Просто закрой глаза и расслабься.

Позже, в постели, когда Грег расстегивал ей бюстгальтер, Линн спросила:

— Как ты тогда оказался с этими людьми из агентства, если ты там не работаешь?

— А?

— В Лос-Анджелесе. В тот вечер, когда мы познакомились. Я считала, что все, сидящие за вашим столом, были из Агентства Бейлисс.

— Почему ты так подумала?

— Просто мне так показалось. Вы были похожи на сослуживцев, отправившихся вместе поужинать.

Он снял с нее бюстгальтер. Он погладил ее спину, притянул к себе, прижав к своей обнаженной груди. Она почувствовала, как его тяжелый возбужденный пенис упирается в ее тело. Она начала часто дышать.

Прежде чем она успела еще что-то сказать, он целовал ее, удерживая за голову, исследуя своим языком. Он не останавливался, лишь изредка переводил дыхание, а Линн чувствовала, что задыхается.

Ей хотелось задать ему множество вопросов, но в эту минуту они потеряли для нее всякое значение.

— Эфир окончен, — донесся из студийных громкоговорителей голос режиссера.

Аплодисменты продолжались, несмотря на то, что ассистенты прекратили руководить публикой после этого сигнала. Линн послала публике воздушный поцелуй. Она любила их всех.

Микрофоны были выключены, врачи покидали студию. Линн провожала участников, пожимая каждому руку.

— На тот случай, если вы забыли, напоминаю, — сказала Кара собравшимся в Зеленой комнате, — что эта пленка будет показана не только в Бостоне. Позвоните своим близким и друзьям в Чикаго, Лос-Анджелесе, Детройте, Балтиморе и Миннеаполисе. График показа вывешен на доске рядом с дверью.

Спустя десять минут комната опустела. Кара и Линн в изнеможении опустились на диван. Помощник постановщика продолжала ходить по комнате.

— Сядь, Пэм, — попросила Линн. — Отдохни минуту.

— Как только разберу верхний слой этого развала. Шоу было великолепно, вы тоже.

— Невероятно, — сказала Кара в четвертый или пятый раз. — Они все были неотразимы. А ты,Линн, была прекрасна как никогда. Больше, чем прекрасна. Важность происходящего вдохновила тебя.

— Они аплодировали дольше, чем требовалось. Ты заметила?

—  Заметилали я?

Линн поднялась и нашла в остатках еды нетронутое печенье. Она разломила его и отдала половину Каре.

— А там не осталось ржаных хлебцев? — спросила Кара.

— Нет, — ответила Пэм. — Я их выбросила.

— Ну и черт с ними. — Кара откусила сырную начинку. — Придется мне несколько раз пробежаться вверх-вниз по лестнице. Но иногда так хочется печенья с сыром.

— Мы не слишком много говорили не по теме? — спросила Линн. — Мы придерживались медицинских проблем так же точно, как планировали?

— Что я слышу? — спросил Деннис Оррин, входя в комнату. Он посмотрел на Линн сверху вниз. — Опять сомнения. Ты не можешь хотя бы из любезности признать свой успех? Шоу было превосходным.

— Я боялась поверхностности, — заметила Линн. — Вы узнали для себя что-нибудь новое?

— Конечно, — сказала Пэм. — Я даже не подозревала, что существует столько разных мнений по поводу приема женщинами кальция в климактерическом периоде. А я все время пичкаю им свою мать.

Кара сказала:

— Я никогда не думала, что остеопороз может так изуродовать. Бедная женщина.

Линн нахмурилась:

— Кого ты имеешь в виду?

— Ту женщину, которая спрашивала о магнезии. Помнишь? Рядом с третьим проходом.

— Маленькая женщина в желтом. Правильно? Я не заметила никакого уродства.

— Ты стояла к ней лицом. Тебе нужно посмотреть пленку. — Кара подошла к телефону на стене. — Эван? Я в Зеленой комнате. Ты не мог бы показать нам маленький кусочек из шоу, которое мы только что сделали? Места рядом с третьим проходом.