— Вздор. Как этот человек смог забраться в твою квартиру, чтобы сделать эту фотографию?

Тут Линн поняла, что Деннис ничего не знает о Греге. А она предполагала, что уже вся станция обсуждает версии ее истории.

— Этот человек мне знаком, — сказала она. — У нас была любовная связь. Но она стала казаться мне странной, и я прервала ее. Тогда он начал присылать мне разные вещи, преследовать меня. Он прислал мне угрожающее письмо, написанное моим собственным почерком…

— Из-за этого было отложено совещание по пробному показу?

— Да.

— Ты сказала, что оно было написано твоим почерком?

— Он так хорошо подделал его, что даже Кара… не могла отличить подделку.

— Когда он сделал фотографию?

— Он сделал ее тайно, когда мы еще продолжали встречаться.

Деннис минуту смотрел на нее в молчании.

— И как долго вы встречались?

— Всего лишь пару недель. Он живет в Лос-Анджелесе. Там мы и познакомились, когда я ездила на переговоры с КТВ.

В дверь постучали, и вошла Кара.

— Я только что разговаривала с секретарем Опры. Программа положительно заинтересовала их. Она думает, что тебе следует позвонить Опре.

— Сейчас?

— Сейчас.

Никогда еще Грег не получал такого удовольствия, планируя свои сюрпризы.

Обычно в его распоряжении был только один человек, которого он мог удивить. В случае с Линн он получил многочисленную аудиторию, которая позволяла ему выбирать варианты реализации своих потенциальных возможностей. И он будет это делать, будет. Как раз сегодня он продумал детали того, что сделает во время следующего своего визита к ней.

Он вовсе не собирался прощаться с Линн.

Как правило, он расставался с ними на этом этапе. Он получал свое вознаграждение, и в будущем вряд ли могло произойти что-то, способное привлечь его интерес и внимание.

Правда, в некоторых случаях он расставался с ними раньше, в очередной раз убеждаясь, что на свете живут более сумасшедшие люди, чем он предполагал. Иногда он или она вбивали в свою пустую голову, что его подарки и шутки являются подтверждением истинной любовной связи… они были похожи на собак, которые настолько глупы, что не видят, что брошенная им филейная часть изъедена червями.

Несколько раз Грегу довелось пожалеть, что свои любовные игры он организует сам и только для себя: порой возникало желание, чтобы кто-то еще мог разделить с ним радость от очередной шутки.

Он помнил темноглазую олениху: длинные ноги, маленькое личико, что и толкнуло его дать ей такое любовное имя — Тина. Ласковая и нетребовательная. Он впервые встретил ее в Студио-сити, в кафе, где она сидела за его спиной, а он словно прослушивал радиоспектакль.

Лакомясь копченой лососиной, он, от нечего делать, прислушивался к ее разговору с мужем. Точнее, к тому, что говорил ее муж; слышно было только его, а Тина изредка издавала звуки, выражающие восхищение и внимание.

Однако, дожидаясь кофе, Грег начал слушать более внимательно, заинтересовавшись происходящим. Муж Тины — его звали Джереми — выпил уже три или четыре рюмки водки и развлекался. Джереми добивался того, чтобы Тина закончила этот ужин признанием за собой некоего воображаемого преступления, за которое он получал возможность наброситься на нее. То, что проделывал Джереми для того, чтобы загнать ее в ловушку, было достойно похвалы.

Самому Грегу никогда не требовалось опускаться до подобной тактики. Она была для середнячка, продолжающего почетную традицию, начатую его отцом и дедом. Но это вовсе не означало, что он не был способен оценить прелесть того, чему он стал свидетелем; так истинный гурман время от времени наслаждается хорошим гамбургером.

Грег уже предвкушал десерт, когда Джереми привел Тину в нужное состояние. Мужчина рассказал ей какую-то бессвязную запутанную историю, а затем, когда она начала задавать вопросы, обвинил ее в том, что она не обращает на него внимания… а потом перешел в нападение.

— Ты меня не слушала. Ты никогдане слушаешь, — прошипел Джереми.

— Я слушала. Я это всегда делаю.

— Черт побери, ты думаешь только о себе. Все должно вертеться вокруг тебя. Я устал слушать твой вонючий вздор.

— Перестань вопить…

—  Не смей, черт возьми, указывать мне, что делать!

Неожиданно Грега осенило. Он мог превратить эту маленькую пьесу в настоящий живой спектакль.

Он положил деньги на стол и вышел из своей кабинки. Он зашел в их кабинку и посмотрел на них сверху вниз: Джереми развалился на стуле, физиономия его была красного цвета, Тина храбро скрестила руки на груди, но подбородок ее дрожал.

Грег нежно сказал Тине:

— Я невольно подслушал ваш разговор. Позвольте мне вызвать для вас такси.

— Кто, черт возьми, ты? — зашипел Джереми.

— Заткнись, — сказал Грег. — Ты специально дразнишь эту женщину. Если ты такой крутой, найди себе более подходящий объект для третирования. — Грег дотронулся до плеча Тины. — Вы не должны это терпеть. Можете уйти отсюда со мной.

Она не захотела ехать домой, в тот дом, который она делила с Джереми, поэтому Грег снял комнату в мотеле и просидел там с ней полночи, просто держа ее за руку и смотря по телевизору старые фильмы, пока она не заснула, положив голову ему на грудь.

Победа над ней далась ему на удивление легко. Тина развелась с Джереми, сняла для себя квартиру, а затем спрашивала его совета по каждому вопросу обстановки и внутренней отделки. Для завершения Акта третьего этой пьесы Грег, возродив Тину к новой жизни, постепенно загнал ее в ту же ловушку, которую расставлял ей Джереми, сделав это, конечно, более тонко; но это было настолько легко, что принесло ему больше раздражения, чем радости.

Он начал сочувствовать Джереми.

По Джереми она не скучала, но к нему, вспомнил Грег, прилипла как банный лист. Что бы он ее ни просил, она только старалась еще больше угодить ему. Ей безумно нравилась татуировка; она сделала бы еще одну на поджелудочной железе, попроси он об этом. Ни одно требование не казалось ей слишком необоснованным, ни один половой акт не был для нее слишком унизительным. Она была готова мыть Пол по три раза на день, перевешивать все вещи в своем шкафу, возбуждать и удовлетворять его под столом в китайском ресторане.

Даже после того, как он порвал с ней, он не мог от нее избавиться. Что бы он ей ни посылал, ни писал, ни делал, она все принимала как должное. Она не давала емуспокойно жить; вечера и уик-энды она проводила в поездках на машине, разыскивая его по всему Лос-Анджелесу.

Раза два она находила его, давая тем самым интересный материал для расширения его опыта. Никогда еще он самне становился объектом подобных действий.

Но ведь это и было отличительной особенностью истинного искателя приключений, не так ли? Приветствовать и смаковать сложности, вызванные чем-то непредвиденным.

Затем был Авель, его попутчик по дороге из Сакраменто в Сан-Диего — Грег дал ему это имя за его удивительную преданность.

Грег летел первым классом, привилегия, подаренная ему той работой, которой он тогда занимался, и, пребывая в праздничном настроении, он с удовольствием выпил шампанского, которое струилось словно…

— Шампанское, — подсказал сидящий рядом лысеющий мужчина, и они оба громко расхохотались.

Они представились друг другу; Грег вручил ему одну из своих многочисленных визитных карточек, с именем Этана Ричардса из Сакраменто — визитку, которую он недавно получил от настоящего Этана, торговца каменными плитами. С ним он познакомился в холле отеля «Марриотт».

Авель был одет в спортивный пиджак — и глаза его были подведены косметическим карандашом. Когда, после омара и еще некоторого количества шампанского, он предложил пройти в туалет и выкурить на двоих сигарету с марихуаной, Грег согласился… и с интересом наблюдал, как Авель отключил детектор дыма, зажег сигарету и, после того как они выкурили ее, сбросил с себя пиджак, а затем и все остальное.