Удача не превращалась в реальность до тех пор, пока она не делилась ею с Бубу.

— А тебе не понадобятся новые наряды? — спросила Анджела, наливая кофе. — Это что — снова французская отбивная? Мне показалось, что сегодня на ужин у нас будет что-нибудь другое.

— Я схватил первый попавшийся пакет, — ответил Бубу; — отбивная будет у нас на завтрак.

Линн сделала глоток.

— Очень вкусно. Я думаю, какое-нибудь платье. Или костюм. Или я вообще ничего не буду покупать. У меня и так масса вещей.

— Но это Калифорния, — сказала Анджела. Она прикоснулась к своей модной изящной прическе.

— Но я-то из Бостона. Они это знают. И они это покупают. — Линн рассматривала стол с отсутствующим видом, мысленно перебирая содержимое своего шкафа. Но возбуждение все еще не проходило, и она чувствовала себя резвящимся котенком.

— Я думаю, у меня есть все необходимое, — сказала она Анджеле.

Бубу улыбнулся:

— Кроме уверенности. Плохо, что здесь нет каталога «Шпигеля», чтобы отыскать там эту малость.

— У меня есть ты.

— Не толькоя. Еще и я. Кроме этого, есть твой босс и твой продюсер. Есть еще все те люди, которые смотрят тебя, и те, кто пишет о тебе, а теперь и синдикат.

Кара рассматривала двух манекенов в вечерних платьях. Они были похожи на лысых инопланетных существ с невообразимыми бедрами. Но платье на одном из них было великолепно, как раз для Линн.

Она нашла телефон-автомат.

— Я решила сегодня никуда не ходить и поработать над будущими программами, — сказала Линн. — Я просматриваю почту. Есть несколько хороших идей для шоу.

— Я нахожусь в пятидесяти футах от самого восхитительного платья, которое я когда-либо видела. Ты должна прийти и посмотреть. Не трать свою субботу на почту.

— Но на следующей неделе меня не будет дома три дня.

— Мы это как-нибудь уладим.Пожалуйста, посмотри это платье.

— Ты в одном из тех магазинов, где одежду выносят для показа? Ты хоть видишь вешалки?

— Нет. Я в магазине «Лорд и Тейлор». На втором этаже. Я буду ждать тебя около эскалатора.

Она была там через двадцать минут — это в стиле Линн, одетая в леггинсы, теннисные туфли и длинный бесформенный свитер (что было совсем не в ее стиле). Они так много времени проводили вместе на работе, что Кара часто забывала, что Линн может так выглядеть — восемнадцатилетней старостой спальной комнаты в колледже, а вовсе не тридцативосьмилетней ведущей телевизионной программы.

— Не знаю, почему я здесь, — ворчала Линн все то время, пока они ехали наверх. — Мне ничего не надо.

— Я тоже рада тебя видеть.

— О, извини. — Линн крепко обняла Кару за полные плечи. — Я сама не своя.

— Ты такая же, как всегда. Просто твоя поездка стала для тебя навязчивой идеей. Может это немного отвлечет тебя. Сюда.

— О Боже. — Линн подошла поближе, разглядывая платье, начиная от глубокого выреза, открывающего плечи до ниспадающих рукавов, до каскада громадных блесток, покрывающих все платье. Таинственно мерцающие в свете ламп, перламутровые украшения в форме дисков были размером с пятидесятицентовики. Они были нашиты на ткань и свободно свисали.

— Примерь его, — сказала Кара.

— Я не решаюсь. Похоже, я влюбилась в него. Но оно мне не нужно. — Она посмотрела на ценник. — Четыреста девяносто долларов? Не судьба. — Но она продолжала стоять на месте.

Кара дотронулась до перламутра:

— Ты летишь на Западное побережье. Возможно, ты войдешь в тот круг. Там будут приемы.

— Если такое произойдет, тогда что-нибудь и куплю.

— Никто никогда не может купить платье, исходя из необходимости. Это закон природы. — Она подтолкнула Линн к манекену. — Эта блестящая вещь будет смотреться на тебе великолепно.

Продавщица, которая выглядела как бабушка Чер, проводила их в примерочную. Она взглянула на кроссовки Линн, вышла и вернулась с розовыми поношенными туфлями-лодочками на шпильках.

— Я была права, — сказала Кара, когда Линн надела все на себя. — Тебе нравится?

— Да. — Линн поправила рукав. Она поморщилась. — Слишком свободно, — сказала она, поднимая руки, от чего кожа на них задвигалась. — Придется подтягивать.

— Или загореть. Ты можешь демонстрировать свою кожу, когда она загорелая. Итак, ты берешь это платье?

Линн покорно посмотрела в зеркало на Кару.

— Да. — Она повернулась, чтобы посмотреть на себя с боку, зацепилась тонким каблуком за ковер и споткнулась.

Кара подхватила ее.

— Запомни это движение, — сказала она, смеясь. — Никогда не знаешь, кто окажется рядом, чтобы спасти тебя.

— Как ты думаешь, насколько я безнадежна?

— От умеренно до чрезвычайно.

Линн посмотрела на себя и улыбнулась с иронией.

— Мне не следует тратить деньги, — сказала она. — Подобное платье надо надевать для особенного человека, того, кто сходит по тебе с ума. И если таковые есть где-то поблизости, то они великолепно умеют прятаться.

— Прекрати. Бери это платье. Все, что тебе надо сделать, — это надеть его и ждать, пока мужчины сбегутся к тебе. Кстати, — сказала Кара, расстегивая молнию на платье, — давай-ка узнаем, сколько они хотят за эти туфли.

Линн не могла оторваться от иллюминатора. Ее не волновало, что люди могут посчитать ее провинциалкой.

В любом случае, не так сильно волновало, чтобы не смотреть.

За свою жизнь она летала очень мало. Пока что ее успех ограничился узким кругом зрителей. Теперь это могло измениться.

Но ей не стоило на это особенно рассчитывать. Открывшиеся возможности могли обернуться по-разному. Она достаточно долго работала на телевидении и видела много отчаянных голов, покинувших Бостон во всей своей красе, устраивающих приемы, где вино лилось рекой — и затем отброшенных в сторону, как ненужный мусор.

Ничего личного. Она это хорошо поняла. Чтобы стать известным всей стране, ты несомненно должен быть самым лучшим. Если ты несмог стать таким — что ж, твоя жизнь не кончается, но и на общенациональную популярность ты можешь не рассчитывать.

Теперь наступила ее очередь испытать себя.

Они летели над Айовой. Внизу сквозь облака были видны многочисленные фермы, зеленые и коричневые квадраты земли; серые пятна прудов, словно покрытых глазурью, нагромождения зданий. Они летели слишком высоко, чтобы видеть животных внизу, но Линн знала, что они там есть. Она знала не только это, но и многое другое.

Маленькой девочкой Линн ухаживала за цыплятами и свиньями на ферме родителей в Восточном Теннесси. Это была лишь одна из ее многочисленных обязанностей, но самая любимая, потому что во время каждодневной работы эти животные становились ее зрителями. Она читала им свои школьные сочинения и стихи, которые писала. Они были единственными, кому хватало времени выслушать ее.

Так что она действительно былапровинциалкой.

Она отвернулась от окна и взяла журнал, который так и не начала читать.

Затем она представила себя со стороны; свои тощие бедра и темные волнистые волосы, развевающиеся в разные стороны. По крайней мере теперь это хоть стало модным. Еще раньше ей пришлось изменить свою манеру разговаривать — не только акцент, но и «пастушьи» выражения, которые делали речь фермерских детей похожей на речь семидесятилетних старцев. Некоторые выражения в речи ее брата до сих пор выдавали его происхождение. Поэтому его друзья и сослуживцы в банке все время поддразнивали его.

Но многие звезды телевидения начинали в провинции. Всем профессиональным приемам, которыми она пользовалась, Линн научилась у Фила Донохью — тоже провинциала, начавшего свою сказочную карьеру в Дейтоне в штате Огайо.

На первом курсе колледжа Линн наблюдала за тем, как Фил работал со зрителями на своих шоу в Дейтоне.

— Мне нужна ваша помощь, — говорил Фил зрителям. — Шоу — это вы. Мне нужно, чтобы задавали удачные вопросы, чтобы я не выглядел глупо. — Он заучивал их имена. Разговаривал с ними во время рекламных пауз. — Как поживаете, Бетси? Придумайте хороший вопрос для сенатора, Джо.